Владислав Крапивин - Рассказы
Я провел в Сиднее весь день: приятно было после долгого плавания ступать по твердой земле. Несколько раз, проходя по улицам, я чувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд, но, обернувшись, не замечал среди людей никого, кто мог бы интересоваться мной. Вечером, возвращаясь на пристань, я шел глухим, слабо освещенным переулком и услышал вдруг, как кто-то зовет меня:
- Прошу вас, подождите, сэр!
Я остановился. Какой-то человек, по одежде - матрос с торгового судна, догнал меня.
- Ради бога, сэр, не сочтите за дерзость.- Он говорил по-английски, но с легким акцентом.- Прошу вас, всего щепоть табаку.
Пожав плечом, я вынул табакерку. В тот же миг она была выхвачена, и человек бросился прочь. Он, видимо, рассчитывал на мою растерянность, но я быстро овладел собой: через две секунды настиг незнакомца и свалил его ударом в спину. Табакерка упала на мостовую, а ее похититель вскочил на ноги и выхватил нож. Но я уже достал револьвер и предложил бандиту убираться ко всем чертям. Он счел за благо последовать моему совету, а я вернулся на корабль и тут же был приглашен к командиру корвета.
Барон фон Грюнберг встретил меня сухо.
- От капитана фрегата "Дисковери" я получил сообщение, что вы, мичман Смолин, сегодня на улице затеяли ссору, подобно пьяному матросу,- начал он, шагая по каюте.
- Ваше сравнение и ваш тон кажутся мне неуместными, барон, вскипев при упоминании об утреннем событии, резко ответил я. Командир на секунду опешил, потом..."
Остальные листы были скрыты под клочьями обоев, отодрать которые никак не удалось. Лишь кое-где можно было разобрать отдельные слова и фразы:
"...предпочтя отставку... сошел на берег в Сид... Норвежец часто говорил мне: "Если ты любишь море больше своих эполет, ты будешь моряком. Не... Я любил... больше... Прав был... чайные клиппера".
Дальше опять был незаклеенный лист, начинавшийся словами: "...когда я вернулся в Одессу и узнал..."
Что узнал мичман Смолин, вернувшись в Одессу, Славке осталось неизвестным. Оборвав чтение, он помчался за тетрадью, чтобы переписать удивительный рассказ о приключении в Сиднее, а когда вернулся, было поздно. Всю стену закрывали новые обои.
- Ну, что вы наделали!- завопил Славка.- Ведь это же, может быть, исторический документ!
- Да бог с тобой,- успокаивала его Анна Григорьевна.- Старье-то всякое... А человек, который писал, давно помер.
Славка с ненавистью посмотрел на голубые васильки обоев, навсегда скрывшие под собой таинственные страницы.
- А кто писал это? - спросил он через некоторое время. Славка надеялся, что еще не все потеряно и можно будет узнать что-нибудь об авторе загадочных записок.
Анна Григорьевна была в хорошем настроении и отвечала на вопросы довольно охотно.
- Жил тут человек один. Я еще девчонкой была... Имя-то не помню. Звали его все капитаном. Моряк он был, на поселение сосланный. Жил сначала в Тобольске, а потом в наш город переехал. После революции выбрали его куда-то... Потом Колчак стал наступать. Как-то вечером, смотрю, сидит капитан и наган чистит. Потом тетке моей принес тетрадку, просил сохранить, ушел и не вернулся. А тетка, видать, и залепила стену его бумагами. Все одно, погиб человек...
- А трубку курил этот капитан? - допрашивал Славка.
- Курил,- вздохнула Анна Григорьевна. - Все к теткиному мужу приходил табачок занимать. Табакерку достанет и стучит ногтем, по крышке: пустая, мол...
- А табакерка... какая была? - осторожно спросил Славка.
- Господи, да где же я упомню? Тебе-то зачем? Деревянная, вроде бы... Да она еще недавно в сундуке валялась.
Славка заволновался. Из дальнейших расспросов он узнал, что после капитана остался сундук. Он был почти пустой, и туда стали складывать разные ненужные вещи. Там лежала и табакерка. Последнее время сундук стоял в чулане у племянницы Анны Григорьевны.
Через полчаса Славка мчался на улицу Пушкина, зажав в кулаке записку Анны Григорьевны...
Дом номер четырнадцать на улице Пушкина оказался деревянным, двухэтажным. Славка поднялся по скрипучей лестнице и постучал. Не дождавшись ответа, он хотел постучать снова, но за его спиной скрипнула дверь соседней квартиры. Он обернулся.
На пороге стоял мальчик лет одиннадцати, чуть пониже Славки, темноволосый, с облупившейся от загара переносицей.
В руках он держал широкие полосы резины.
- Там нет никого,- сказал он, кивнув на запертую дверь.- Все уехали на дачу.
- Надолго?
- Недели на две.
Славка приуныл: возможность отыскать табакерку отодвигалась на полмесяца.
- Куда хоть они уехали?
- Да я не знаю...
Славка с досадой посмотрел на мальчишку. Тот по-прежнему стоял на пороге, не зная, видимо, о чем говорить, и не решаясь уйти. Славка тоже не уходил, хотя было уже ясно, что делать здесь больше нечего.
- Что это у тебя? - спросил он, чтобы нарушить неловкое молчание, и показал на куски резины.
- Это я ласты делаю, - оживился мальчик. - Для подводного плавания.
- Подводного! - усмехнулся Славка. - В нашей речушке только под водой и плавать.
- А я к морю поеду. С братом.
- К морю? - Славка посмотрел на него с откровенной завистью.Счастливый...
Все свои двенадцать лет Славка прожил в небольшом уральском городе и никогда не видел моря.
Море было его мечтой. Еще малышом знал он о далеком синем море-океане, где живет золотая рыбка и весело прыгают по крутым волнам с кудрявыми гребешками корабли царя Салтана.
Потом он читал о море в романах Жюль Верна и Стивенсона. Солнечные зеленоватые волны катились к берегам таинственных островов, выбрасывая на песок закупоренные бутылки из синего стекла с записками о кораблекрушениях и кладах...
В отличие от многих мальчишек, Славка совсем не стремился стать штурманом или капитаном дальнего плавания. Но море тянуло его, как живая сказка. Оно обещало множество приключений и хранило в себе тысячи тайн.
- Счастливый...-повторил Славка.
- Я счастливый. Я всю жизнь хотел на море попасть, - серьезно сказал мальчик.
Не произнеси он этих слов, Славка никогда не рассказал бы ему о таинственных страницах. Но сейчас он почувствовал в незнакомом мальчишке единомышленника и неожиданно выложил ему историю табакерки.
- Интересно,- сказал мальчик. - А ты не врешь?
Славка не обиделся. Он понимал, что рассказу его поверить трудно.
- Вот если бы до сундука добраться, - проговорил Славка. - Может, там еще какиенибудь бумаги есть. Или хоть табакерку найти... Может, что-нибудь узнали бы.
- Ну, если бумаги... А по табакерке ничего не узнаешь... Жаль, кладовка закрыта,- Тоник вздохнул и показал на досчатую дверь с большим висячим замком. - Вот если бы... - Он сморщил лоб. - Постой! А ведь можно... через окно!
- Без хозяев?-удивился Славка.
- А кто хозяин? Кладовка-то общая. Там и у Виктора много вещей. Только ключ потерян, а замок ломать никто не даст.
- А через окно разрешат? - усомнился Славка.
- Так мы и спрашивать не будем...
Окошко находилось под самой крышей. Оно было без стекла, но подняться к нему с земли ни за что не удалось бы.
- Можно с крыши, на веревке, - предложил Тоник.- Только надо когда стемнеет, чтоб никто не видел... А то мне здорово влетит от брата за такую акробатику.
В чулане было совершенно темно. Славка включил фонарик и огляделся. У одной из стен стояли какие-то ящики, на полках громоздилась старая посуда и пыльные книги. В углу Славка заметил черный горбатый сундук, обитый ржавыми железными полосами.
Он поднял тяжелую крышку. В сундуке лежала стопка журналов, настольная лампа с порванным абажуром, расколотый письменный прибор из мрамора и другие ненужные вещи. Славка лихорадочно перерывал их. Наконец, рука его нащупала что-то гладкое, и Славка, замирая от волнения, вытащил плоскую деревянную коробочку. В темной глубине полированной крышки маленькой искрой горит отблеск фонаря. Вот она, свидетельница загадочных событий, происшедших почти целый век назад! Она видела парусные корабли и дальние страны.
Никаких бумаг Славка не нашел, только вытащил из-под журналов кожаные корки тетради. По формату переплет подходил к листам, которыми была оклеена стена. Но он был пуст, и Славка хотел уже бросить его обратно, как заметил вдруг на внутренней стороне подпись, сделанную знакомым почерком: "А. Смоленский".
"Смоленский... Смолин... И почерк тот же, и фамилия похожа,думал Славка.- Но почему она так знакома?"
И вдруг он вспомнил. Вспомнил, что есть в городе небольшая зеленая улица. Улица Смоленского. И еще вспомнились светлые прищуренные глаза под козырьком морской фуражки и скупые слова под большой фотографией в одном из залов городского музея:
"Александр Николаевич Смоленский. Выслан в наш город из Одессы за революционную пропаганду среди моряков торгового флота в 1907 г.. Активный деятель подпольной большевистской печати. Погиб во время боев с колчаковскими бандами".
Славка закрыл сундук и выпрямился. Теперь он знал, чьей рукой написаны загадочные страницы.
