Михаил Коршунов - Бульвар под ливнем (Музыканты)
- Отчетный концерт школы! Мелодия!
Сел на кончик стула, скрипку зажал между коленями и начал играть на скрипке, как на виолончели. Потом вскочил, поставил скрипку на стул и начал ритмично хлопать струнами.
- Романс без слов! Класс педагога Ярунина. - Теперь Ладя копировал девицу с контрабасом. Крутил коленями в своих истертых белесых джинсах.
- Как ты смеешь! - Андрей схватил Ладьку за руку и повернул к себе. Они опять были друг перед другом вплотную.
- А что? - Ладька это говорит умышленно небрежно.
- Ты... со скрипкой так!.. - Андрей с трудом выговаривал каждое слово. Голос его дрожал от предельной ненависти, которая накапливается в нем постоянно помимо воли. - Ты... - Андрей замолчал, потому что почувствовал, что не выдержит и сорвется, сегодня уже обязательно, если сам не удержит себя.
Ладька перешел на красивое протяжное звучание. Смычок его казался бесконечным. Он его тянул и тянул, и смычок все не кончался. Ладька едва не зацепил Андрея смычком. Случайно или не случайно - понять нельзя было. И Ладька после красивого и протяжного легато перебросил смычок за подставку скрипки, где концы струн крепятся к держателю, потом - обратно, где смычок занимает на скрипке свое обычное место: скрипка смешно вскрикнула по-ослиному.
Павлик смотрел на Ладьку с восхищением, хотя и понимал, что подобный поступок не должен заслуживать одобрения. Маша отошла к "оловянным солдатикам". Она будто хотела защитить их от того, что могло произойти. Очки на ней перекосились, и это еще больше подчеркивало ее собственную беспомощность. Глаза были широко, неестественно открыты.
- Стану трубадуром, - сказал Ладька. - Буду слагать песни о любви. "Спустилась ночь над Барселоной..." Или что-нибудь о прекрасном Провансе.
- Перестань паясничать, дурак! - Губы Андрея были плотно сжаты, лицо побледнело. Глаза сделались узкими и зелеными. Слова эти он сказал совсем тихо, едва слышно, почти не разжимая губ.
- Тьфу на вас! - крикнула Ганка и решительно двинулась на Андрея и Ладю.
За Ганкой двинулся и Дед.
Распахнулась дверь класса, и в дверях появилась Кира Викторовна. Ладя и Андрей опять стоят - смычки в руках, будто шпаги. Между ними стоит Дед, выпятил живот, на лице гордость - в решительную минуту он показал себя решительным человеком. Так, во всяком случае, должна подумать о нем Кира Викторовна, потому что Ганка скромно отошла в сторону.
- Значит, опять ослиный мост?
Кира Викторовна подошла к Ладе и Андрею. Они молчали. И она молчала. Потом достала из кармана ключ и спокойно сказала Ладе:
- Как в прошлый раз? К директору?
Ладька кивнул. Надо соглашаться.
Павлик подошел к Ладе и пожал ему руку. Павлик все умел делать вовремя. И "оловянные солдатики" были счастливы: авторитет Деда остался незыблем.
Андрей смотрел на все это молча. Сколько раз он давал себе слово в столкновениях с Ладькой оставаться невозмутимым, но не мог он: не получалось у него это и не получится, наверное, никогда. Он терпит, а потом вдруг в нем сразу что-то не выдерживает, и тогда он готов кинуться на Ладьку, убить его тут же, на месте. Немедленно! В ту же секунду! Он даже не помнит, когда это началось впервые между ними, он только знает, из-за чего - скрипка и все, что связано со скрипкой. Это у Андрея так. А может быть, дело и не только в скрипке, а еще в чем-то, необъяснимом и ставшем постоянным за последнее время.
Кира Викторовна и Ладя шли к кабинету директора. Ладя нес скрипку, пачку нот. Смычок повесил на палец, покачивал им из стороны в сторону.
Ладю и Киру Викторовну встретила Евгения Борисовна. Взглянула и пошла дальше. Ладя - нефтепродукт, и Евгения Борисовна не думает отказываться от своих слов. Но Ладя знает, что он сейчас совсем другой человек и никакого отношения к продуктам из нефти не имеет. Пытается быть таким. Это его истинное намерение в данный момент. У него все всегда в данный момент. Утомлять себя планами, загадками, надеждами? Музыка - это хорошо, интересно, а сама жизнь - еще интереснее, потому что она интереснее любой музыки. Его отношение к Андрею? Он сам не знает. Любопытно все это, подогревает как-то или просто веселит, какая разница? Дома, когда собирается идти в школу, он ни о чем таком не думает. Живет Ладька, можно сказать, один, вполне достойно самостоятельного человека, потому что старший брат, единственный его прямой родственник, все время в археологических экспедициях, а соседка тетя Лиза, которой брат поручил присматривать за Ладькой, жить Ладе, в сущности, не мешает. Ладькин домашний быт вполне соответствует его собственному, Ладькиному, характеру: как говорится, Ладьке кровь никто не портит. Чего не скажешь об Андрее его мать достаточно хорошо знают в школе, а если кто и не знает, то наслышан о ней от других.
Кира Викторовна открыла ключом кабинет директора и пропустила в кабинет Ладю.
- Я ухожу, - сказала она.
- Заприте меня, - попросил Ладя. - Будет лучше.
Из-за двери директорского кабинета зазвучала скрипка: Ладя начал упражнения. Кира Викторовна постояла, послушала. Скрипка звучала все мягче, все естественнее. Кира Викторовна представила себе, как Ладя уютно устроился на скрипке щекой и сам слушает, как звучит его скрипка. У Лади нет строгого ежедневного постоянства. Он специально создан для неорганизованности.
О чем Ладька сейчас думает? Только не о предстоящем концерте, и не потому, что он не хочет думать, а просто незачем, рано еще. Как говорит тетя Лиза, "еще не вечер".
Кира Викторовна вернулась в класс, оглядела ребят. Дед, как всегда, что-то объяснял "оловянным солдатикам", и они от восторга открыли рты. Ганка потирала правую руку. Маша учила Франсуазу русскому языку или, наоборот, Франсуаза учила Машу французскому языку. Во всяком случае, обе они стояли и шевелили губами. Маша очень старается, она хочет сделать приятное Франсуазе. И потом, она мечтает, чтобы к ней относились как ко взрослой "оловянные солдатики". Она ревнует их к Павлику Тарееву, а французский язык должен ее возвысить над Павликом, хотя бы на какое-то время. Маша тоже хочет разбираться в жизни.
Франсуаза в русских словах выделяет последние буквы, произносит их очень твердо и раздельно: "мо-с-т", "гор-о-д", "музыка-н-т", "све-т", "зву-к". Маша пытается отучить ее от французской привычки.
Андрей отвернулся, глядел в окно. Пусть постоит, успокоится. Честолюбие ему пока что во вред, слишком оно не отпускает его от себя. Кира Викторовна подошла к Ганке, взяла ее правую руку и начала массировать.
- Не больно?
- Нет.
- Завтра утром попросишь девочек в общежитии, чтобы сделали то же самое.
Кира Викторовна подошла к "солдатикам", показала - расправить плечи. Молодцы! Вполне самостоятельные люди. "Солдатики" с готовностью кивнули.
- Вырастешь, будешь выступать в длинном вечернем платье. - Это Кира Викторовна сказала Маше Воложинской.
Маша улыбнулась. Сквозь сильные стекла очков были видны ее глаза. Мир входил в них еще совсем детский. Маша радовалась ему тихо и незаметно.
Кира Викторовна повернулась к Франсуазе:
- Не бегай вечером, не вертись. Отдохни, потом за работу. Поиграй, позанимайся спокойно. Не чик-чирик.
Франсуаза засмеялась - "чик-чирик" понятно на любом языке.
- Что вечером в Большом театре? - неожиданно спросил Андрей.
- Премьера балета. А что?
- Так... Ничего.
- Андрюша, сегодня еще поработаешь. Пожалуйста, подумай над содержанием второй части.
- Я останусь упражняться здесь, - сказал Андрей.
Кира Викторовна подозрительно взглянула на него.
- У меня час свободного времени, - просто ответил Андрей.
- Конечно. Тогда останься.
- И у меня, - сказал Дед. - Я останусь.
- Ты позаботься о струне, мой милый. Сходи на склад.
Павлик развел руками: само собой разумеется, как же иначе. На склад он сходит обязательно и сменит струну.
Кира Викторовна пошла в учительскую. Кажется, все закончила: Ладя под замком, Андрей с Дедом репетируют, остальных отправила домой.
В коридоре встретила Олю Гончарову. Потрепала по голове. Чибис в ансамбле будет исполнять партию органа.
- Скажите, Андрей еще в школе? - спросила Чибис.
- Да. Он тебе нужен?
- Хотела с ним порепетировать. Алла Романовна согласилась помочь на регистрах.
- Где ты будешь?
- У Сим Симыча. Мне ведь надо... ауфтакт с Андреем, - опять сказала Чибис. Этот разговор ее смущал, она пыталась закончить его и никак не могла.
- Пришлю его. Иди.
Чибис пошла вниз в полуподвал, в кабинет звукозаписи. Кира Викторовна вернулась в класс, подозвала Андрея:
- Тебя хочет видеть Оля, порепетировать. Пойди договорись - она у Сим Симыча.
- Опять зеркальце, - сказал Андрей. - Уже репетировали.
- Не нужно так с Олей. - Кира Викторовна тронула Андрея за рукав. - Я договорилась, что она будет аккомпанировать нашему ансамблю. Ты концертмейстер, с тобой ей надо работать специально. Она волнуется.
