Фредерик Марриет - Дети Нового леса
Вскоре в две солидных размеров корзины для дров перекочевали часы, серебряные канделябры и кубки и еще множество самых разнообразных предметов, которые могли пригодиться осиротевшему мальчику и сейчас, и в будущем. Закончив здесь все, Эдвард переместился в следующую комнату, где обнаружил чемоданы и сундуки, и так как все они были тщательно заперты, он тоже решил увезти их, предполагая, что там хранятся какие-то ценные вещи. Все, лежавшее в бельевом шкафу, он тоже приготовил к отправке, а также кровать, так как в их доме ее для мальчика не было. В итоге груз оказался таким обширным, что юноше стало ясно: в повозку он весь не влезет, а значит, сегодня следует увезти наиболее ценное, а завтра утром уже возвратиться и взять оставшееся. Он поставил на стол еду и позвал мальчишку. Тот сперва даже смотреть на нее отказывался, но после длительных уговоров все же с трудом впихнул в себя ломоть хлеба, после чего почувствовал себя явно крепче, и щеки его даже зарозовели румянцем. В дверях появился Пабло.
– Ты уже все там собрал? – спросил Эдвард у мальчика.
– Все, – коротко подтвердил он.
– Ну, тогда начинаем выносить. Заходи, Пабло. Ты нам сейчас поможешь, – принялся распоряжаться Эдвард.
Цыганенок, однако, остался на месте, жестами призывая юношу выйти с ним вместе на улицу.
– Начнем с этого прятать, – ткнул он пальцем туда, где лежало тело грабителя.
– Согласен, – кивнул ему Эдвард.
Они забросали труп сеном и ветками, а затем подвезли повозку вплотную ко входу в дом, чтобы больше ничем не травмировать и без того убитого горем мальчишку. Эдвард был прав: в повозку не влезла добрая половина собранных им вещей, и даже самые из них ценные заполнили ее с верхом. Для надежности груз был прикрыт одеялами и накрепко привязан к бортам веревками, чтобы не потерять ненароком что-нибудь по дороге.
– Ну, – обратился Эдвард к мальчишке, – нам пора в путь.
– Я готов, – отвечал ему тот. – Но позвольте мне еще раз взглянуть на отца.
Эдвард вернулся с ним в дом, бережно отодвинул край покрывала с лица покойного. Мальчик встал перед ним на колени, пристально вглядываясь в навечно застывший профиль, затем коснулся губами холодного лба и, вскочив на ноги, с рыданием заключил в объятия Эдварда. Он дал ему время как следует выплакаться, а затем начал мягко подталкивать к выходу.
– Нам пора ехать. Сестры мои и так провели бессонную ночь, обо мне тревожась. Теперь надо все же вернуться до вечера.
– Да, да, конечно же, едем, – словно бы спохватился мальчик. – Простите меня. Я как-то совсем забыл обо всем, кроме своей беды.
– В лесу повозка мало места, – отметил Пабло. – Пустой повозка – тяжелый работа, полный повозка – совсем тяжелый работа.
Его замечание оказалось более чем справедливым. Пабло и Эдварду пришлось потратить немало объединенных усилий, прежде чем Билли с повозкой смогли протиснуться сквозь узенькую тропинку туда, где деревья росли пореже и можно было уже продвигаться с нормальной скоростью.
Два часа спустя Эдвард уже заключил в объятия Эдит, которая, первой заметив их приближение, выбежала из дома навстречу.
– Как же ты мог нас так напугать? – Она повисла на его шее, целуя попеременно то в одну, то в другую щеку. – Мы боялись, что тебя вообще уже нет.
– Лучше взгляни, какого я тебе нового друга привез, – быстро проговорил брат, опасаясь, что она вот-вот от избытка чувств начнет плакать.
– Ой! – мигом переключилась Эдит. – До чего же хорошенький! Гораздо красивее Пабло.
Цыганенок, дотоле взиравший на маленькую свою наставницу с улыбкой чуть ли не до ушей, разом надулся.
– Нет, мисси Эдит, я больше мужчина, чем он.
– Да, ты действительно больше мужчина, – кивнула она. – Но все-таки не такой хорошенький.
– А куда делась Элис? – к своему удивлению, Эдвард нигде не увидел ее поблизости.
– Ужин готовит, – с хитрецой усмехнулась младшая сестра. – Я ей не сказала, что вижу, как вы подъезжаете, потому что мне захотелось поцеловать тебя первой.
– Ах ты, маленькая ревнючка! – расхохотался Эдвард. – Впрочем, вот и она.
Элис, выбежав стремглав из ворот, тоже повисла на шее у брата.
– Знаю, милая, как ты обо мне тревожилась, но я не мог ничего поделать, – и он запечатлел поцелуй на ее разгоряченной от стояния возле жаркого очага и быстрого бега щеке. – Понимаешь, не окажись я там, этот мальчик, – указал он на сироту, – погиб бы вместе со своим отцом. Теперь он остался совсем один и будет жить с нами. Поэтому, Элис, прими его как родного брата. Я привез к нам много его вещей, но за кроватью уже съезжу завтра, а сегодня пусть спит со мной.
– Конечно, мы сделаем все, чтобы ты был счастлив, – заверила Элис, глядя на сироту, который почему-то после слов Эдварда залился краской. – Считай, что отныне ты стал нам братом. Но скажи же нам, как твое имя и сколько тебе лет?
– В январе тринадцать исполнится, – отозвался мальчик и умолк.
– Ты забыл назвать свое имя, – напомнила Элис.
Мальчик еще сильнее залился краской.
– Ну, это я вам потом скажу.
Они как раз подъехали к дому, и Эдвард с Пабло, оставив сироту на попечение обеих сестер, принялись торопливо перетаскивать его вещи из повозки в бывшую комнату Якоба. Через какое-то время Элис подошла к брату:
– Видишь ли, дорогой мой, какое дело: твой мальчик вообще-то девочка.
– Что-о? – вытаращился он на нее.
– Именно то, что ты только что слышал, – прыснула Элис. – Она сама нам об этом сказала и очень просила поставить в известность тебя.
– Но зачем тогда она ходит в мужской одежде? – все еще не мог прийти в себя брат.
– Так ей велел отец, – пояснила сестра. – Ему приходилось часто ее посылать к своему другу в Лимингтон, и мальчишеская одежда, по его мнению, привлекала к ней меньше внимания. А подробности об их жизни она обещала рассказать позже.
– Ну, тогда мы перенесем для нее в вашу комнату кровать Пабло, а ему эту ночь придется поспать со мной, потому что он-то точно не девочка, – усмехнулся Эдвард. – А завтра, после того как я снова к ним съезжу и привезу ей кровать с кучей постельных принадлежностей, обустроим ее по всем правилам.
– Вот Хамфри-то удивится, когда узнает, – хихикнула Элис.
– Зато минет несколько лет, она подрастет, и будет у нашего братца замечательная невеста, – в тон ей откликнулся Эдвард. – Возможно, она даже богатая наследница, – засмеялся он. – Я привез ее сундучок с деньгами.
– Да хватит тебе, – нервный хохот уже одолел сестру.
Махнув рукой, она возвратилась к Эдит и новой подружке, а брат с цыганенком продолжили разгружать вещи.
– Ну, Пабло, теперь, когда она оказалась девочкой, может, ты согласишься, что она все же красивее тебя? – весело глянул на него Эдвард.
– О да! Очень красивый девочка! – мигом улучшилось настроение у Пабло. – Но слишком уж девочка, чтобы быть красивый мальчик.
Наконец они все закончили. Сундучок поселился в комнате Якоба, Билли отвели в стойло и задали ему корм, который сегодня он отработал сполна, таща из такой дали тяжеленную повозку, а увеличившееся лесное семейство уселось ужинать.
– Вот ведь как странно, – поглядел на новую девочку Эдвард. – Все это время я полагал, что обрел в тебе брата, а в действительности ты мне стала сестрой. Назови, пожалуйста наконец свое имя, а то я даже не знаю, как к тебе обращаться.
– Клара, – тихо проговорила та, которую он еще недавно считал мальчишкой.
– Почему же ты мне не сказала сразу? – продолжил удивляться Эдвард.
– Потому что была одета в мальчишеское, и мне стало стыдно, – опустила глаза она. – И вообще для меня тогда это все не имело значения, раз мой бедный отец… – И не договорив, она залилась слезами.
Эдит и Элис бросились к ней, обняв с двух сторон, принялись, как могли, утешать и скоро сумели ее успокоить, а после ужина все домочадцы дружно начали обустраивать ей ночлег в комнате девочек.
Когда все собрались на молитву, Эдвард сказал:
– Я благодарен Богу, что он уберег меня от опасности, и еще больше Ему благодарен за то, что помог мне уберечь Клару от верной гибели. Увы, я пришел слишком поздно и оказался не в силах спасти ее отца, хотя, видит Бог, всей душою желал бы этого. Но, видимо, такова была воля Небес, и тут мы не властны что-либо изменить. Поэтому воздадим же Господу благодарность за милости Его, смирившись покорно перед ниспосланными нам тяготами, и да вселит Он покой в душу осиротевшей Клары, утишив горе ее и боль.
Все, преклонив колени, стали молиться. По щекам Клары струились слезы. Эдит, не выпуская ее из объятий, поглаживала ей руку, временами нашептывая между словами молитвы что-нибудь утешающее. Когда все встали с колен, сестры бережно уложили ее в постель и продолжали с ней разговаривать, пока веки ее не смежил сон. Эдвард же с Пабло до того намаялись за минувшие ночь и день, что уснули, едва их головы коснулись подушек.
