Алексей Пантелеев - Наша Маша (Книга для родителей)
- Не надо. Мы можем сегодня не покупать. У нас мясо, кажется, есть. Денег не надо.
Пришлось растолковывать (именно растолковывать, а это не ахти как действует на ребенка), что работает человек - и писатель, и булочник, и столяр, и рабочий у станка, и продавец в магазине - не потому, что платят деньги, а потому, что работа доставляет человеку радость.
Не уверен, что она это поняла. А кроме того, первое впечатление всегда ярче и первое объяснение - убедительнее.
* * *
Рассказывал Маше про цирк.
- А там львы есть?
- Да, - говорю, - бывают.
И рассказал, как укротительница кладет свою голову льву в пасть.
- В Ленинград, - говорю, - приедем, - возьмем тебя в цирк.
- Давай пойдем, - соглашается Маша. - Только я сама не буду совать голову. Хорошо?
Это условие я принимаю.
17.9.60.
Вечером топили плиту, мама жарила пирожки, обещала и Машке дать теста. Машка смотрела на нее с таким жадным нетерпением, что сама призналась:
- Я вся дрожу.
Делала маленькие пирожки с каким-то черносмородиновым джемом.
* * *
А третьего дня вечером мы с Машей (позже к нам присоединилась и мама) вырезали и склеивали звериную карусель - очень приятно нарисованную, но не очень ловко подогнанную самоделку Т.Глебовой. Машка намазывала фотоклеем там, где я ей показывал, и опять вся дрожала:
- Я сама... сама!..
* * *
Говорили о разных профессиях.
- А я кем буду? - спрашивала Машка.
- Кем хочешь, - говорю. - Ты можешь сама выбрать себе занятие. Можешь стать доктором, учительницей, почтальоном, столяром, писателем.
- Буду писателем. - Но сразу же спохватилась: - Нет, доктором.
Потом говорит:
- Я буду доктором, но буду только подрлуг своих лечить. Я чужих дядей боюсь лечить.
* * *
Ночью сегодня было холодно. Когда я после работы, в 1 час 30 минут, выходил в сад, стоял густейший, какой-то зловеще-беспросветный туман. Может быть, и заморозки были. Когда занимались гимнастикой, все вокруг блестело.
День солнечный. На небе ни облачка.
Но - прохладно.
Сейчас 11 часов. Мама и Маша ушли в лес за брусникой, но быстро вернулись. На траве лежит такая роса, что Машка тотчас промочила ноги. Вернулась, переобулись, опять пошли. Обещал после работы и я прийти...
18.9.60.
Очень ей хотелось еще раз пойти в лес.
Я ее разбудил, говорю:
- Пойдем в лес?
- Пойдем!
- Давай одевайся!..
И она сразу же, по-солдатски, по-пожарницки стала одеваться: стянула с себя ночную сорочку, влезла в рубашку, натянула чулки, штанишки... Но оказалось, что уже поздно, и в лес мы не пошли.
Мама сушила грибы. Машу к плите мы не подпускаем, но папа дал ей несколько палочек-шампури, нарезал из черной, белой и красной бумаги кружочков и рассыпал их по всем комнатам. Машка "собирала грибы", нанизывала их на палочки, сушила...
* * *
Утром сегодня говорит матери:
- Ты что мне каждый день говоришь: "Привереда! Привереда!" Что, тебе так нравится это слово?
* * *
Вернулось лето! Поют петухи, жужжат (шумно и весело жужжат) мухи... Только огород за моим окном являет собой картину самой несомненной осени: все жухнет, никнет, желтеет и сереет.
Разве что морковка и укроп по-прежнему зелены, но и к ним подбирается седина-желтизна.
19.9.60.
Вчера в лесу мама рассердилась на Машу.
- Ты где пропадаешь? Ты что не откликаешься, не кричишь "ау"? Ты что, заблудиться хочешь?
- Я была на своих полянках.
- На каких своих полянках?
- У меня здесь есть две любимые полянки.
Привела, показала маме - одну и другую. Мама говорит, что и в самом деле, очень милые, уютные полянки.
Самое удивительное, что Машка ей сказала:
- Я, мамочка, люблю здесь одна бывать...
* * *
Машка, по словам мамы, пока не найдет первый белый гриб, слоняется по лесу мрачная, хнычет, скулит, сердится... Иногда мама из жалости "подстраивает" ей грибы. Найдет беляка, не срежет его, а зовет Машу:
- Машенька, иди сюда, здесь, по-моему, грибами пахнет.
Машка прибегает, и обе начинают нюхать воздух. В конце концов Машка натыкается на белый гриб.
- Ой, ой, белый! Белый нашла!
Но мама уверяет - и я согласен с нею, - что Машка "все отлично понимает".
Вчера в лесу она зовет маму:
- Ой, мама, мама, иди сюда, грибами пахнет!
Мама приходит:
- Где? Да... пахнет...
- Ищи, - говорит Машка. И смотрит на сосенку. А там - два хорошеньких масленыша.
А когда считают дома грибы, подводят итоги, она говорит:
- Это я сама, без запаха нашла!..
То есть без подсказки.
21.9.60.
Вчера хозяйка зарезала одну из куриц, выкормленных нами. Мы с мамой, очень не хотели, чтобы Машка об этом узнала. Сентиментальность? Нет, просто рано еще...
* * *
А сегодня - огорчительное происшествие.
Все утро Маша провела с хозяйкой. Та снимает помидоры, копает картошку, и Машка все время с нею.
Потом мы ездили встречать маму. Я вел навьюченный велосипед, мама и Машка шли по тропинке следом. На картофельном поле, которое уже почти полностью обобрано, Машка - и мы ей в помощь - собирали завалявшиеся маленькие светленькие картофелинки.
Была весела. Во всяком случае, я ничего не заметил. А ее, оказывается, что-то грызло.
У калитки нашего сада она задержала мать и, краснея, сбиваясь, захлебываясь, стала что-то бормотать:
- Мамочка... меня... тетя Женя... кормила...
- Чем кормила?
- Курицей... или петухом...
- И ты ела?
- Да... ела.
- А почему же ты не сказала ей, что тебе нельзя?
- Я сказала... я сказала, что мне не позволяют. А потом все-таки съела.
И тут мама спросила (меня рядом уже не было):
- А почему ты папе об этом не сказала?
- Я боялась.
Позже, в лесу, я заговорил с Машкой на эту тему.
- Почему же ты, доча, мне не сказала, что ела петуха?
- Я боялась.
- Чего ты боялась? Разве мы с тобой не друзья?
- Дрлузья.
- Ты всегда мне говори правду. За правду я тебя никогда не накажу и никогда не поругаю.
Потом я вспомнил, как утром мы с мамой боялись, что Машка узнает о печальной участи выкормленных ею кур и петуха. И спросил у Машки:
- А тебе петуха не жалко было есть?
- Он меня клюнул, - ответила Машка (он ее на днях действительно клюнул за палец, когда она его кормила хлебом). Чудовищно? Жестоко? Нет. Это, конечно, первое пришедшее на язык объяснение, а никакое не проявление жестокости. А может быть, и не первое, может быть, она уже думала, искала оправдание - не перед нами, а перед собственной совестью.
23.9.60.
Сегодня опять сказочное утро. На солнце в 9 часов утра +21°.
* * *
Одевая ее после гимнастики, мама говорила, что вот Маша вырастет, станет спортсменкой, чемпионом СССР, поедет в Рим на олимпиаду, получит медаль...
Машка радовалась, расспрашивала и переспрашивала:
- Какой Рим? Какая медаль? Из чего она сделана?
И вдруг слышу - плачет.
- Ты что? Машенька!
- Бою-у-усь!
- Чего боишься? - спрашивает мама.
- Боюсь! Поезжай со мной.
- Куда поезжай?
- В Рим.
- Зачем?
- Медаль получа-а-ать... Я одна бою-у-усь!..
* * *
Растолковали ей, что такое зима, весна, лето, осень. Слушала, расспрашивала. Дело было в лесу. Вдруг вижу - остановилась, задумалась.
- Маша, ты что?
- Я думаю.
- О чем ты думаешь?
- Я думаю: когда бабушка приедет - зимой или летом?
26.9.60.
Записываю, против обыкновения, вечером. Утром ездили с Машей в Лугу провожали маму. Мама уехала автобусом в Ленинград встречать бабушку.
Двадцать минут Машка не отрываясь смотрела на стекло, за которым восседала ее ненаглядная мамсиночка. Стоило маме отвернуться, даже отвести взгляд в сторону, как Машка начинала кричать:
- Мама, смотри все врем я!
Мама сквозь толстое стекло не слышала. Пришлось мне написать эти слова на бумажке и показать ей.
На рынке зашли в фотографию. Машка сфотографировалась. Не знаю, что получится. Машка сидела скорчившись, улыбалась самым нелепым образом, а когда я пытался вмешаться и придать ей позу более естественную, фотохудожник разгневался и попросил меня выйти из "ателье". Я вышел.
* * *
За ужином. Ест жареную картошку с колбасой.
- Из чего колбаса сделана? Я знаю: из свинины?
- Да. И из телятины тоже делают. И из говядины, из коровы.
- Почему из коровы делают? Она же не кусается и не бодается?!
- Свиньи, - говорю, - Маша, тоже не бодаются...
27.9.60.
В семь часов утра выхожу на кухню, слышу за дверью Машкин голос:
- Папа! Папочка!
Прихожу - сидит в кроватке.
- Ты что, со мной спал? Ты где спал?
- Нет, Машенька, я у себя спал.
- А я с кем?
- А ты одна спала.
Удивилась, испугалась, а потом - обрадовалась: все-таки, значит, уже большая, если одна спала.
* * *
Вчера за обедом привередничала: того не люблю, этого не хочу. Я рассердился, накричал на нее, наговорил много жалких слов, которые на нее, кажется, никак не подействовали.
- Ты знаешь, что я ел, когда был маленький? Кашу с тюленьим жиром!
- А это какой - тюлений?
