Симон Соловейчик - Ватага «Семь ветров»
Желающие, конечно, нашлись.
Говорили: «А может быть, это и хорошо, что на все есть время и нет никаких „некогда“?»
Спрашивали Каштанова: «А вам что было „некогда“?»
Подшучивали над собой: «Учиться нам некогда… А из-за чего? Да просто так — некогда, и всё!»
А Костя Костромин вспомнил урок о Базарове — «Нужен ли я России?», вспомнил, как шли они вечером на ветру, и вдруг ему представилось, что все вокруг него братья и что для этого-то он, наверно, и нужен стране… И он сказал, что не знает, но может быть, некогда им — болтать, говорить пустые слова, попусту тратить время, потому что надо теперь, чтобы…
А что надо теперь? Что?
На этот раз у Кости была идея, но он не мог ее выразить и в конце концов сказал что-то вроде того, что теперь надо, чтобы все вместе шли и никого не потерять… Чтобы каждый человек был на виду, каждый как брат, для которого ничего не жалко…
— А то что это у нас? — сказал Костя. — Вот коммунарский день — и все равны. А вот кончается, вот урок — одни отличники, а у других кошки на сердце скребут, я знаю…
— Пусть учатся, кто им мешает? — сказал Леня Лапшин, давно уже вернувшийся из своей Громославки, но почти ничего не рассказывавший о путешествии. — Кто им мешает?
— Не знаю кто, но это ведь отговорка… Все равно мы должны… Ну чтобы всем жилось по-человечески, ну что тут долго говорить!
— Да, ребята, говорить не надо, формулу в один миг не найдешь. А может, не надо и формул… Давайте просто подумаем: кому сейчас в классе тяжелее всего? Кому больше всех нужна наша помощь, поддержка? — сказал Каштанов.
— Валечке Бурлаковой, — сказала Галя Полетаева. — Она все время с братом и сестрой сидит, а они болеют, в детский сад не ходят…
— Пашке, — сказал Саша Медведев, — Паше труднее всех, — повторил он, и Паша Медведев похолодел: неужели он расскажет сейчас про его тетрадь и про все, что с ней связано?
— У Паши мать в вечерний техникум пошла, он от плиты не отходит, готовит на всех, — сказал Саша.
— Да брось! Ты что! — Паша вздохнул с облегчением. — Подумаешь, у плиты. Я уже научился. Я вчера рулет картофельный с мясом сделал!
И тут Клава Киреева голос подала…
Позже Каштановы говорили между собой, что из-за одних этих слов бывшей Керунды стоило им работать.
— Тане Прониной плохо, — сказала Клава. — Ее во дворе у нас только и зовут, что крысенком, крысой… И всю жизнь она крысенок, как и живет — не знаю…
— А что с этим сделаешь? — нерешительно сказал Каштанов.
— Что-нибудь можно сделать, — задумался Костя Костромин.
Донжуан Саша Медведев разволновался:
— И вообще — почему наши девчонки должны чахнуть? Все-таки они наши!
Так было и решено: ни одной чахлой девчонки в текущей пятилетке!
* * *Клава Керунда — королева, ей везде хорошо, всюду ее верх… А вот Проша из компании Керунды… Сидит на уроках неподвижно, и только иногда по тонкому, острому, худенькому личику пробегает какая-то волна, какая-то тревога, словно Таня спорит с кем-то, защищается, и ей больно.
Мучительная гримаса человека, которому снится дурной сон.
Да ведь и вся жизнь Тани Прониной была дурным сном.
Дома ее ругали за то, что она неряха, бездельница, плохо учится. Тане казалось, что она одним видом своим раздражает отца и мать, и она бежала из дома при первой возможности, за что ей еще больше попадало. В школе тоже каторга. Способностей за собой Таня не знала, с первого класса привыкла отвечать на любой вопрос молчанием, так что учителя считали ее упрямой и своенравной. Она ходила с Керундой на танцы в клуб — но кто с ней будет танцевать, с дурнушкой такой, с крысенком? И одета она совсем не для клуба, и колечко у нее самое дешевенькое, медное, с красным стеклышком, за рубль сорок в табачной лавке купленное… Получше чувствовала себя Таня в компании ребят, собиравшихся вечером у них в подъезде, тут был у нее и свой защитник. Но ведь у них в компании какие порядки? Сегодня Длинный ее обнимает при всех, сегодня она Длинного девушка, а завтра он уступит ее кому-нибудь из своих дружков, если захочет, и Таня знала, что она так же безропотно будет сидеть с другим, потому что у них все девчонки так, и если не послушаться, нарушить закон — изведут. И за меньшее доставалось ей. После первого коммунарского дня Боша, Света Богомолова, рассказала в компании, что Таня была «урюк», так ведь сколько хохоту было, как только ни обзывали ее, потешаясь и зная, что Крысенок не ответит. А один собрал в кулак ее маленькое остроносое личико: «Смотрите, вот урюк! Урюк!»
Но ведь сказано было: ни одной чахлой девочки!
Таня и знать не знала, что из-за нее собралась в классе самая большая куча мала — или Совет задачи, как говорил Каштанов Наталье Михайловне Фроловой, не любившей слишком вольных слов.
Задача: спасти Таню Пронину… От чего? От кого? Все было неясно.
— Да к ней и не подойдешь, — сказал Саша Медведев.
Он пытался поговорить с Прошей на перемене, но она почему-то посмотрела на него с ненавистью: «Отстань! Отойди!»
— Снимем тебя с донжуанов, Сашок, — сказала Маша Иванова. — Мальчишка называется…
— Может, провожать ее из школы и в школу? — предложил Сережа Лазарев.
— Что же ей теперь — под конвоем ходить?
Костя повторял:
— Давайте, ребятишки… Давайте… Что-нибудь… Чтобы напрострел! — А у самого тоже ни мыслишки.
— У нее собственного достоинства нет, — сказала Галя Полетаева и покраснела, испугалась, что так и про нее могут подумать. Но храбро закончила: — Позволяет мальчишкам, вот они и рады… Сама себя за никого считает…
— Ну нет, ну нет, так что? Без тебя знаем, что нет! А что ты предлагаешь?
Костя повернулся к Мише Логинову:
— А что есть достоинство, с точки зрения лорда-толкователя?
Миша Логинов поправил замечательную свою прическу, за которой он ездил в Москву, на Новый Арбат, пробурчал какое-то «парам-парам, парам» и обнародовал свое толкование:
— Есть некто Икс… У него свое «я»… Икс сам не унижает его и никому не позволяет унижать… Вот это — достоинство.
И прояснилась задача, условия ее стали определеннее.
Надо что-то такое сделать, чтобы Таня могла собой гордиться… Чтобы она безусловно — и не понарошку, а в действительности! — лучше всех оказалась… Чтобы она начала уважать свое «я», говоря словами Миши Логинова.
— Может, с ней позаниматься, чтобы она пятерок нахватала? — предложил Саша Медведев.
— Так сразу и нахватает она пятерок…
— Я знаю, что надо делать! — закричала Аня Пугачева и ладошками по столу забарабанила от восторга. — Я знаю! Я давно собиралась!
Ну и хохотала куча мала, услышав Анино предложение!
Остановиться не могли, животики надорвали.
— А что вы — струсите? Струсите? — не отступала Аня.
И предложение ее было принято.
* * *На другой день после уроков Аня Пугачева шла за Прошей неотступно:
— Ты куда?
— Домой, куда?
— Я с тобой!
— Иди.
— А что ты так грубишь — «иди»?
— А чего я тебе сгрубила? Иди!
Проша страсть как не любила этих «хороших» девочек, этих маминых дочек, чистеньких, ухоженных, с пятерками и четверками в дневниках. Все они хвастаются, выставляются, а на других и не смотрят, будто и не люди вокруг них.
— Ну все равно я от тебя не отстану, — шла за ней Аня. — Кострома записался, Игорь, Сергей, я, Наташка Лаптева, Маша Иванова и даже Валечка Бурлакова, а она знаешь какая трусиха? Она даже песни про войну слушать не может, боится!
Проша молчала. Какое ей дело до Валечки Бурлаковой, и чего к ней вдруг пристали? Чего от нее хотят? Таня всегда пугалась, когда видела, что от нее чего-то хотят.
— Нас быстро научат, — говорила Аня, не отставая. — Потом три дня на сборе, и все. Представляешь себе, какими вернемся? Будем вот так ходить, нос задрав, вот так! Ты любишь нос задирать?
— А чего мне нос задирать-то? — удивлялась Таня. — Больная я, что ли?
— Ой, ты не знаешь! Это такое блаженство — нос задирать! Это я тебе сказать не могу! Ну? Я тебя записываю?
— Чего «записываю»? Чего я согласна? Ничего я не согласна, отстань, что ты привязалась?
Аня вскипела. Терпение ее иссякло. О ней же заботятся, а она?
— А что ты, собственно, воображаешь из себя? Что ты из себя ставишь? — говорила она, забежав вперед и преграждая Тане дорогу. — Тебя просят, уговаривают, а ты?
И Аня только рукой махнула, когда Костя потом спросил ее: как, договорились?
— Мальчишку я любого на что хочешь уговорю, а с девчонками… Лучше с ней не связываться! Лучше давайте кому-нибудь другому поможем… На что из-за нее люди решаются, а она?
Костя посмеялся и сказал, что он сам поговорит с Таней.
Задачу Костя взял на себя нелегкую, можно сказать, фантастической трудности задачу, потому что куча мала придумала прямо-таки диковинный способ Таниного спасения. Для развития и укрепления чувства собственного достоинства Таня Пронина, Крысенок, Тихоня, самая боязливая из всех девочек в классе и во дворе, должна была…
