В Нестайко - Пятёрка с хвостиком
Гонобобель перегнулся через прилавок и вдруг радостно завопил:
- Люди, смотрите, какой товар! - Он схватил из ящика большое краснобокое яблоко.
- Ой! Я шатаюсь! - ойкнула Люська.
- Кум! - Гонобобель хлопнул Цыбулю по плечу. - Дай хоть попробовать, скупердяй! Сидит на таких витаминах и... и молчит.
Кум Цыбуля смущённо улыбнулся, растерянно оглянулся, покраснел:
- По... пожалуйста! Берите! Пожалуйста! Гонобобель тут же, не раздумывая, укусил яблоко и даже зажмурился:
- Ух-х! Вкуснотища!
Люська потянулась рукой к ящику,
- Да вы что?! - возмутилась Шурочка. - Это же не его! Это же государственные! Как так можно?
- Что значит - государственные? - чавкая и захлёбываясь, возмутился Гонобобель. - А... а государство чьё? Наше!.. Скажи, Кум!.. И настоящие работники торговли всегда найдут, как списать такую мизерню. Что-то подгнило, что-то побилось... Правда же?
Кум Цыбуля неуверенно пожал плечами, но тут же закивал, приглашая:
- Берите, берите! Пожалуйста! Пожалуйста! Берите! Чего там...
Гонобобель так вкусно жевал яблоко, с таким захлёбом вгрызался в него зубами, что отказаться было просто невозможно, не хватало сил.
И сперва Люська, а потом Ромка, Антоша и другие потянули руки к ящику.
Интересная это штука, которую можно было бы назвать "законом большинства". Если большинство что-нибудь делает, то и тебя (хотя, может быть, и не очень ты сначала хочешь) тянет какая-то сила сделать так же. Как все, так и я. А когда ещё и желание есть? Когда у тебя, можно сказать, слюнки текут-так хочется укусить это вкуснющее яблоко!
Как тут удержаться?
Шурочка быстро-быстро заморгала и опустила глаза:
- Разве что самое маленькое... Чтобы попробовать только.
Но как она ни выбирала, и ей досталось большое и красное-красное (ну и ящик!)
Она так покраснела, когда взяла яблоко, что её щёки и яблоко по цвету сравнялись. Совестливая была Шурочка.
Они стояли и дружно лопали, аж за ушами трещало, а Кум Цыбуля смотрел и ласково им улыбался.
- Ну, яблоки! Я ещё сроду таких не ела. Честное слово! Можно, я ещё одно! - Люська умоляюще посмотрела на Кума Цыбулю.
- Бери, конечно... Это макинтош. А сейчас получили "Слава победителям". Вот подождите, скоро Алёша начнёт выносить. Ещё тех попробуете...
Гришка Гонобобель, который уминал уже третье, вдруг замер. На минуту оторвал яблоко от зубов и решительно сказал:
- Нет! Хорошего понемножку! Айда, люди! Не будем мешать советской торговле. Будем деликатными, как говорит наша Горобенко.
Шурочка чуть не подавилась яблоком: вот нахал! У неё просто язык отнялся. Она не нашлась, что сказать.
А Гришка тем временем, схватив из ящика ещё одно яблоко, приветственно поднял вверх руку:
- Чао, Кум! Премного благодарен! Здорово иметь своих людей в торговле! Хи-хи! Чао!
И, хихикая, побежал прочь.
Все сразу смутились, опустили глаза и, бормоча: "Спасибо", "Благодарю", "До свидания", быстренько начали расходиться.
Через минуту Кум Цыбуля остался у киоска один.
Шурочка Горобенко и Антоша Дудкин жили в одном доме. Потому шли вместе. Шли и молчали.
Вдруг Антоша остановился:
- Слушай, а... давай вернёмся.
- Зачем? - Шурочка покраснела.
- Не знаю... Но...
- Вообще... правильно. Как будто бы украли что-то и удираем.
- Ага...
- Идём,-решительно сказала Шурочка.
Когда они выглянули из-за угла, то увидели, что Кум Цыбуля с виноватым видом говорит что-то брату Алёше, а тот растерянно чешет затылок.
Скрываясь за пустыми ящиками, они подошли ближе.
- Так сколько всего, говоришь?-спросил брат Алёша.
- Да, наверное, штук двадцать, я думаю, - вздохнул Кум Цыбуля.
- А ну, прикинем на весах.
Алёша быстренько насыпал яблоки в одно ведёрко, во второе, начал взвешивать.
- Та-ак!.. Три двести. Плюс два семьсот... Ну, набросим ещё для верности килограммчик. Может быть, ты ошибся, ты же не считал... Не будем государство обманывать. А то про нашего брата, работника торговли, только и знают: "хапуги", "спекулянты"... Мы же с тобой не такие, правда? И никогда не будем...
Кум Цыбуля молча кивнул.
- Выходит, килограммов шесть с половиной - семь. Пусть будет семь. Цена за килограмм известна. Таким образом...
Он решительно полез в карман, вынул кошелёк, начал отсчитывать деньги.
- Не вешай, братишка, нос. Мы с тобой люди рабочие. Можем себе позволить угостить друзей. Даже целый класс. Шурочка и Антоша переглянулись.
- У тебя что-нибудь есть? - прошептала Шурочка. Антоша вытрусил карманы, вздохнул:
- Двадцать три копейки...
- Давай! У меня сорок.
Брат Алёша изумлённо вытаращился на неё, когда она, неожиданно появившись, протянула ему деньги.
- Что такое?
- За яблоки... У нас просто сейчас больше нету. Алёша улыбнулся:
- Да нет. Не надо. За угощение же не платят.
- Какое там угощение! - воскликнула Шурочка. - Свинство с нашей стороны, а не угощение!
- Думали, работники торговли... всегда найдут...-пробормотал Антоша.
- Слушайте, а знаете что!.. - неожиданно встрепенулась Шурочка.
На следующий день из четвёртого "А" на продлёнку не остался никто.
Зато в овощном магазине у Ботанического сада такого количества добровольных помощников ещё не видели никогда. Одни носили пустые ящики, другие убирали, третьи помогали продавцам - работа нашлась всем. Даже Гришка Гонобобель и Люська Заречняк, которые Шурочкину идею сначала встретили без всякого энтузиазма и с которыми пришлось провести разъяснительную работу, и те не отставали.
В коллективе всегда работается весело. Снова тот же "закон большинства".
В этот день никто не съел ни одного яблока. Хотя всех угощали. И яблоки были вкуснейшие - "Слава победителям".
ПЕРВАЯ ТАЙНА ЧЕТВЁРТОГО "А". (Продолжение)
Вот тогда-то, в сентябре месяце, в начале учебного года, после случая с Кумом Цыбулей, и появилась первая тайна четвёртого "А".
Появилась она на следующий же день после того массового прогула продлёнки, за который у пионерского актива во главе с Шурочкой Горобенко были, конечно, неприятности. Потому что прогул всё-таки прогул и пионерский актив существует не для того, чтобы возглавлять прогулы, а для того, чтобы с прогулами бороться. И в следующий раз благородные поступки в сочетании с трудовым воспитанием надо непременно сочетать ещё и с пионерской дисциплиной. Всё это говорила пионервожатая Оксана, а Шурочка слушала и во всём соглашалась. Она прекрасно знала, что с вожатыми спорить не рекомендуется, а рекомендуется признавать свои ошибки и обещать их исправить. Этому опять-таки научила её Оксана.
Так вот, на следующий день после того случая, придя в класс, Кум Цыбуля увидел на своей парте листок из тетради в линейку, сложенный вдвое. Он его развернул и сперва удивлённо, а затем смущённо хмыкнул:
- Хм, хм... А это что такое?
Первой заглянула ему через плечо Наталочка Приходько, сидевшая с ним за одной партой. А потом уже Люська Заречняк и Гришка Гонобобель, сидевшие за ними.
На листке было написано синими печатными буквами "Кум Цыбуля" и красным карандашом выведена цифра "пять". Причём полукруг внизу у пятёрки закручивался в маленький бублик и заканчивался смешным хвостиком.
- Пятёрка с хвостиком! Хи-хи! - хихикнул Гришка Гонобобель. - Кто это тебе подбросил?
Кум Цыбуля удивлённо пожал плечами.
Четвёртый "А" был заинтригован.
Судя по тому, что стояла пятёрка, а не единица и не двойка, следовало, наверное, воспринимать это как что-то положительное. Значит, кто-то хотел отметить Кума Цыбулю.
Но кто?
Кто-то из класса?
Возможно...
Кума Цыбулю в классе любили, и после приключения с яблоками для этого были, как говорится, все основания. Но почему таким странным образом? Казалось, до сих пор никто не проявлял склонностей к подобному таинственному благородству.
К тому же никто в классе пятёрки с хвостиком не выводил. У всех пятёрки были нормальные, без хвостиков.
- Может, Глафира Павловна? - сказала и покраснела Тая Таранюк.
- Или пионервожатая Оксана? - задумчиво сказала Шурочка.
- А... а может быть, сам Вадим Григорьевич? - опять покраснела Тая Таранюк.
Четвёртый "А" переглянулся.
Это предложение ни у кого не вызвало категорического протеста.
Директор школы Вадим Григорьевич был человеком необыкновенным.
Любил всё новое, прогрессивное, неожиданное. И смело, как говорится, воплощал всё это в жизнь.
Школа у них была особенная - последнее слово науки и техники. Классы покрашены во все цвета радуги. Те, что окнами выходят на юг, - в так называемые холодные тона: синий, голубой. А те, что на север,- в тёплые: жёлтый, красный, оранжевый. Коридоры были голубые. Учёные ведь считают, что когда дети выходят из красного класса в голубой коридор, это создаёт у них смену впечатлений и психологически успокаивает.
Столовая была апельсиновая. Апельсиновый цвет, оказывается, больше всего возбуждает аппетит.
Сам Вадим Григорьевич тоже очень тонко, как говорится, использовал цветовую гамму. Глаза у него были голубые, и в весенне-летний сезон он носил голубые костюмы, отчего седина его приобретала явный голубой оттенок. (Правда, Люська Заречняк утверждала, что когда директор надевает голубой костюм, то специально моет в тот день голову подсинивающим шампунем "Фантазия". Но это, конечно, враки.) Во всяком случае, на директора приятно было смотреть. Особенно когда он улыбался. У Вадима Григорьевича была ослепительная, лучезарная улыбка, и когда в своём голубом костюме он ещё и улыбался, то казалось, что с безоблачного неба сияет ясное солнце. Но Вадим Григорьевич улыбается не всегда и не всем. Нарушителям дисциплины и двоечникам Вадим Григорьевич не улыбается никогда. Он улыбается только отличникам и активистам, которые "поддерживают его прогрессивные идеи, направленные на усовершенствование учебного процесса", как говорит завуч Вера Яковлевна. А идей у Вадима Григорьевича множество, потому что "энергии у него (как говорит опять же таки Вера Яковлевна) не меньше, чем у атомной электростанции".
