Елена Усачева - Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек
– Я только позвонил и спросил, что за фотография и какую лучше ставить. Меня не предупредили, что это военная тайна. – И даже руки поднял, показывая, что впутывать его в эту историю не надо.
– Но все же согласны, что газету надо делать? – Славка резко потянул одеяло разговора на себя.
– Ой, а давайте я сверстаю, если Кудре мужская солидарность не позволяет доделать дело?
Ох уж эта Томочка! Добивать так добивать противника.
– Он не согласится отдавать фотографии, – напомнил Фил.
– Он фотографировал для нас, для газеты, – неслась вперед Томочка. – Мы на него рассчитывали. Его поступок – предательство. Нельзя ставить личные интересы выше общественных.
– Вот суд над Желтковым и начался! – с восторгом воскликнул Гера.
Ну куда он лезет со своими замечаниями?
– Каждый человек волен поступать так, как ему видится правильным, – поддакнул Тихон.
– Трупу слово не давали! – оборвал его Тырин.
– Не смей так говорить!
Кто это сказал? Соня? Зачем? Ой, мамочки, что сейчас будет?
Славка медленно повернулся к ней. Лицо – холодная маска.
– А я тебя предупреждал, – негромко произнес он.
И мир вокруг Сони рухнул. Со звоном, с разлетающимися осколками, под дудки и звон бубенчиков.
– Так что мы решаем-то? – заторопилась Катрин, пока не сказаны были ненужные слова. Пока все не покатилось к чертям собачьим в пропасть.
– О чем? – вклинилась Ленка. Вредная Ленка. Ехидная Ленка. Научилась у своего Славочки.
– О газете! – мило улыбнулась ей Катрин. – Делаем ее, нет? Хотите, я могу вместо фотографий картинки нарисовать.
– Материалы собирали. Что им зря пропадать? – протянула Томочка. – Там верстки четыре страницы.
– А рисовать – это хорошо, – поддержал свою девушку Гера. – Я помогу.
– За сколько справитесь? – спросил Славка.
– Дня два. – Катрин с сомнением посмотрела на Геру. – У меня сегодня концерт, а завтра я иду в театр.
– Две ночи, как раз то, что нужно, – подтолкнул ее к принятию решения Марк.
– Фил, ты верстаешь? – опять перекинул вопрос на Кудрю Тырин. Он словно втягивал его обратно, не давал отправиться следом за Димочкой, уйти, хлопнув дверью.
– А чего не сделать? Сделаю, – согласился Фил. – Просто я фотки все удалил.
Последнее замечание улетело в пустоту. Его действия уже никого не волновали.
– Макс! – раздавал команды Славка. – Тексты вычитаны?
– Давно.
– Возьмешь на себя роль Василия Львовича?
– Легко!
Соня сидела, глядя на свои дрожащие пальцы. Странная волна судорог зарождалась внутри, в желудке, в легких. Рукам сразу становилось холодно, ладони потели.
Вопрос с газетой был решен. Про Соню забыли. А может, ее уже нет? Чего тогда говорить-то?
Она вздрогнула, когда рядом прошли, когда грохнул стул.
– Подвинься, пожалуйста.
Тихон. Раскладывает на парте учебники, пристраивает на подставке планшет. Маркеры, карандаши.
Рук не чувствовала. Просто стала сдвигать тетради на свою половину. Упал пенал, обиженно крякнул сотовый, ударившийся об пол.
– Не торопись!
Говорит спокойно, двигается уверенно. Встал, помог собрать разлетевшиеся из открытого пенала ручки, проверил, как работает телефон.
– Ничего не произошло, – шептал Гладкий. То ли себя убеждал, то ли Соню. – Ничего. Все отлично!
И больше ни слова. Ни о том, что она украла фотографии, ни о том, что Димочка обиделся. Ни о том, что ее сейчас поставили вне класса.
Русиш с тревогой глянул на притихших одиннадцатиклассников. Посмотрел на Макса, в задумчивости обрывающего листики побега у хлорофитума на подоконнике.
– Я вижу, к суду готовы, – сделал осторожный вывод учитель.
– Еще как, – тяжело поднялся Тырин.
Вместе с Марком он выставил перед доской парту, хлопнул по ней ладонью. Гладкий кивнул – это было его место.
– Господа присяжные заседатели, – быстро забормотал Славка, – прошу занять свои места.
– На место Тиши Падалкина бы положить, – шепнула Томочка, проходя мимо Сони. – Суд получился бы гораздо интересней!
Конечно же, Гладкий не выдержал. Конечно же, он заговорил. Он яростно отстаивал свою позицию, так что адвокату – Марку – и делать особенно было нечего. Русиш все больше мрачнел. Соня отворачивалась. Тырин доказывал, что Тихон, а вернее Желтков, не прав. Остальные незаметно отошли на задний план.
Все это было отчаянно печально.
– Ты идешь?
Тихон стоял около парты. В руках планшет, на плече рюкзак. Сонины вещи предприняли маленький поход вокруг света и, не дойдя до края парты, разбрелись кто куда. Соня стала сгребать их. Ручки уворачивались, ластик упрыгивал. Зачем ей ластик на литературе? Грохнул об пол планшет. Куприн «Гранатовый браслет». Все некстати, все не так!
– Не торопись, – раздалось рядом.
Тихон присел на корточки, стал собирать то, что так бесцеремонно разлетелось и разбежалось. Быстро свернул экспедицию на Северный полюс дневника и двух тетрадей, вернул из экваториальных вод учебник, перехватил на вылете с Фермопил планшет. Свистнула молния.
– Сейчас чего? Завтрак?
Соня кивнула. Жест показался знакомым – видимо, она уже давно работала болванчиком.
– Сладкова, у тебя все хорошо? – громко спросил русиш.
И она вдруг рванула по коридору. Прочь, прочь, быстрее.
Тихон поймал, довел до столовой. За себя и за нее получил завтрак.
– Мы обычно все вместе, – булькнула Соня, бессильно падая на лавку.
– Осадное положение, – спокойно ответил Гладкий, насаживая котлету на вилку. – Артобстрел. Постоянные аресты, поиски лазутчиков.
– О чем ты?
Тихон ласково смотрел ей в лицо. Что-то в этом взгляде было знакомое.
– Кодовое слово – «обычно», – негромко говорил Гладкий. – Сейчас все не совсем обычно.
Соня кивала. Так приятно было со всем соглашаться.
Одиннадцатый класс медленно подтягивался. Они сели за свой стол, и Соня невольно вновь почувствовала себя всеми брошенной. Они были там. Им вместе было хорошо. Ей тоже было бы хорошо, будь она там. А с Тихоном?
– Ты боишься?
Он взял ее за руку. Ладонь у него широкая и теплая, пальцы крепкие.
– Нет. Я думаю, что в конце концов все встанет на свои места. Тырин не дурак.
– Тырин не дурак, – согласился Тихон и допил компот. – Пойдем?
Соня снова посмотрела на своих. Они что-то обсуждали. Это было видно по тому, как все расположились за столом. С торца Славка. Рядом Гера с Катрин. Та поглаживает Бородина по широкой спине. Герке это наверняка приятно. Напротив них Томочка с Леной. Макс с Федькой снова убежали в спортзал. Марк шинкует котлету, словно это и правда вражеский лазутчик. Одинокий Фил. За что-то проголосовали. Славка удовлетворенно откинулся на спинку стула.
– Кажется, меня выгнали. – Соня отодвинула от себя тарелку.
– Ты просто ушла из зоопарка.
Соня отрицательно замотала головой. Нет, это был не зоопарк, там остались ее друзья. И она никуда не уходила. Не уходила и из столовой, ждала.
Народ уже почти весь разбрелся, когда в царство еды и запахов ворвался Макс. Он схватил тарелку, глянул поверх голов.
– Ты чего не пришел? – бухнулся он рядом с Гладким.
– Какой счет? – усмехнулся Тихон.
Что в этой усмешке было больше? Торжества? Ведь Максимов перепутал и сел к ним. Радости от встречи? Простого любопытства?
– До пятнадцати дотянули и ушли. Малышни набежало…
Макс сунул полную ложку каши в рот и застыл. За длинным столом, где еще недавно сидел одиннадцатый класс, одинокой фигурой торчал Фил. Рядом с ним сидел Димочка. Они о чем-то спорили.
Падалкин вернулся? Когда?
– А-а-а-а! – воскликнул Макс, давясь кашей, и замахал ложкой подходящим Феде с Ваней, показывая, что им надо садиться дальше. – Вы теперь в зоне отчуждения? – пробормотал он, наконец-то справившись с едой.
– Ну, как-то так, – не стал отнекиваться Тихон.
– Тогда до перемены! – Макс подхватил тарелку и пересел к своим.
Соня фыркнула – настолько все это было до невозможности бредово.
За столом одиннадцатого класса вскрикнули:
– Прекрати их защищать!
Фил еще пытался удержать Падалкина, но Димочка ударил его по рукам раз, другой, а потом, сбивая с ног малышей, помчался на выход.
– А ведь он прав. – Тихон отставил стакан. – Может, возьмем его в нашу маленькую победоносную армию?
– Не стоит. Он сегодня пострадал из-за меня.
– Значит, будет сговорчивей.
– Сомневаюсь.
Зазвенел звонок. Это значит, надо идти в класс. Значит, военные действия продолжаются. Соня почувствовала, как у нее вновь неприятно задрожали пальцы, как вспотели ладошки. Придвинула к себе сумку, но встать не смогла.
– Физика! – напомнил Гладкий. И сам образ Большого Брата столкнул Соню с лавки.
Они подготовились к их приходу. Ряд Ватикана сомкнулся, на месте Падалкина оказался Макс. Светлой линией держались девчонки. Тома пересела вперед. Сдвинулся Гера с Катрин. Соня с Тихоном на последней линии остались одни. Соня покосилась на светлый пиджак Гладкого, на свой бежевый свитер. Интересно, кто нападет первым?
