Мери Додж - Серебряные коньки
Глава XXIX
ДЕНЬ ОТДЫХА
Осмотр достопримечательностей пришел-таки к концу, так же как и пребывание мальчиков в Гааге. Они прекрасно провели трое суток у ван Гендов и, как ни странно, ни разу за все это время не надевали коньков. Третий день оказался для них настоящим днем отдыха. Шум и суета города утихли; сладостные звуки воскресных колоколов порождали кроткие, спокойные мысли. На звук этих колоколов наш отряд шествовал в тот день вместе с мевроу ван Генд и ее мужем по тихим, хотя и людным улицам и наконец подошел к красивой старинной церкви в южной части города. Церковь была просторная и, несмотря на огромные окна с цветными стеклами, казалась тускло освещенной, хотя стены ее были выбелены, а солнечные блики, красные и пурпурные, ярко горели на колоннах и скамьях. Бен увидел, что в проходах бесшумно снуют старушки с высокими стопками ножных грелок и раздают их молящимся, ловко вытаскивая из стопки нижнюю грелку, пока не останется ни одной. Его удивило, что мейнхеер ван Генд расположился вместе с мальчиками на удобной боковой скамье, усадив свою вроу в середине церкви, заставленной стульями, на которых сидели только женщины. Но Бен еще не знал, что так принято во всей стране. Скамьи дворянства и должностных лиц города были круглые, каждая из них окаймляла колонну. Покрытые изысканной резьбой, они служили массивной базой для огромных колонн, ярко выделявшихся на фоне голой белой стены. Эти колонны, высокие, с хорошими пропорциями, были некогда обезображены и выщерблены, но все же не утратили своей красоты. Их капители, похожие на распустившиеся цветы, терялись высоко вверху, в глубоких сводах. Бен опустил глаза на мраморный пол, вымощенный надгробными камнями. Почти все большие плиты, из которых он был составлен, отмечали место упокоения умерших. На каждом камне был вырезан герб, а надпись и дата указывали, чье тело покоится под этим камнем; кое-где лежало по трое родственников, один над другим в одном и том же склепе. Бен представлял себе торжественную похоронную процессию, когда она шествует, извиваясь при свете факелов, по величественным боковым приделам и несет свою безмолвную ношу к месту, с которого снята плита и где темная яма готова принять покойника. Утешительно было думать, что его сестра Мебел, умершая в младенчестве, лежит на залитом солнцем кладбище, где, сверкая, журчит ручеек, а деревья, покачиваясь, перешептываются всю ночь; где ранние пташки нежно поют в вышине, а цветы растут у самого намогильного камня, озаренного спокойным сиянием луны и звезд. Потом он оторвал глаза от пола и остановил их на резной дубовой кафедре, прекрасной по своим очертаниям и отделке. Священника не было видно, хотя незадолго перед этим Бен заметил, как он медленно поднимался на кафедру по винтовой лестнице. Это был человек с мягким лицом, с брыжами вокруг шеи и в коротком плаще до колен. Между тем огромная церковь бесшумно наполнялась людьми. Темнели скамьи, занятые мужчинами, а середина церкви цвела свежими воскресными нарядами женщин. Внезапно по всей церкви пронесся легкий шорох, все взоры обратились в сторону священника, теперь появившегося на кафедре. Проповедь он произносил медленно, но Бен все-таки понял лишь немногое; зато, когда запели молитву, мальчик от всего сердца присоединился к поющим. Один раз, во время перерыва в церковной службе, Бен вздрогнул, увидев перед собой небольшой трясущийся мешочек. Сбоку к нему был прикреплен звонкий колокольчик, а сам мешочек висел на длинной палке, которую нес церковный служитель. Не полагаясь на немое воззвание кружек для сбора милостыни, прибитых к колоннам у входа, церковники прибегали к этому более прямолинейному способу пробудить щедрость благотворителей. К счастью, Бен взял с собой несколько стейверов; не будь этого, музыкальный мешочек тщетно звенел бы перед ним.
Глава XXX
ДОМОЙ
В понедельник ранним ясным утром наши мальчики простились со своими любезными хозяевами и тронулись в обратный путь, домой. Питер задержался у двери, охраняемой львом, ибо ему надо было многое сказать сестре на прощание. Видя, как они прощаются, Бен невольно подумал, что сестринские поцелуи, так же как и часы, удивительно схожи между собой во всем мире. Когда он уезжал из дому, его сестра Дженни поцеловала его на прощание и этим пожелала ему того же, чего желала брату вроу ван Генд, целуя Питера. Людвиг принял свою долю прощальных поцелуев с самым равнодушным видом, и, хотя он крепко любил сестру, однако чуть-чуть поморщился, недовольный, что она "обращается с ним, как с ребенком", когда она лишний раз поцеловала его в лоб со словами: "А это для мамы". Вскоре Людвиг уже стоял на канале вместе с Карлом и Якобом. Быть может, и они думали о сестринских поцелуях? Ничуть. Они были так счастливы снова надеть коньки, так нетерпеливо жаждали поскорее ворваться в самое сердце Брука, что вертелись и кружились по льду как сумасшедшие и, отводя душу, ругали капитана, бормоча сквозь зубы: "Питер эн дондер", - слова, не заслуживающие перевода. Даже Ламберт и Бен, поджидавшие Питера на углу улицы, начали выражать нетерпение. Но вот капитан пришел, и весь отряд наконец собрался на канале. - Скорее, Питер, - ворчал Людвиг, - мы совсем замерзли... Так я и знал: ты последним наденешь коньки! - Вот как? - отозвался старший брат, глядя на него снизу вверх с притворно глубоким интересом. - Догадливый мальчуган! Людвиг рассмеялся, но сделал сердитое лицо и сказал: - Я говорю серьезно. Надо же нам попасть домой до конца года! - Ну, ребята, - крикнул Питер, застегнув последнюю пряжку и быстро выпрямляясь, - путь свободен! Давайте вообразим, что сейчас начинаются наши большие состязания. Готовы? Раз... два... три... пошли! Можете не сомневаться: за первые полчаса почти никто не произнес ни слова. По льду мчались шестеро Меркуриев. Выражаясь проще, ребята летели с быстротой молнии... Нет, и это неточное сравнение! Но в том-то и дело, что прямо не знаешь, как выразиться, когда полдюжины ребят проносятся мимо тебя с такой головокружительной скоростью. Я только могу вас уверить, что они напрягали все свои силы и, нагнувшись, с горящими глазами, так летели по каналу между мирными конькобежцами, что даже блюститель порядка крикнул: "Стойте!" Но это только подбавило им прыти, и они понеслись вперед, каждый стараясь за двоих и приводя в изумление всех встречных. Но законы трения сильнее даже блюстителей порядка на канале. Немного погодя стал отставать Якоб... потом Людвиг... потом Ламберт... потом Карл. Вскоре они остановились, чтобы хорошенько передохнуть, и стояли кучкой, глядя вслед Питеру и Бену, которые все еще мчались вдаль, словно спасаясь от смертельной опасности. - Очевидно, - сказал Ламберт, снова пускаясь в путь вместе с тремя товарищами, - ни один из них не уступит, пока хватит силы. - Как это глупо - переутомляться в самом начале пути! - проворчал Карл. А ведь они всерьез бегут наперегонки... это ясно. Глядите! Питер отстает! - Ну нет, - вскричал Людвиг, - его не обгонишь! - Ха-ха! - усмехнулся Карл. - Говорю тебе, малец, Бенджамин впереди. Надо сказать, что Людвиг не выносил, когда его называли "мальцом" очевидно, потому, что он никем иным и не был. Он сейчас же возмутился: - Хм! А ты кто такой, интересно знать?.. Ага, брат! Посмотри и скажи, кто впереди: Питер или нет? - Кажется, да, - вмешался Ламберт, - но на таком расстоянии трудно сказать наверняка. - А мне кажется, что нет! - возразил Карл. Якоб встревожился - он терпеть не мог ссор - и сказал примирительным тоном: - Не ссорьтесь... не ссорьтесь! - "Не ссорьтесь"! - передразнил его Карл, оглядываясь на Якоба. - А кто же ссорится? Ты глуп, Поот! - Ничего не поделаешь, - ответил Якоб кротко. - Смотрите, они уже у поворота. - Теперь увидим! - крикнул Людвиг, очень волнуясь. - Питер добежит первым, я знаю. - Не удастся... Бен впереди! - стоял на своем Карл. - Ах, черт! На него сейчас буер налетит... Нет, мимо! Все равно оба они дураки... Ура! Вот они у поворота! Кто впереди? - Питер! - радостно крикнул Людвпг. - Слава капитану! - закричали Ламберт и Якоб. А Карл снисходительно пробормотал: - Да, все-таки Питер. А мне казалось, что впереди Бен. Поворот на канале, видимо, служил бегунам финишем: пройдя его, они внезапно остановились. Карл буркнул что-то вроде: "Хорошо, что у них хватило ума остановиться и отдохнуть", - и все четверо молча покатили догонять товарищей. Между тем Карл втайне жалел, что не побежал вместе с Питером и Беном: он был уверен, что легко обогнал бы их. На коньках он бегал очень быстро, но не изящно. Бен смотрел на Питера со смешанным чувством досады, восхищения и удивления, и это заметили остальные, когда мальчики подкатили к ним. Они слышали, как Бен сказал по-английски: - Ты на льду, как птица, Питер ван Хольп. Ты первый, кто обогнал меня в честном соревновании, можешь мне поверить! Питер понимал по-английски лучше, чем говорил на этом языке, и потому ответил на похвалу Бена только шутливым поклоном, но не сказал ничего. Быть может, он еще не отдышался... - Ах, Бенджамин, что ты с собой делаешь? Раскалился, как кирпич в печке... Это нехорошо, - жалобно проговорил Якоб. - Пустяки! - отозвался Бен. - На таком морозе я скоро остыну. Я не устал. - Однако тебя побили, дружище, - сказал Ламберт по-английски, - и жестоко побили! Интересно, что-то будет в день больших состязаний? Бен вспыхнул и бросил на. него гордый, вызывающий взгляд, как бы желая сказать: "Сейчас мы только забавлялись. Будь что будет, а я твердо решил победить..."
