Луиза Олкотт - Маленькие женщины
Стыдясь своего минутного раздражения, Лори пожал маленькую нежную руку и ответил искренне:
- Это мне нужно просить у вас прощения. Я сердит и весь этот день был не в духе. Мне нравится, что вы прямо говорите мне о моих недостатках и относитесь ко мне по-сестрински, так что не сердитесь, если я иногда ворчлив. Все равно, я вам очень благодарен.
И, твердо решив доказать, что не обиделся, он постарался быть как можно любезнее - разматывал пряжу для Мег, читал стихи, чтобы доставить удовольствие Джо, сбивал шишки с ели для Бесс и помогал Эми срисовывать папоротники - и показал себя вполне достойным принадлежать к "Обществу усердных пчелок". В самый разгар оживленной дискуссии о семейных привычках черепах (одно из этих прелестных созданий проползло вверх по холму от реки) отдаленный звук колокольчика донес им, что Ханна поставила чай настаиваться и у них остается ровно столько времени, сколько нужно, чтобы добраться домой к ужину.
- Можно мне прийти снова? - спросил Лори.
- Да, если ты будешь хорошо себя вести и любить свою книжку, как говорят ученикам приготовительного класса,- сказала Мег, улыбаясь.
- Я постараюсь.
- Приходи, и я научу тебя вязать; ведь вяжут же шотландские мужчины,сказала Джо, когда они расставались у калитки.- Носков сейчас нужно много,добавила она, размахивая своим вязаньем, словно большим синим шерстяным флагом.
В тот же вечер, когда в сумерки Бесс играла для мистера Лоренса, Лори, стоя в тени оконных занавесей, слушал "Маленького Дэвида" - простую мелодию, которая всегда успокаивала его мятежный дух, и наблюдал за дедушкой. Тот сидел, опустив седую голову на руку, и с нежностью на лице думал об умершем ребенке, которого так любил. Вспомнив разговор в роще, мальчик сказал себе, с радостной решимостью принести жертву: "Пусть растает мой воздушный замок - я останусь с моим дорогим стариком; я нужен ему, ведь я - это все, что у него есть".
Глава 14. Секреты.
Октябрьские дни начали становиться холоднее, а вечера короче, и Джо все больше своего свободного времени проводила на чердаке. Два или три часа теплое солнце глядело в высокое окно, освещая Джо, расположившуюся на старом диване и усердно что-то пишущую; бумаги были разложены на сундуке перед ней, а Скрэбл, ручная крыса, разгуливала под балками в сопровождении старшего сыночка, славного малого, который явно был очень горд своими усами.
Совершенно поглощенная своим занятием, Джо торопливо и небрежно царапала пером, пока не была исписана последняя страница. Тогда она вывела внизу свое имя с великолепным росчерком и, уронив перо, воскликнула:
- Вот, я сделала все, что могла! Если это не годится для печати, придется подождать, пока я не научусь писать лучше.
Откинувшись на спинку дивана, она внимательно прочла всю рукопись, делая кое-где пометки и вставляя множество восклицательных знаков, похожих на маленькие воздушные шарики; затем она перевязала ее хорошенькой красной ленточкой и с минуту сидела, глядя на нее с серьезным, задумчивым выражением, ясно говорившим о том, с каким усердием она трудилась. Старый кухонный ящик из жести, подвешенный на стену, заменял Джо конторку. В нем она держала свои бумаги и несколько книжек, заботливо запирая все это от Скрэбл, которая тоже отличалась любовью к литературе и, если какие-либо томики оказывались ей доступны, устраивала библиотеку с выдачей книг на дом, съедая целые страницы. Из этого жестяного вместилища Джо извлекла вторую рукопись и, сунув обе в карман, тихонько спустилась по лестнице, оставив своих друзей грызть ее перья и пробовать чернила.
Она постаралась как можно бесшумнее надеть шляпу и жакет, подошла к заднему окну, выходившему на крышу невысокого крыльца, спустилась с нее на поросшую травой небольшую насыпь и кружным путем направилась к дороге. Добравшись туда, она успокоилась, окликнула проезжавший омнибус и покатила в город, с видом очень веселым и таинственным.
Если бы кто-нибудь наблюдал за ней, то, несомненно, счел бы ее действия очень странными, так как, высадившись, она зашагала быстро и решительно, пока не добралась до одного из домов на одной из оживленных улиц; найдя с некоторым трудом нужный подъезд, она вошла в дверь, взглянула вверх на грязную лестницу и, постояв с минуту как вкопанная, вдруг вынырнула на улицу и зашагала прочь так же стремительно, как пришла. Этот маневр она повторила несколько раз, к большому удовольствию черноглазого молодого человека, который сидел развалившись в кресле у окна здания напротив. Возвратившись в третий раз, Джо взяла себя в руки, надвинула шляпу на глаза и пошла по лестнице с таким видом, словно наверху ей должны были вырвать все зубы.
Среди других вывесок, украшавших витрину у подъезда, в котором исчезла Джо, была и реклама дантиста, и, бросив взгляд на пару огромных искусственных челюстей, которые медленно открывались и закрывались, чтобы привлечь внимание к красивым белым зубам, молодой человек надел пальто, взял шляпу и спустился, чтобы встать на караул в дверях напротив, бормоча при этом с улыбкой и содроганием:
- Как это на нее похоже - прийти одной! Но если ей придется туго, понадобится кто-нибудь, чтобы проводить ее домой.
Через десять минут Джо сбежала вниз по лестнице с очень красным лицом и обычным видом человека, только что прошедшего через определенного рода тяжкое испытание. Увидев молодого человека, она отнюдь не просияла и прошла мимо, лишь кивнув ему, но он последовал за ней и спросил с сочувствием:
- Тяжело пришлось?
- Не очень.
- Быстро ты выбралась.
- Да, слава Богу!
- Почему ты пошла одна?
- Хотела, чтобы никто не знал.
- Ну и странная же ты! И сколько тебе вырвали?
Джо взглянула на своего друга, словно не понимая, о чем он говорит, а потом принялась смеяться, как будто услышала отличную шутку.
- Есть два, которые я хотела бы вырвать, но придется ждать две недели.
- Над чем ты смеешься? Ты что-то затеваешь, Джо,- сказал Лори с заинтригованным видом.
- Ты тоже. Что это вы делали, сэр, там, в бильярдной?
- Прошу прощения, мэм, но это не бильярдная, а гимнастический зал, и я брал урок фехтования.
- Я рада.
- Чему?
- Ты сможешь научить меня, и тогда мы поставим "Гамлета" - ты будешь Лаэртом, и у нас будет великолепная сцена сражения на шпагах.
Лори сердечно, по-мальчишески расхохотался, так что несколько прохожих тоже невольно улыбнулись.
- Я научу тебя, независимо от того, будем мы ставить "Гамлета" или нет. Фехтование - отличное развлечение и замечательно поможет тебе избавиться от сутулости. Но я не верю, что ты только поэтому так решительно заявила: "Я рада". Ведь так, скажи?
- Я рада, что ты был не в бильярдной, и надеюсь, ты никогда не ходишь в такие места. Ты ведь не ходишь?
- Хожу, но не очень часто.
- Я хотела бы, чтобы ты не ходил.
- В этом нет ничего плохого, Джо. У меня есть бильярд и дома, но одному, без хороших партнеров, неинтересно. И так как я люблю бильярд, я иногда хожу поиграть с Недом Моффатом или кем-нибудь еще.
- Боже мой, мне так жаль, потому что такие занятия будут привлекать тебя все больше и больше, ты будешь зря терять время и деньги и станешь похож на этих противных щеголей. А я-то надеялась, что ты останешься достойным уважения и будешь гордостью своих друзей,- сказала Джо, качая головой.
- Разве не может человек иногда позволить себе невинное развлечение, оставаясь при этом достойным уважения? - спросил Лори с уязвленным видом.
- Все зависит от того, где и как он находит эти развлечения. Мне не нравится Нед и его компания, и я хочу, чтобы ты держался подальше от них. Мама не позволяет нам приглашать его в гости, хотя он хотел бы прийти; а если ты станешь таким, как он, она не согласится, чтобы мы дружили и резвились вместе, как дружим и резвимся сейчас.
- Не согласится? - переспросил Лори с тревогой.
- Нет, она терпеть не может этих светских франтов и скорее упрячет нас всех в шляпные картонки, чем позволит общаться с ними.
- Ну, пока ей не нужно доставать шляпные картонки. Я не светский франт и не собираюсь им становиться, но я люблю порой безобидные развлечения, а ты разве не любишь?
- Люблю, да никто и не против этого, так что развлекайся на здоровье, но не делайся повесой, хорошо? А то придет конец нашим радостям.
- Я буду святой высшей пробы.
- Терпеть не могу святых: будь простым, честным, порядочным мальчиком - и мы всегда будем с тобой. Не знаю, что я стала бы делать, если бы ты вел себя, как сын мистера Кинга; у него полно денег, но он не знает, куда их девать, и пьет, играет в карты, убегает из дома - я думаю, он и как отца-то родного зовут забывает - и вообще ведет себя отвратительно.
- И ты думаешь, что я мог бы делать то же самое? Покорно благодарю.
- Нет, нет, не думаю - о Боже, конечно нет,- но я слышала, как люди говорят, что деньги - большое искушение, и иногда мне хочется, чтобы ты был бедным; тогда я не беспокоилась бы так о тебе.
