Анатолий Петухов - Дай лапу, друг медведь !
- Сидели, - ответил Андрюшка. - На лабаз прошли прямиком по овсу.
- Вот это ладно! - кивнул дед и подал Андрюшке, а потом Валерке по стакану дымящегося чаю. - Пейте на здоровье! Чаек беседе не помеха.
- Когда совсем стемнело, слышим шаги. Редкие, тяжелые. И шорох, будто ветер понизу травой шебаршит...
"А ведь точно, - подумал Валерка, - похоже было на ветер".
- Мы поняли - медведь идет. Только он не в поле пошел, а краем леса.
- Ушлая медведиха, ушлая! - заулыбался дед. - Всё как по-писаному! Он поднял блюдце с чаем, подул, топыря рыжеватые прокуренные усы, отпил немного. - Значит, краем леса пошла?
- Ага, - кивнул Андрюшка.
- Понятно!.. Дошла до ваших берез и остановилась?
Ребята от удивления глаза вытаращили.
- Потом нюхтить стала. - Старик сморщил нос и энергично потянул ноздрями воздух.
- Точно! Так и было! - подтвердили ребята.
- А после ухнула опять и ушла.
- Нет, не ухнула, - возразил Андрюшка. - Она зарычала, густо, сердито так...
- Заурчала? - Старик поставил блюдце на краешек стола и помрачнел. Ежели заурчала, дело ваше, ребятки, худое. Видела она вас! Пошла в обход поля, чтобы проверить, нет ли где опять следов, дошла до берез и унюхала. И не только унюхала, а и наглядела. Вот и заурчала. Теперь она каждый вечер эти березы проверять будет. Или в другом месте кормиться станет. Вот так-то!..
- Значит, и караулить бесполезно? - упавшим голосом спросил Андрюшка.
- На этом месте совсем бесполезно, - мотнул головой старик. - Другой лабаз делать надо. Сегодня на поле не ходите, пускай медведиха мало-мало успокоится, а завтра прибегайте ко мне пораньше, и мы вместе на Стрелиху сходим.
Валерка вздохнул, а Андрюшка невозмутимо приступил к чаепитию.
- Дедушка, расскажи что-нибудь про медведей! - попросил он.
- Про медведей? - Старик погладил седую бороду. - Рассказать можно, коли у вас такой интерес получился. - Он налил себе еще стакан чаю, положил в него три ложечки сахарного песку, отхлебнул глоток. - Всякий лесной зверь по-своему интересный, а медведь - на особом счету. Толковый зверь, серьезный. Помню, жил у нас за поскотиной здоровенный старый мишка, черный весь, а лапищи - на следы глядеть страшно. И вот надумал я его изловить.
- Живьем? - удивился Валерка.
- Почто живьем? Добыть решил, на ружье, раз уж охотник... Нашел, где он в овес ходит, лабазок сделал, жду. А он, как ваша медведиха, напрямик в поле не идет. Сначала обход краем лесочка сделает - проверит, нет ли где охотника. Ну, и причуял меня. Не пышкнул, не уркнул, а потихоньку на второе поле убрел. За две с половиной версты. На другой день я там лабаз смастерил. Он опять меня нашел и спокойненько на первое поле утяпал. Так мы недели полторы друг от дружки прятались да друг дружку выглядывали. Где ни сделаю лабаз, везде меня найдет. Думал я, думал, как его обхитрить, и придумал. - Старик помешал ложечкой чай, одним духом опорожнил стакан и продолжал: - Взял я свою фуфайку, набил соломой и посадил это чучело на лабаз на первое поле. Даже голову сделал соломенную и шапку свою напялил. А сам на втором польце сел, прямо в овес. Только темнеть стало, слышу - ломит по лесу мишка, безо всякой опаски шпарит, видать, проголодался. Так с ходу и забежал в поле. Идет в мою сторону, овсины хватает, торопится. А рожа у него такая довольная - думает, опять меня обдурил!.. Подпустил я его шагов на десять и поднялся. Ружье у плеча, только курок спустить. А медведь, верите ли, как увидел меня, так и сел. Даже рот забыл закрыть. Целюсь и вижу, как у него изо рта слюна течет и овсины падают, а глаза такие тоскливые, будто с жизнью прощается!.. Не мог я его, такого, стрелить. Опустил ружье, говорю: "Поди с миром!.." Он башкой мотнул, встал на четыре лапы и бочком, бочком к лесу. Три шага шагнет и на меня поглядит: не верит, боится, что я ему пулю вдогонку пошлю. Так шажком и ушел в лес. Больше тот медведь в овсы не ходил. А на лесных дорогах не один год после того я видел его следы, огромные следы, другого такого медведя в наших краях не бывало.
Старик умолк. Валерка заерзал на стуле.
- А если бы он напал? - спросил он. - Ведь десять шагов всего!.. И на земле.
- Чего уж тут нападать? - вздохнул дед. - Он тоже понимает - пуля опередит.
- В овес не ходил, так чем же питался? - задал вопрос Андрюшка.
Макар усмехнулся:
- Думаешь, без нашего овса медведю не прожить? Проживет и еще жиру на всю зиму накопит. В лесу питанья хватит. Корней наковыряет, ягод пособирает, а то изловит кого.
- А если медведица с медвежатами - она может напасть? - опять спросил Валерка.
- Хоть медведь, хоть медведиха первыми на человека не кинутся. Медведь - он человека уважает. Ежели раненый, тогда уж другой разговор, тогда кто хошь за свою жизнь биться будет.
Долго сидели ребята в этот вечер у деда Макара. Многое вспомнил старый охотник, а когда его спросили, почему перестал охотиться, ответил:
- Для настоящей охоты глаз надо вострый и руку крепкую, чтобы выстрел верный был, чтобы зверь и птица не мучились. И как я почуял, что руки ослабели и глаз притупился, так и кончил промышлять. На корзинки вот перешел. Тоже нужное дело... Десять годов уж ничьей кровинки ни капли не пролил!..
7
По-разному отнеслись Валерка и Андрюшка к тому, что дед Макар вызвался им помочь. Андрюшка был искренне рад: вмешательство бывалого охотника могло предотвратить новые ошибки; кроме того, он надеялся услышать от старика еще что-нибудь интересное о медведях.
Иначе рассуждал Валерка. То, что обращались к деду Макару за советом, как сделать лабаз, он считал мелочью. Иное дело, если старик пойдет на поле и все дальнейшие действия они будут совершать по его указке. Тогда, если даже удастся увидеть медведей, любой вправе упрекнуть: "Видели, ну и чего особого? С помощью охотника и дурак увидел бы! Вот если бы сами, одни..." А ведь переделать лабаз, перенести его на новое место невелика мудрость, могли бы обойтись и без старика.
Они вышли из деревни в одиннадцатом часу утра. Будь Валерка и Андрюшка вдвоем, на них никто не обратил бы внимания. Но они шагали рядом с корзинщиком, который не так уж часто показывался на улице, и это привлекало любопытные взгляды.
- Эй, Гвоздик-с-Могилой! Куда это вы?
Валерка, узнав по голосу своего давнего врага Борьку Сизова, бросил через плечо:
- На кудыкину гору!
- И валяйте! Хоть за кудыкину. Все равно узнаю!..
"А ведь узнает! - с тревогой подумал Валерка. - Пакости начнет устраивать, по всей деревне раззвонит да еще всяких обидных небылиц наприсочиняет".
А вслед несся скрипуче-ломаный голос Борьки:
Гвоздик-с-Могилкой
да дед-курилка
пошли на гумно
лопать г..! Ха-ха-ха!..
- Ну и парень у Федьки растет! - покачал головой Макар. - Таких балбесов ремнем учить! - Он помолчал, усмехнулся: - Хотя, правду сказать, сам Федька парнишкой тоже любил озоровать. Вот я вам случай расскажу. Годов двадцать пять с тех пор прошло, а как сейчас помню. Сидел я на лабазе за Крутихой, медведя караулил. А зверь хитрый попался! Подойдет к полю в сумерках, ляжет в кустах и ждет, пока совсем не стемнеет. А мне чего в темноте сидеть? Уйду с лабаза, а он - в овес. Нажрется, сколь в пузо влезет, и поутру - в лес, отлеживаться.
- Ловко приспособился! - восхитился Андрюшка.
- Еще бы не ловко! Меня досада берет, а мужики да бабы потешаются: долго ли, говорят, пасти будешь или весь овес надумал скормить? Обождите, говорю, вот луна будет... Перед полнолунием передышку сделал - три вечера не ходил, и вот срядился. Одно беспокойно: луна-то полная, да только небо в тучах, видно ли будет ночью-то? Сижу. Ветерок от леса - хорошо: зверь не причует. Жду. И вот в двенадцатом часу ночи, гляжу, выкатывается мишка из кустов. Худо видать, однако стрелять можно, а главное, ловко: медведь-то боком! Обождал, пока подальше в овес зашел, приладился и выстрелил. А порох дымный, ничегошеньки не видать! Сижу, слушаю. Не ревит, не трещит. Ветерком дым утянул, гляжу - медведь-то по полю ползет.
- Раненый? - выдохнул Андрюшка.
- Не раненный был бы, не остался бы на поле. На сажень подвинется и лежит. Я из другой стволины - хлесь! Ружье быстренько перезарядил, жду. Дымок отнесло - медведь еще дальше. Опять ружье к плечу, у самого руки дрожат - не могу глядеть, как зверина мучается! И мушки не видно, приложился, стрелил. Ну, после этого медведь перестал шевелиться. Слава богу, думаю, успокоил. Запалил цигарку, с лабаза слезать начал, глядь он опять ползет! Пришлось еще раз стрелить. Последние два патрона в ружье вложил - ползет!.. От такого переживания трясти меня начало, колотун бьет - зубы стучат! Чего делать-то?! С лабаза слезть да ближе подойти не увижу: овес-то высокий! А выскочит в теми раненный - задерет. Пождал, пождал - затих мишка. Новую цигарку скрутил, покурил, успокоился маленько, собрался на землю спускаться. Только зашабаркался на лабазе, медведь опять шевельнулся. Тут уж мне вовсе не по себе стало: чует меня зверь! Не стерпел, выстрелил. Остался в ружье последний патрон. Сроду такого чуда не бывало! Медведь в овсе лежит, я на лабазе сижу. Прошло с полчаса, кашлянул для проверки - зверь и дернулся! Живой, хоть плачь! Всё, думаю, шабаш, отохотился. Себя последними словами ругаю - столько мученья зверю причинил! Ему ведь тоже больно, медведю-то...
