Софья Прокофьева - Ученик волшебника
Кот Васька осторожно тронул волшебную книгу и тут же отдернул лапу.
«Ну вот, я её потрогал, и опять ничего не случилось. Ровно ничего. А может, открыть ее? Ну нет! Ни за что! Или разве уж открыть, а потом сразу и закрыть?..»
Кот Васька весь взъерошился, напружинился, готовясь тут же соскочить со стола при малейшей опасности.
Дрожащей лапой открыл волшебную книгу.
Не дыша, перевернул одну страницу, другую и вдруг увидел нечто такое, что заставило его чуткие уши встать домиками, а зеленые глаза разгореться ещё ярче.
На странице волшебной книги… нет, вы просто не поверите, кот Васька увидел нарисованную мышь. Причем вовсе не волшебную, а самую обычную, маленькую, серую, с потрясающим длинным голым хвостом.
Под рисунком было написано: «Заклинание пятьсот тридцать второе. Как превратить в мышь любое неживое вещество и любое живое существо».
— Вот это да! — тихонько ахнул кот Васька. Ему даже стало жарко. Мяу, как интересно!
Кот Васька медленно прочел, водя лапой по строчкам:
Великан или малыш,
Ты бежишь или стоишь,
Говоришь или молчишь,
Превращайся сразу в мышь!
Голова у кота Васьки закружилась.
На один миг ему показалось, что все вещи вокруг стали мышами. Шкаф с книгами, кресло. Даже стакан с чаем превратился в мышь, из которой торчала чайная ложечка.
— Да это же самое главное волшебство на свете! — задыхаясь от волнения, прошептал кот Васька. — А волшебник Алеша ещё говорит: «Надо все изучить. Все книги прочесть». Нет уж, извините. Мне это теперь ни к чему. Ой! Что же это получается? Выходит, значит, оказывается, раньше я был обыкновенный нарисованный кот, а теперь я самый-самый-самый что ни на есть главный волшебник на свете! Логично?
Логично. Ну, уж теперь будьте спокойны, все у нас будет мур-мур!
Кот Васька резко захлопнул старинную книгу. Душное облако пыли окутало его, едко щекоча чуткий нос.
О, если б он только что не съел полбанки сгущенного молока, даже вылизав досуха звонкое донышко, если бы не эта сытая тяжесть в животе, он бы превратил в мышей все-все, что он только видит.
Раздался громкий звонок в дверь. Но кот Васька так разволновался, что ничего не слышал.
Звонок повторился.
Кот Васька замер, прислушиваясь и принюхиваясь, шевеля усами.
Он чувствовал знакомый запах, единственный, неповторимый, самый дорогой для него на свете. Кто-то нетерпеливо переступал с ноги на ногу там, за дверью.
Да это же он. Сам Вася Вертушинкин, пушистый
Вертушинкин звонит в дверь. Какое счастье вновь увидеть его! Своего создателя, своего художника!
И вдруг кот Васька подпрыгнул, наверное на целых полметра взлетев над полом.
Вовсе незачем ему дожидаться волшебника Алешу, и даже хорошо, просто замечательно, что его нет дома.
Потому что теперь он не какой-то там кот Васька, а Великий Волшебник, вооруженный самым главным заклинанием. И он сам поможет бесценному Васе.
Вася Вертушинкин позвонил в третий раз. Звонок был длинный, печальный, даже какой-то безнадежный. Так звонят в последний раз, перед тем как повернуться и уйти.
— Сейчас! Сейчас! — завопил кот Васька и со всех ног понесся в переднюю.
Но как открыть дверь? Эту дрянную дверь, которая осмелилась встать между ним и его пушистым Васей!
До замка ему не дотянуться, да, пожалуй, и сил кошачьих не хватит его повернуть.
Нет, да что же это он, честное слово? Растерялся, словно малый котенок. Все же просто, как кипяченое молоко.
Кот Васька лихорадочно зашептал:
Великан или малыш!
Ты стоишь или висишь,
Ты молчишь или скрипишь,
Превращайся сразу в мышь!
Произнося эти слова, кот Васька в глубине души ещё все-таки не был до конца уверен, что волшебство его послушается. Поэтому он так и остался стоять на задних лапах, взъерошенный, растерянный, потрясенный, прямо перед Васей Вертушинкиным в тот момент, когда дверь бесшумно исчезла, словно провалилась куда-то. А вместо неё по полу суетливо забегал юркий серый мышонок с умопомрачительным тонким хвостом.
Мышонок, как-то по-деревянному стуча лапками, благополучно исчез под шкафом, а Вася Вертушинкин, стоявший прислонившись к двери, от неожиданности пошатнулся и чуть было не упал на кота Ваську.
Глава б
ЧУДЕСНОЕ НАСТРОЕНИЕ ВЛАДИМИРА ВЛАДИМИРОВИЧА.
И ГЛАВНОЕ:
МЫ ЗНАКОМИМСЯ С НОВЫМИ ОБИТАТЕЛЯМИ ЗООПАРКА
Директор зоопарка сидел у себя в кабинете и с детским удовольствием посматривал на новый стол и новые белые телефоны.
Он и сам чувствовал себя каким-то новеньким и помолодевшим. Еще бы! Сколько волнений, томительного ожидания, и вот наконец завтра
Телефоны заливались соловьиными трелями, почти не умолкая.
Звонили из детских садов, школ и даже с меховой фабрики. Не будем скрывать, последний звонок почему-то произвел на Владимира Владимировича самое неприятное впечатление. Он, конечно, отлично понимал, что работники меховой фабрики придут совершенно бескорыстно смотреть его зверей. И все же, что за спешка? Могли бы и повременить.
Владимир Владимирович то и дело снимал телефонную трубку и счастливым, взволнованным голосом говорил:
— Завтра. Завтра. В крайнем случае послезавтра.
Владимир Владимирович облокотился о стол и подпер щеку ладонью. И собственный локоть, и щека, и ладонь — все казалось ему каким-то новеньким.
Но все-таки, все-таки что-то с самого утра мучило, томило Владимира Владимировича, изнутри подтачивая долгожданную радость.
— Ах да, — наконец догадался директор зоопарка. — Кажется, меня огорчил мой друг Алеша, то есть, вернее, я огорчил его, когда он вчера вечером позвонил мне. Возможно, я был с ним чересчур резок, прямолинеен. Радость слишком захлестнула меня. Признаться, я был несколько бестактен. Но ведь как ни суди, я прав. Сказать по совести: ну что он выбрал себе за профессию? И наш друг милиционер Толик такого же мнения. Помню, когда мы учились в школе, Алешка был первым учеником в классе по физике и математике. Как он блистал на олимпиадах! Он мог стать зоологом, биологом, физиологом. А выбрал себе что-то совершенно непонятное, нечто такое, чему, собственно, даже и не подберешь названия. В наш век покорения космоса — и вдруг какие-то гадания, превращения, заклинания… Утверждает, что без сказок человечество не могло бы существовать. Абсурд!
Нелепость! Нет, конечно, я был прав, но вместе с тем я был не вправе его огорчать…
На столе, словно подпрыгнув, весело зазвонил новенький телефон.
— Завтра, завтра. В крайнем случае послезавтра, — уже по привычке сказал Владимир Владимирович.
— Ну ты даешь, Володька! — громко рассмеялся кто-то на другом конце провода, — Даже не спрашиваешь, кто тебе звонит.
Но Владимир Владимирович уже догадался, с кем он разговаривает. Невозможно было не узнать этот бодрый голос, этот жизнерадостный смех. Да, это был его друг, милиционер Анатолий Иванович.
— Толик, милый, как ты кстати, — взмолился директор — зоопарка. — Ты, конечно, скажешь, что я сумасшедший. Но я тебя очень прошу, пойдем ещё раз сходим, посмотрим, все ли там у меня благополучно.
Безусловно, я могу сходить и один, но твой опытный взгляд…
— Да что ты, Володька! — снова рассмеялся Анатолий Иванович. — Ну что ты, честное слово! На вверенной мне территории зоопарка все в порядке, иначе и быть не может. Флажки развешаны, дорожки подметены, звери на месте.
— Я тебя как друга… — жалобно попросил директор зоопарка. — Понимаешь, когда чего-нибудь так долго ждешь, с таким нетерпением, что только не лезет в голову… Все боюсь, и главное, сам не знаю чего.
Вдруг что-нибудь случится, даже не знаю что… Лучше давай лишний раз…
Между тем в клетках зоопарка тоже царило волнение и нетерпеливое ожидание.
Звери ни минуты не могли усидеть спокойно и все, как один, жаловались, что время тянется удивительно медленно.
Больше всех волновался слон Галилей.
Вы, наверно, спросите, почему его так звали?
Не правда ли, не совсем обычное имя для слона?
Слон — и вдруг Галилей.
Но все дело в том, что, ещё будучи слоненком, обыкновенным лопоухим слоненком, он первым среди слонов твердо и уверенно заявил: «Да! Земля круглая, да к тому же ещё и вертится».
Собственно, поэтому его мама-слониха, у которой было простое деревенское имя Толстушка, и назвала его Галилеем.
Слон Галилей был восторженный добряк. Он постоянно всем восхищался, всему радовался и вообще смотрел на жизнь светло и доверчивой
— Неужели я завтра увижу милых посетителей зоопарка и милые посетители увидят меня? — с волнением повторял слон Галилей, и не будем скрывать, он твердил это не переставая с самого раннего утра, как только проснулся.
