Валерий Гусев - Под девятой сосной в чистом поле
Иногда после этих разговоров мы заходили в церковь. Отец Леонид показывал нам все иконы и рассказывал, что они значат, какие важные события в православии запечатлены в них навек. А около образа Казанской Божией Матери он стоял обычно очень долго и задумчиво крестился. И лицо у него после этого становилось по-особому светлым.
Надо сказать, что на нашей будущей даче мы и дальше жили бы так же спокойно и умиротворенно. Ходили бы на рыбалку, в церковь, к соседям - позавтракать и пообедать.
Но однажды утром (мы как раз шли мимо церкви на реку) увидели, что отец Леонид сидит на ступенях, низко опустив голову.
Мы сразу поняли: что-то случилось.
– Ограбили наш храм, отроки, - упавшим голосом сказал отец Леонид. - Сегодня ночью.
– И что? - спросил я.
– Ну, что? - Отец Леонид поднял голову. - Евангелие в медном футляре взяли. Два паникадила - это напольные подсвечники. Наперсный крест. - Он тяжело вздохнул. - А самая главная беда - святой образ похитили.
– Казанский? - ахнул Алешка. - Чудотворный?
Отец Леонид тяжко кивнул.
– Милицию вызвали? - спросил я.
– Конечно. Сейчас приедут.
– Что ж? - в голосе Алешки прозвучала тревога. - Опять беды начнутся? На Святой Руси?
Отец Леонид слабо улыбнулся, пожал плечами. И не ответил.
Алешка положил ему руку на плечо и сказал:
– Не печальтесь, батюшка. Найдем мы икону. А тех, кто ее украл… - тут Алешка задумался. - А тем, кто ее украл, очень круто достанется…
В общем, кончилась наша безмятежная жизнь на как бы даче. Впрочем, забегая вперед, скажу, что все трудности этого дела и вся слава достались одному Алешке. Он сразу отстранил меня от расследования, строго и деловито сказав:
– У меня будет много работы, Дим. Надо спасать нашу Россию от всяких новых бед. А ты обеспечишь мне надежные тылы.
Я сначала про эти тылы не совсем понял: патроны ему, что ли, подносить? И потребовал разъяснений. Алешка охотно разъяснил. Обеспечивать надежные тылы - это: ходить в магазин за продуктами и на пруд за карасями, готовить трехразовое калорийное питание, убирать помещения и работать на прилегающей территории. И уточнил:
– Вот здесь всю траву выкосишь. Вот здесь мама велела грядки для апельсинов вскопать. Грибы поливать не забывай.
Хорошо, что еще березы не приказал окучивать. И отправился «на задание». Правда, в калитке обернулся, вспомнил:
– Да, Дим, траву косить надо рано утром, по росе. С первым лучом солнца.
«А посуду мыть, - добавил я про себя, - не раньше, чем в полночь, при луне».
Но если по правде, то Алешка своими указаниями не очень-то меня огорчил. Честное слово, мне как-то милее стоять у плиты, чем сидеть в засаде, и приятнее бегать по магазинам, чем за какими-то жуликами. И спокойнее, и результат приятный. Полезный и предсказуемый.
Прежде всего я навел порядок в нашем вагончике, все прибрал, вымыл, вычистил. Сходил в магазинчик в деревне и сделал всякие закупки. Даже керосин для лампы купил. И маленькое зеркальце, я его у двери повесил. И вечерами у нас стало уютно и тепло.
А Лешка тем временем вертелся возле церкви. Подслушивал, подглядывал, запоминал и делал выводы. Иногда такие смелые и неожиданные, что они оказывались совсем рядом с истиной…
Приехала милиция: участковый, следователь и эксперт. Всех сбежавшихся любопытных выпроводили из церкви и выгнали за ограду. Паршутин на это обиделся, а тетка Полинка махнула рукой: «А! Мне все равно некогда!» И куда-то умчалась - за потерянным временем, наверное. А Лешка, конечно, мгновенно познакомился с опергруппой и незаметно вклинился в ее состав.
Участковый был совсем молоденький и чем-то похожий на отца Леонида, только без бороды и без черных локонов. Они, видимо, были друзьями. Участковый называл отца Леонида «батюшка поп», а отец Леонид называл его «дядюшка мент». Следователь был постарше: дядя Коля. А эксперт (тетя Тамара) была его жена.
Они всё очень внимательно осмотрели, сели писать всякие протоколы, а эксперт Тамара ходила по церкви и пылила на разные подозрительные места какой-то белый и очень мелкий порошок - выявляла, как она терпеливо объяснила дотошному Алешке, отпечатки пальцев.
– Ну что, Том? - спросил ее следователь Коля, когда она закончила.
– Практически ничего, - ответила эксперт Тамара. - Отпечатки, конечно, есть, но скорее всего - батюшки и церковного сторожа. Но я с отпечатками еще поработаю. А вот на иконе - вообще никаких пальчиков нет. Либо их аккуратно стерли, либо работали в перчатках.
– Как - на иконе? - не выдержал Алешка. У него даже хохолок на макушке вскочил. - Ее ведь украли.
– Украли, украли. Не мешай, - оборвал его участковый. А отец Леонид терпеливо объяснил:
– Они хитрецы оказались. Они, Алексий, вынули подлинную икону и заменили ее очень хорошей копией.
– Чтобы совесть не очень мучила, да? - догадался Алешка.
– Какая там совесть! - махнул рукой отец Леонид. - Хитрость. Они рассчитывали на то, что кража иконы обнаружится не скоро. А за это время они успеют так спрятать подлинный образ, что его уже никогда не найдешь.
– А как же вы догадались?
Отец Леонид горестно вздохнул:
– Я этот светлый образ и с закрытыми глазами чувствую.
– А с открытыми?…
– Ну… Показалось вдруг, что краски какие-то другие, посвежее как бы стали. Пригляделся - сомнение взяло. А потом все ясно стало… На подлинном образе сбоку внизу скол имеется. Когда эту икону в прошлом веке в первый раз крали, то неосторожно из иконостаса выламывали и немного повредили.
Эксперт Тамара тем временем вынула поддельную икону из иконостаса и уложила в пакет.
– Сделаем экспертизу, - сказала она. - Может, она наведет нас на след.
– А как? - встрепенулся Алешка.
Тетя Тамара коротко объяснила:
– Ну… Тут много признаков. Манера письма художника. Состав и возраст красок. Возраст доски, на которой икона написана… Найдем человека, который ее писал, и выйдем на заказчика кражи. А там уж и на того, кто ее осуществил.
Не очень-то Алешка все это понял, но догадался: работа милиции предстоит долгая и кропотливая.
– Вы уж поскорей, - сказал он эксперту. - А то пока вы с красками и манерами разбираться будете, ее уже на аукционе за миллион продадут.
– Мы постараемся, - улыбнулся следователь. - А ты вообще кто такой?
– Оболенский.
– Ну, понятно, - кивнул следователь, будто эта фамилия ему все объяснила.
В общем, они еще поработали. И пришли к выводу, что в краже так или иначе замешан кто-то из местных жителей. Дело в том, что никаких следов взлома не обнаружено. Замки в дверях целы, кованые решетки на окнах - тоже. Значит, вошли жулики в церковь, используя ключи.
Тетя Тамара еще раз осмотрела замки и подтвердила:
– Никаких отмычек - двери отпирались родными ключами. Вообще-то надо бы и замки на экспертизу изъять. Но это позже.
– А вы, батюшка поп, - сказал участковый дядя Андрей, - хорошенько подумайте, кто из вашего окружения мог воспользоваться ключами.
– Сторож вне подозрения, - сразу же сказал отец Леонид. - И я тоже.
– Вот и подумайте, - сказал следователь. - Поехали в отдел, ребята. У нас времени в обрез и работы невпроворот.
– А что такое? - спросил участковый.
– Начали группировку Халитова разрабатывать.
– Давно пора.
И они пошли к машине. А Лешка еще повертелся возле отца Леонида и вдруг сказал:
– Дядя Леня, а если у жуликов есть ключи, то они опять в любое время могут снова забраться в храм и еще что-нибудь стащить.
– А ведь ты прав! - Отец Леонид, подхватив полы рясы, бросился вниз с холма. Алешка за ним. - Стойте! Стойте!
Машина остановилась.
Отец Леонид, горячо жестикулируя, высказал свои опасения.
– Предусмотрено, - успокоил его участковый. - Я пригляжу.
«И я тоже», - решил про себя Алешка.
Ближе к вечеру на входную дверь храма на всякий случай сторож Савелич приладил мощный засов. Правда, подходящего замка к нему пока не оказалось.
– Вот поеду в город, - кряхтя пообещал старик, - и куплю сюда замок вот с таким ключом, - и он во всю ширь развел руки.
Будто чем больше ключ, тем надежнее замок. А засов некоторое время оставался без дела. До одной ночной поры…
Я часто думаю, почему мой младший брат все время вмешивается в чужие дела? Почему он не остается равнодушным к чужим трудностям и бедам? И самое интересное - ответы на эти вопросы у меня получаются все время разные. А все потому, что у Лешки его принципы тоже меняются с годами. Он взрослеет. В детском саду он заступался за своих друзей, когда их, на Алешкин взгляд, незаслуженно наказывали. В школе он воевал за озорников-одноклассников, если считал, что они, что-нибудь натворив, поступили все-таки справедливо. Он и за меня не раз вступался перед родителями, когда было нужно. А вот сейчас Алешка уже страдает за всю Россию, никак не меньше. Ему, видите ли, «за державу обидно».
Да, взрослеет пацан. Но все равно остается моим младшим братом.
