Владимир Васильев - Педагогический арбуз
А потом Строгов и другие тоже...
Такой беседы я больше не помню. И потом, через час, когда я выключил свет, еще слышалось:
- Так ты приезжай ко мне!
- Может, возьмешь? Моя подушка мягче.
Я приблизил часы к самым глазам, стрелки показали невероятное: полдвенадцатого!
Я обошел, обежал лагерь несколько раз. Зоя пропала. Серьезный Парень сказал: "Спать надо, а ты..."
Утром я слонялся по лагерю как неприкаянный.
Хоть бы осталась трещина на том месте, где она провалилась сквозь землю! И вдруг приходит шофер дядя Вася и говорит, что ночью отвез ее на вокзал.
- Что случилось? Почему так срочно?
- Телеграмму получила... Очень она на тебя обижалась, парень. Уж не знаю, какую ты ей сделал обиду, а только нехорошо это. Зою-то Васильевну весь лагерь любил.
- Мне она что-нибудь передала?
- Ничего не передала. Сказала: все, что надо, написала. А больше ничего.
- Где написала?
- Я-то почем знаю.
Я стал вспоминать вчерашний день. Подошли родители Меркешкина, долго жали руку, благодарили за спасение сына из пропасти. Все Меркешкины были невыносимо похожи друг на друга. Мне было бы легче, если бы хоть юный Меркешкин не розовел так счастливо щеками, полными солнца. Провожая семейство к воротам, р увидел картонный домик на месте грибка дежурного.
Его листы-стены были сплошь исписаны разноцветными карандашами и чернилами. Полчаса я изучал эти иероглифы и закорюки.
"Арриведерчи, лагерь! - Мы".
"Улица Красная, 19, кв. 37. Не забывайте. Фома Казанджи".
"Спасибо дорогим воспи (зачеркнуто), вожа (зачеркнуто) и другим, 5-й отряд".
"Колька, догоняй! Владик".
"Оля + Толя = дураки".
"Друзья мои, прекрасен наш союз! А. П.".
И в самом углу мелко-мелко заветная строчка:
"Почему тебя нет в моей ладошке? Зоя".
Так кончилось для меня лагерное лето.
В конце августа старый друг моего отца, учитель литературы Вартан Сергеевич, встретил меня на улице.
- Слушай, Герась, иди к нам в школу старшим вожатым.
И как-то само собой спросилось:
- Можно сегодня?
ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ АРБУЗ
Мне казалось, что работать старшим вожатым в городской школе - пара пустяков. Во всяком случае, легче, чем в лагере. Ни тебе скал, ни моря, ни дремучего леса.
Оказалось, не так.
Не помню, второго или третьего сентября захожу я на большой перемене в пионерскую комнату. Мимо, чуть не сбив с ног, прошмыгнули две фигуры. Что-то уж очень знакомые. Смотрю, на пионерской стойке рядом с барабаном и горнами гордо восседает здоровенный арбуз с зелеными, в полосочку боками. Смекаюподарок. Арбуз я поставил на подоконник и забыл о нем.
Через день зеленый шар опять лежит на прежнем месте и на хвостике кокетливо белеет бумажка: "Герасим Борисович, это вам. 6-й "Б" класс".
Ах мне! Ну что ж - спасибочки. Иду к дарителям.
Полчаса объясняю, до чего все это неприлично.
Смеются.
- Если вы думаете, что он зеленый внутри, то он не зеленый, - доносится с последней парты знакомый хрипловатый голос, а лица не видно - притаился за учебником. Я подхожу ближе - мать честная! - Димка Иголочкин!
- Здравствуй, Димка, чего прячешься? Если ты насчет абрикосов лагерных...
- Да нет, - поспешно перебивает меня Иголочкин и поднимается из-за парты. - Это они вот... Не верят, что мы с вами... давно уже...
- Друзья, друзья! - поддерживаю я. Димка приосанивается. - Кстати, а где Витя Строгов?
Иголочкин- нагибается над партой и осторожно извлекает оттуда за воротник безропотного Строгова.
Лицо Вити алеет как солнце на восходе.
- Смотри ты, не наврал Отпетый, - с завистью восклицает кто-то. Иголочкин делает свирепое лицо.
Как я потом узнал. Отпетый - это его школьная кличка. Совсем не потому, что он любит подраться (кто не любит!) или, случается, стоит за дверями (есть такие, что не стоят). Просто как-то раз на пении Димка прохрипел:
- Я не могу петь. Я отпетый. У меня вчера именины были.
Стали дразнить Отпетым. Обиделся, кого-то стукнул. Кличка и прилипла.
- А вы надрежьте арбуз, - деловито советует мне Иголочкин. - Такой треугольничек... Если будет зеленый, расстреляем косточками того, кто принес...
- А кто принес?
- Так это если будет зеленый...
Так я ничего и не добился. С зеленым равнодушием стоял арбуз на подоконнике. К нему уже стали привыкать. Однако Вартан Сергеевич-не преминул уколоть меня:
- Э, брат, да ты, я вижу, богатый урожай собираешь на ниве просвещения! Поздравляю!
Я ему рассказал все свои злоключения с арбузом, надеясь на сочувствие. А он давай смеяться:
- Ох, Герась, уморил! - И все еще улыбаясь:-Ты извини, брат, что я так. - И продолжал уже серьезно: - А ведь арбузик-то твой даром пропадает.
- Ну возьмите его, если он вам нужен. А по мнепусть гниет, - разозлился я.
- Да ты не петушись. И я не о том. Понимаешь, педагогика - такая штука. В ней, как в картине великого художника, нет мелочей и ненужных деталей. Все играет. Все должно играть.
- А как можно играть арбузом? - не понял я.
- Хорошо. Играть нельзя - разыграть можно? Это же педагогический арбуз. Сама богиня Педагогика послала его на твоем пути.
Так я и сделал.
Не успел прозвенеть звонок на большую перемену, как весь 6-й "Б" высыпал во двор.
- Игра на внимание "Делай так!", - объявил я. - Победитель получит этот красный-прекрасный арбуз.
Я кладу приз посередине круга и начинаю игру. Победитель - Дима Иголочкин. Он лихо дунул на челочку, сделал смешную рожицу, а затем широкий жест.
- Налетай, братва!
Тут же нашлись три перочинных ножичка, и арбуз, к восторгу участников неожиданной трапезы, приказал долго жить.
ПОЙДИ ТУДА - НЕ ЗНАЮ КУДА
Как-то на улице я встретил Колю Дальского. С первого взгляда было видно, что перед вами думающий товарищ. Я бы сказал, постоянно думающий о себе и своем благополучии. Из тех, для кого азбука жизни начинается сладкими звуками А-Бы-Вы-Го-Да. Я и в школе не испытывал к Дальскому особой симпатии, но он начал первым.
- Ты, говорят, вожатствуешь? Поздравляю, значит, мы коллеги. Школа у меня захудаленькая, на краю города, но работы хватает. Глупая работа. "Пойди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что". Всякий тобой помыкает. То директору чернильницу принеси, то математичке наглядные пособия достань...
- Так ты что, завхоз? - раскрыл я как можно шире глаза.
- Не делай вид, Гера, что у тебя не так. Но это к лучшему. Мое от меня не уйдет. Отработаю стаж - ив юридический.
- А как же дети?
- Какие дети? Ах, ты вон о чем. Ну что. Дети есть дети. Обойдутся. А вообще, я тебе скажу, нахальный народ. Все в пионерскую лезли. По расписанию перерыв, а они лезут. Ну, я запрусь и Цицерона перечитываю.
- О, да ты, я вижу, Серьезный Парень!
- Пора бы. - Коля показал свои красивые зубы.
- А они?
- Сначала надоедали, теперь привыкли к порядку.
Им бы только хулиганить, а вот инициативы - никакой.
Только по плану мероприятие - все врассыпную. Не соберешь. Ну а у тебя как?
- Да вот, понимаешь, опаздываю, - заторопился я.
ТЫСЯЧА РУБЛЕЙ АВТОРИТЕТА
- Герасим Борисович, ну что у нас за пионерская комната! Тут, под лестницей, раньше старые парты стояли, так их порубили на дрова, место отгородили фанерой - и пожалуйста! - Председатель совета дружины Надя Полуденная развела руками. - Тут и полсовета дружины не поместится.
- Ничего, не место красит дружину, - отбалагуривался я, а сам все пристальнее приглядывался к флигелю во дворе. Это был дворец из трех комнат, о котором стоило помечтать.
Шли уроки.
Я уже заканчивал планы работы на первую четверть, когда узкий проем двери заслонила чья-то спина.
- Долго так стоять будете? - полюбопытствовал я.
- А? Что? Фу ты, перепугал насмерть. Из десятого?
Что-то я тебя раньше не видел... Ты с какого?
- Что?
- С какого урока драпанул?
- А ты? - Свет падал мне в глаза, и я никак не мог рассмотреть лицо ученика.
"Спина" извлекла из кармана сигареты.
- У нас контроша, я бартежаю.
- В переводе на русский: прогуливаешь, убоявшись контрольной работы?
- Ой, как ты нехорошо сказал, аж у меня в сердце закололо. - Он чиркнул спичкой, прикурил. - Будешь? - Протянул мне сигареты.
- Вон! - гаркнул я.
Он стряхнул штукатурку с плеч, потушил о дверь сигарету, аккуратно вложил ее в пачку и не спеша вышел.
Товарищи! Никогда не кричите на человека. Даже если он хам. Очень противно это - кричать так, что отделяешься сам от себя и слышишь свой голос со стороны.
Когда в пионерскую заглянул Вартан Сергеевич, я уже пришел в себя.
- Напрасно вы на меня так понадеялись. Не выйдет из меня настоящего вожатого. Не выйдет, не выйдет!
- Не паникуй, Герась. Паника всегда на руку противнику. Кто же он?
Мне было легко говорить с этим веселым и мудрым человеком. Я ни разу не видел своего отца, но мне всегда казалось, что он чем-то похож на Вартана Сергеевича. В тяжелых веках его прятались добрые глаза. Ничего проницательного не было в них, но они видели все.
