Джеральд Даррел - Звери в моей жизни
– И чего только не придумают! – восхищался про себя капитан, продолжая рассыпать гипсовые снежинки.
Вернулась миссис Бил с кастрюлей горячей воды.
– Прекрасно. – Капитан снова приступил к организации. – Теперь, Билли, Лора, Глэдис, держите этот бинт.
Окутанный белым облаком, он отмотал метров пять бинта и вручил членам своей семьи.
– Натяните, – скомандовал он. – Туже натягивай, Глэдис! Он у тебя провисает... вот так... вы готовы, Даррел?
– Готов, сэр, – отозвался я.
– Крепче держите загривок, ясно? Чтобы не вырвалась в решающий момент.
– Все в порядке, сэр, держу крепко.
– Отлично.
Капитан схватил кастрюлю и пошел вдоль бинта, брызгая на него водой.
– Видите, Даррел? – Он поймал мокрый конец бинта и помахал им в мою сторону. – Никаких лубков не надо, ясно? Сам бинт играет роль лубков.
Для наглядности капитан несколько раз обмотал бинт вокруг указательного пальца.
– Никакой возни с лубками, – повторил он, поднося обмотанный палец к моему носу. – Не то что эта старая волынка, видите?
Стол и пол кабинета напоминали кое-как подготовленную лыжную трассу, но я, понятно, помалкивал.
А дальше все пошло наперекосяк. То ли капитан неверно прочел инструкцию, то ли еще что, но намотанный на его палец конец бинта твердел с поразительной быстротой.
– А черт, – с жаром произнес капитан.
– Вильям, голубчик!
– Где ножницы? Кто взял эти окаянные ножницы?
Ножницы нашлись, и капитан освободился от цепкого бинта, изрядно вымазав при этом свои очки гипсом.
– Теперь, Даррел, – сказал он, подслеповато косясь на лису, – оттопырьте ей ногу.
Я поспешил выполнить команду, и капитан несколько обмотал сломанную ногу бинтом, продолжая брызгать на него водой. Скоро лиса, капитан Бил и я стали похожи на водных млекопитающих.
– Еще бинта! – пророкотал капитан, сосредоточенно трудясь.
Но тут объявилось новое препятствие. Кусок бинта, который держали миссис Бил, Лора и Билли, подсох. затвердел и пристал к пальцам, соединив всех троих вместе, словно гирлянду из маргариток.
– От вас никакого толку, черт возьми, – кричал капитан, освобождая их от бинта ножницами. – И это называется помощь! Ну-ка, отмотайте еще.
В своем старании смягчить отцовский гнев Билли уронил банку, и она покатилась по полу, волоча за собой гипсовый бинт. Кабинет директора уподобился перевязочному пункту в разгар боя. Казалось, все и вся покрыто пленкой гипса и петлями бинта.
– Бестолочь! – орал капитан. – Чертова бестолочь, все трое! Посмотрите на себя... посмотрите на бинт. Вы... вы... простофили, вот вы кто!
В конце концов миссис Бил утихомирила капитана, затем Лора и Билли отмотали новый кусок, миссис смочила его, и побагровевший капитан, тяжело сопя, обмотал ногу лисы еще несколькими витками.
– Ну, так сойдет, – заключил он, выпрямляясь.
Мне доводилось видеть более профессиональную работу, но капитан был доволен. Лицо его озаряла улыбка, очки обрамлял слой гипса, лысина казалась напудренной, к одежде тут и там пристали клочки бинта, и длинный кусок прочно обмотался вокруг одной его туфли.
– Вот так, Даррел, – удовлетворенно пророкотал он. – Что значит новинка, совсем другое дело... намного проще, видите?
– Вижу, сэр, – ответил я.
10
ТОЛЬКО ЗВЕРИ
Одни животные предназначены увеселять человека таковы обезьяны, мартышки и попугаи, другие созданы для упражнения человека, чтобы он не забывал о своем ничтожестве и могуществе Бога. И для этого созданы мухи и вши; а львы, и тигры, и медведи созданы, чтобы человек, во-первых, сознавал свое ничтожество, во-вторых, был устрашен. А некоторые животные созданы, чтобы облегчать и пользовать различного рода людские немощи, так, из гадючьего мяса приготовляется противоядие.
Варфоломей. Бартоломеус де ПроприетабусРерумПроработав в Уипснейде немногим больше года, я решил уволиться. Это не было опрометчивым шагом, мое намерение заняться отловом зверей и в конце концов организовать свой собственный зоопарк оставалось в силе, – просто я понимал, что дальнейшее пребывание в Уипснейде не приблизит меня к цели. Мне нисколько не возбранялось и дальше работать мальчиком на позверюшках, но у меня были другие планы.
Я знал, что в скором времени, когда мне исполнится двадцать один год, я смогу получить наследство, три тысячи фунтов. Не состояние, конечно, но в те дни на три тысячи фунтов можно было сделать куда больше, чем теперь. И сидя по вечерам в своей комнате-камере в холодной гулкой "лачуге", я писал тщательно продуманные письма всем тогдашним профессиональным звероловам. Рассказывал о своем опыте и заверял, что готов сам покрыть свои расходы и работать даром, если окажется возможным взять меня в экспедицию. Один за другим приходили ответы, вежливые, но недвусмысленные. Меня благодарили за предложение, но, поскольку я не располагал опытом зверолова, возможность моего участия отпадала. Однако я могу обратиться снова, когда приобрету нужный опыт. Но ведь я для того и просился в экспедицию, чтобы приобрести опыт, так что толку от такого совета было мало. Старая сказочка про белого бычка: меня не могут взять, пока я не набрался опыта, я не могу набраться опыта, пока меня не возьмут.
И вот тут-то, когда положение казалось совершенно безысходным, меня осенила блестящая мысль. Если я использую часть наследства на то, чтобы снарядить собственную экспедицию, то смогу потом не кривя душой заявить, что приобрел опыт; глядишь, кто-нибудь из великих не только возьмет меня с собой, но даже назначит мне жалованье. Заманчивейшая перспектива!
Мое решение уволиться из зоопарка было встречено неодобрительно. Фил Бейтс уговаривал меня остаться, капитан Бил поддерживал его.
– Вы ничего не добьетесь, Даррел, если будете вот так метаться, – укоризненно бормотал он во время прощального кэрри, точно я, работая в Уипснейде, взял привычку каждую неделю подавать заявление об уходе. – Оставайтесь... со временем возглавите секцию... пойдете в гору...
– Спасибо, сэр, но я мечтаю заняться отловом зверей.
– На этом деле не разбогатеешь, – скорбно заметил капитан. – Только деньги бросать на ветер, помяните мое слово.
– Не порти Джерри настроение, Вильям, – сказала миссис Бил. – Я уверена, у него все получится.
– Вздор! – угрюмо возразил капитан. – Никто еще не разбогател на звероловстве.
– А как же Гагенбек, сэр? – спросил я.
– Это было в старые добрые времена, – ответил капитан. – Тогда деньги чего-то стоили... на золотой соверен можно было положиться... не то что нынешние бумажки, им только в уборной висеть.
– Вильям, голубчик!
– А что, разве неправда? – отрезал капитан. – Прежде деньги были деньги. А теперь – туалетная бумага.
– Вильям!
– Во всяком случае, не забывайте нас, навещайте, ладно? – сказал капитан.
– Да-да, непременно, – подтвердила миссис Бил. – Мы будем скучать без вас.
– Всех лучших зверей в своей коллекции я буду резервировать для вас, сэр, – обещал я.
В последнюю ночь, лежа в постели, я попробовал подытожить, что дал мне Уипснейд. Чему я научился?
Итог получился по большей части отрицательным. Конечно, я научился, как сподручнее нести кипу сена на вилах, как орудовать метлой и лопатой, узнал, что смирный на вид кенгуру, если загнать его в угол, может прыгнуть на вас, ударить задними ногами и распороть самый прочный плащ. Но все же главные уроки были типа "чего не надо делать".
Правда, я еще понял, как важен для зоопарка штат служителей. Без них ничего не сделаешь, поэтому чрезвычайно важно поднять престиж этой тяжелой и грязной работы, а главное – тщательно подбирать людей. В мое время в Уипснейде служителями были преимущественно сельскохозяйственные рабочие, которых первоначально наняли обнести оградой зоопарк и отдельные загоны. В результате я работал вместе с сорока – пятидесятилетними мужчинами, которые знали о вверенных им животных меньше, чем знал я, двадцатилетний парень. В этом не было их вины, они отнюдь не стремились стать зоологами. Они ходили на службу, и все трудились честно, но без особого интереса. В этом я очень наглядно убедился в первый же день работы в секции жирафов.
Берт велел мне около четырех часов разжечь огонь под большим котлом с водой, и я послушно выполнил его указание. Когда вода вскипела, Берт развел в двух ведрах теплую воду и сказал, что мы пойдем поить жирафа. Глядя, как жираф утоляет жажду, я спросил Берта, почему вода непременно должна быть теплой.
– Почем я знаю, парень? – ответил он. – Когда его привезли, велели поить теплой водой... не знаю зачем.
Тщательное расследование позволило мне разрешить загадку. Шестью-семью годами раньше, когда жирафа только привезли, он простудился. Решили, что теплая вода ему будет приятнее холодной, отдали соответствующее распоряжение, а отменить его забыли. И семь лет жираф безо всякой нужды пил теплую воду. Хотя Берт очень любил своих подопечных и гордился ими, ему ни разу не пришло в голову выяснить, так ли уж необходима для блага жирафа теплая вода.
