Елена Усачева - Если бросить камень вверх
О том, что отец у Саши поэт, владелец журнала и вообще большая знаменитость, стало известно недавно. По весне папенька пришел на родительское собрание, ужаснулся бессмысленностью происходящего и, чтобы побыстрее сбежать, пустил всем пыль в глаза. С тех пор Сашу полюбили родители. Еще бы – наследница гения. Папа обещал выступить, обещал привезти книг, обещал сделать ремонт в раздевалке. Не сделал, конечно. Вот бы он пообещал сотворить подкоп отсюда до Хьюстона. Тогда Саша могла бы чаще с ним видеться. Бегала бы по переходу до Америки, чаек с папой пила.
Нет, не попила бы. От папиных обещаний до их исполнений тоннель еще не прорыт. Рабочие ушли покупать лопаты и пропали.
Ничего этого Саша опять говорить не стала. Тьма доплыл до раздевалки и там завис. С кем-то болтает. Толстый. Неуклюжий.
– Приходи в платье, – уронила на Сашу свое благоволение Варчук. – Я время завтра уточню.
Светка ушла. Она высокая и неправильно худая, состоит из острых углов – локти, колени, плечи, торчащие ключицы, подбородок. Походка такая же острая. Идет, волосы, собранные в хвост, болтаются туда-сюда по спине.
Тьма тоже куда-то побрел. Чего он вчера звонил-то? О! Кстати о звонках!
– Мама! Привет!
– Сашка? – Голос у мамы в телефонной трубке теплый, тягучий. Так и видится кровать, легкое одеяло, скомканная простыня… И хочется туда, в тепло, в покой… – Ты чего? Сколько времени-то?
– Скоро десять. Утром баба Валя звонила. Просила, чтобы ты приехала.
– А что случилось? – Голос тянется как патока.
– Не знаю. Еще отец в почте появился. Написал, что все у него хорошо. Со слоном познакомился.
– С кем? Ах, ну да…
Все, ничего не забыла. Узнать бы только, отдал ли Арсений справку, что он из многодетной семьи, чтобы его бесплатно кормили, и надолго ли он едет на сборы – чемодан ему большой или маленький собирать.
По алгебре вышла двойка. Саша погоняла строчки электронного дневника. Пришло сообщение в чате от Тьмы:
«Математичка сказала, что у тебя пара за самостоятельную, и посоветовала взяться за… Забыл. Там какое-то иностранное слово было. Чего ты сейчас не на французском? Все сидят, а ты не сидишь? Трансгрессировала?»
Почти.
Бабушка
Вечером дома была бабушка.
Определяется это так. Если открываешь дверь, а на тебя летит стремянка, значит, дома бабушка.
– Баб! Привет! Хозяюшка ты наша!
Бабушку надо хвалить. Она это любит. Пропустишь пару похвал, схлопочешь веником по затылку.
– И что это вы тут устроили? – вместо приветствия начинает бабушка. – Вы вообще помните, как ваша квартира изначально выглядит?
– А это наша квартира? – Саша внимательно смотрит под ноги. Лампочка в коридоре не горит, поэтому вполне можно влететь, например, в ведро. Или в совок с мусором.
– Поговори мне! – грозит тряпкой бабушка. – Руки мыть и обедать. Почему холодильник пустой?
– Так мы Сеню отправили в магазин. Он еще не вернулся. Взял с собой спальник и палатку, обещал слать письма…
– Какой магазин? Парню всего десять лет! У вас голова на плечах есть? Он мне рассказал, как ты его вчера кормила. А папаша твой опять умотал? Все шлендрает. Никак не нагуляется…
Но все это уже шло фоном, потому что Саша заметила приоткрытую дверь в дальнюю комнату. Из нее слышалась легкая музыка с перезвоном колокольчиков. «Трам-пам-пам. Тари-ра-ра-ра-ра-ра-рам. Трам-пам-пам», – пела музыкальная шкатулка. «Три слепые мышки». У Агаты Кристи в детективе под эту музыку людей убивали.
– Варенька, – осторожно прикоснулась к двери Саша. – Варя, – позвала как можно ласковей.
Двухлетняя Варвара с сомнением покосилась на вошедшую сестру, крепче сжала плюшевого пупса.
– А кто это домой приехал?
Словно щелкнул выключатель, словно жар-птица махнула разноцветным хвостом – лицо Варвары озарилось улыбкой. Она радостно агукнула и поползла к сестре.
– Привет, родственница. – Саша подставила локоть, чтобы Варвара могла подняться.
– Ну что, что тискаешь ребенка, не помыв руки. Заразится она у вас здесь чем-нибудь, – тут же появилась на пороге бабушка. Не в пример всему семейству, бабушка невысокая, тоненькая. Буйные кудряшки, очки. Со стороны кажется невинным созданием. Но это пока не начинает говорить и двигаться.
– Яблоня от груши далеко не падает, – парировала Саша, осторожно поднимая невесомое тельце. – А кто у нас такой зубастый? – засюсюкала она.
– Ой, Сашка, не понимаю, как вы тут живете, – опустилась на стул бабушка. – Все-то у вас не как у людей.
– А люди бывают разные, да, Варюша? – Саша щелкнула языком, вызывая на лице сестры широченную улыбку.
– Мать-то где?
– Работает. У нее сегодня… – Саша огляделась, словно стены могли подсказать. – Встреча с заказчиком.
– Встреча! Восемь вечера, а у нее встречи какие-то! О детях не думает.
– Дети сами о себе думают. – Саша не могла налюбоваться на Варину улыбку. Какие у нее ямочки появляются! Как она беззащитно смотрит!
– О детях взрослые должны думать! Вы себе тут надумаете всякие беды.
– Была бы голова, мы бы надумали. Но, ба, ты же знаешь, с головами нынче напряженно. Выдают через раз.
– Ты, значит, на хозяйстве осталась. Я вижу, как нахозяйничала.
В Варваре Сашу всегда удивляют ее вроде бы бессмысленные, но на самом деле весьма целенаправленные движения, поэтому смотреть она на сестру могла бесконечно. Как будто просто так руками машет или топает к видимой только ей цели. Но она есть – цель. Даже когда идет в угол и там замирает. Жизненно важная цель. Из-за которой плачется взахлеб, если не дают дойти. И все по боку, все ваши «можно» и «нельзя».
– Чем меньше продуктов, тем легче хозяйничать.
Бабушку не переспоришь. Ей нужны правила. А если правила нарушаются, то в этом кто-то виноват. Сегодня – Саша.
– Ну кто, кто так живет? Ты посмотри на себя! Посмотри на других! Твой дневник мать когда последний раз проверяла? А я вот глянула! Двойка.
– Ба!
– А ты все взрослую из себя корчишь.
– Давай я тебе чаю сделаю. Папа последний раз из Индии привез. Очень хороший. Ты же у нас любишь зеленый. Варвар, будешь ужинать?
Варвара была не против предложения сестры.
– Чем ужинать? Холодильник пустой!
– А мы придумаем! Электричество еще никто не отменял! Кипяток будет.
Саша понесла сестру из комнаты.
– Куда? Куда? – побежала за ней бабушка.
Варвара заволновалась, когда ее попытались забрать с рук сестры.
– Бедные дети! – вздохнула бабушка.
– Почему бедные? Богатые! Папка столько денег оставил.
– А где этот папка? Ты что, не знаешь, как в нормальных семьях бывает?
Саша остановилась. Она это уже где-то слышала или ей показалось?
– У нас нормальная семья. Я другой не знаю, не с чем мне сравнивать, понятно? И мне другая не нужна.
Хлопнула дверь.
– Народ! – заголосил на всю квартиру Арсений. – Есть кто? О! Бабуль! Ужинать скоро?
– Ужин, – картаво повторила Варвара.
На кухне стало заметно чище, засиял кафель, выпятил красный бок чайник. На сковородке жарилась картошка.
– Зато у нас Арсений едет на сборы, – похвасталась Саша.
– Езжайте, езжайте, – вздохнула бабушка. – Все уезжайте! Только кривых дорога не выправит.
Арсений не спускал глаз с картошки, но Саша вовремя ее перехватила, иначе братец сожрал бы всю сковородку, даже не заметив, что картошка обжигающе горячая.
– Что-то ты похудел, – погладила его бабушка по буйным вихрам – в парикмахерскую не идет, дома стричься не дается. Его за это не гладить по головке, а подзатыльники раздавать. – Осунулся, – гнула свое бабушка. – Переезжай ко мне.
– Деньги оставь и уматывай, – согласно покивала Саша.
К картошке полагалась рыба. А к рыбе горошек. Варвара гоняла по тарелке зеленые шарики, размазывала пюре по щекам.
– А я деньги уже матери отдал, – уплетая рыбий хвост, прочавкал Арсений.
Картошка застряла у Саши в горле.
– И много там было?
– Пятьдесят тысяч.
Саша стала быстро-быстро-быстро накалывать на вилку картошку. На зубцах уже не было места, и она давилась от нажима, некрасиво разваливаясь по тарелке.
Что сказать, что сказать, что сказать?
Нечего здесь говорить!
– Нет, нет, это не дело! – неутомимо наставляла бабушка. – Детям уход нужен. Пригляд. А вы что? Что едите? В чем ходите?
– В одежде, – отозвался Сенька. – Ба! Ты чего? У нас классно. Сашк, а задачу решишь?
За поддержку Саша была готова решить не только задачу, но и деньги простить.
– Смотри! Когда петух стоит на двух ногах, весит он четыре килограмма. Если встанет на одну ногу, сколько весить будет?
– Как же это решишь? – всполошилась бабушка.
