Елена Егорова - «Волшебные места, где я живу душой…» Пушкинские сады и парки

С зарёй в Петербург прибывая
На шумный Московский вокзал,
Увидеть спешу из трамвая
Проспекты, где Пушкин бывал.

Ступаю легко по приезде
На влажный гранит берегов,
Любуюсь прекрасным созвездьем
Шедевров великих творцов.

На волны гляжу. Раздвигая
Завесы ушедших веков,
Люблю представлять, как другая
Шла жизнь за стенами дворцов…

Там ярко поэты блистали,
Шумели большие балы.
Там Пушкин являлся с Натальей,
Стараясь быть выше хулы

И мнений надменного света.
Безжалостно время течёт,
Но души не канули в Лету,
И Пушкин на Мойке живет,

Растрелли — в дворцах без сомненья,
Петра приютил Летний сад…
Нетленное их вдохновенье
Доселе хранит Петроград.

Люблю перспектив его стройность,
Имперских соборов главы,
Старинных строений спокойность,
Волненье могучей Невы,

На шпилях блистание алых
Последних закатных лучей.
Люблю затаённость каналов
В прозрачности белых ночей,

Затихшие парки и скверы,
Абрисы ростральных колонн
И тонкую зыбь атмосферы
Духовности прежних времён.

Январь. Последняя пятница.
Четырнадцать сорок пять.
Нет, время назад не пятится —
Поэту вовек не встать.

Душа отошла к Всевышнему —
Великий и страшный миг.
На белой подушке вышитой
Покоен поэта лик,
Но смерти не видно признаков —
Как спит он, глаза смежив.
Метнулась вдовушка призраком:
«Пушкин, Пушкин, ты жив?!»
Недвижно лицо с улыбкою —
Он там, в небесной дали…
В конвульсиях тело гибкое
Рыдающей Натали.
Тупым метрономом страшное
Известье в висках стучит:
«Он умер! Он умер, Саша мой!
Убит он! Убит! Убит!»
Тепло в натопленной комнате,
А сердце мороз сковал…
Скорбеть, молиться и помнить ей
Поэта — пока жива.

Нет, время назад не пятится —
Не петь ему соловьём.
Отныне каждая пятница —
День траура для неё.

Свеча горит у Распятия
В молельне у Натали.
Домашние знают: пятница —
День памяти и молитв.
В окне — закат догорающий…
Трёх дочек увёл Ланской —
Печаль её понимающий
Муж — любящий, золотой.
Все дети притихли старшие.
Готовит Саша урок,
Мария и Гриша с Ташею
Ушли читать в уголок
Гостиной. А мать — затворница,
Слезы не стерев с лица,
Об упокоенье молится
Великого их отца:

«Очисти, Господь, грехи его
От юных до зрелых дней.
Погублен адской стихиею
Певец Твой. Прости и мне
Кокетство моё беспечное,
Мрачившее жизнь ему.
Упокоение вечное
Даруй рабу Твоему.
Небес Святая Привратница,
В чертог Свой его всели…»
До гроба каждая пятница —
День скорби для Натали.

Рдеют клёны,
Опалёны
Уходящим сентябрём.
Пруд глубокий,
Темноокий
Отливает серебром.

В день прохладный,
Безотрадный
Свет листвы ласкает взгляд.
И созвучий
Полн певучих
Предвечерний Летний сад.

На аллеях
Тихо млеют
Статуи античных нимф.
В танце чинном
Кринолинном
Листья кружатся средь них.

Чуть печальный
Вальс прощальный
Флейта нежная поёт,
И мгновенья
Вдохновенья
Дарит осени полёт.

О Царскосельский сад прелестный!
Как много лет тому назад,
Твоих ландшафтов мир чудесный
Пленяет восхищённый взгляд.

Век восемнадцатый «галантный»
Здесь гениально воплощён
В дворцах старинных элегантных,
Параде статуй и колонн.

Они блистательны, но всё же
Для сердца русского милей
И праздной роскоши дороже
Уединение аллей,

Каналы, мостики, беседки,
Лазурь зеркальная озёр…
В тиши бродить любили предки.
Теней затейливый узор

Всё так же вьётся по дорожкам,
Журчит жемчужный водопад…
Мне кажется, ещё немножко —
И время потечёт назад…

С друзьями часто Пушкин юный
Гулял вдоль берега сего,
И лиры трепетные струны
В душе звучали у него.

Он упивался в грёзах сладких
Любовью первою своей,
А музы с ним играли в прятки
Среди раскидистых ветвей.

Возрос непревзойдённый гений
В обители прекрасной сей,
И люди многих поколений
В сад Царскосельский и Лицей

Приходят, словно на свиданье
К поэту. Здесь стихи его
Струились вольно. Ожиданья
Парк не обманет ничьего,
Коль не спеша, несуетливо
Идти лирической тропой
И в изумлении счастливом
Коснуться прошлого душой.

Бабье лето. Царские дубравы
Пышным фейерверком величавым
Множатся в таинственных глубинах
Вод озёрных сизо — голубиных.
Струги листьев золотисто — алых
Проплывают по лучам каналов,
И аллей янтарных анфилады
Слушают восторженно рулады,
Что поёт императрица — осень.
Ветер смолк в зелёных кронах сосен,
Воцарилась тихая прохлада
В рощах Александровского сада.
Здесь в красе осенней быстротечной
Прозреваю Божий образ вечный.

Струи лирической Славянки
На ярком солнце золотятся.
Колонны, рощицы, полянки
Как будто сходят с декораций.

Театр природы и искусства
Даёт свои здесь представленья,
И оживают снова чувства
В чреде волнующих видений.

Белеет храм в сени дубравы
Сквозь ожерелья веток гибких,
Дворец старинный величаво
Глядится в лоно речки зыбкой.

На мостике кентавры вечно
Хранят спокойствие долины.
У павильона Роз беспечно
Гуляют праздные павлины.

Скульптуры, кажется, застыли
В тени садов лишь на мгновенья
И ждут, чтоб нам поведать были,
Божественного мановенья.

Плывёт пленительным елеем
Дух разнотравья благовонный…
Тройною липовой аллеей
Проеду экипажем конным

К дворцу, воображая ясно,
Как Пушкин здесь с женой гулял.
В офортах и стихах прекрасных
Красу Жуковский воспевал

Сих мест… Сквозь кроны вековые
Чуть виден небосвод лазурный.
Под ними, как в года былые,
Оркестр играет марш бравурный.

На трость опершись, с пьедестала
Царь Павел музыке внимает,
Безмолвно путников усталых
В свои чертоги приглашает.

С Египетского вестибюля
Взойдя по мраморным ступеням,
Из нынешнего дня июля
Переношусь в былое время.

Убранством пышным поражают
Парадных залов анфилады,
С портретов на стенах взирают
Цари в изысканных нарядах.

Здесь, в императорских хоромах,
О прошлом память затаилась…
На государевых приёмах
Напудренная знать толпилась

И томных дам придворных вздохи
Тонули в звуках клавесинных…
Здесь образ павловской эпохи
Живёт в мелодиях старинных.

Здесь гобелены и шпалеры,
Кровать с высоким балдахином,
Изысканные интерьеры
В библиотеках и гостиных,

Плафоны, статуи, картины,
Сервизы, вазы расписные
И люстры в зеркалах каминов —
Веков свидетели немые…

Скромнее комнаты жилые,
Но их изящество не хуже.
Царица вдовая Мария
Грустила часто здесь о муже;

Забыв мирские наслажденья,
В роскошном придворцовом храме
Заупокойные моленья
Шептала скорбными устами.

Навек в душе её осталась
Печаль об убиенном милом.
В свой садик собственный спускалась
И утешенье находила

Она средь клёнов и акаций,
Цветы прекрасные лелея.
Окончив садом заниматься,
Шла тополиною аллеей,

Сентиментальной иностранкой
Сидела в павильоне Граций,
Любуясь, как струи Славянки
На ярком солнце золотятся…