Лето в Михалувке и Вильгельмувке - Корчак Януш
Но человек уже научился подражать голосам всех жемчужин: и той, что из моря, и той, что с гор, и той, что из лесов, — потому что такова была сила самой большой жемчужины.
С тех пор орел не летает так высоко, у него кривой клюв и изогнутые когти, соловью можно петь только после захода солнца, ласточке люди разрешают жить в своем доме, а человек владеет песней, которая подражает всем голосам и остается с ним в грусти и в веселье, в работе и в бою.
Следует любить и уважать песню, потому что происхождение ее ангельское; нам даровали ее самоотверженность короля-орла и преданность малых птах.
Господин Б., который учит вас пению, любит пение, и его огорчает, когда вы какие-то грибы ставите выше песни ангелов и короля. Если ему попадается красивая мелодия, он говорит так:
— Жалко отдавать ее мальчикам, испортят.
Потому что песню можно испортить, если ее не уважать, ее можно истрепать, как красивую книгу, порвать, как картинку, которую дали в руки несмышленому дитяте.
Вслушайтесь внимательно в мелодию песни «Я плот из листьев сделаю» — и вы услышите в ней шум весел и плеск воды. В песне «С луком в руке» — услышите эхо гор, и рожков, и выстрелов. А в песне «Эй, звонят колокольчики» — звуки луга, и поля, и леса. А когда вы запоете их в Варшаве, то вспомните колонию, и вам станет весело, будь то в школе во время учебы или вечером после учебы дома.
Мальчики уже доели хлеб с маслом, так что пора было заканчивать.
— Вы не будете убегать с пения?
— Не будем.
— Не будете ругаться во время пения?
— Не будем.
Воспитатель, человек целеустремленный и преисполненный веры в свое красноречие, был очень собой доволен; к несчастью, ночью шел дождь, а известно, что после дождя грибов больше всего, так что на следующий день те, кто посмелее, убежали с веранды в лес, а во время пения то и дело — разве что капельку реже, чем раньше, — раздавалось:
— Господин воспитатель, он не дает петь.
— Господин воспитатель, он щипается.
— Господин воспитатель, он плюется в ухо.
Глава семнадцатая
Обед. — Как стать графом. — Заботы дежурных. — Две мухи в супе.
Поскольку в повести «Лето в Михалувке» я уже рассказывал о горбушках, яичнице, некрасивых и красивых вилках, повторяться не буду.
И здесь, как и в Михалувке, если сам обед не дает интересного материала для беседы, обедающие переходят на посторонние темы:
Что в китайских школах учитель бьет учеников по пяткам, что лучшая оценка — это римская пятерка, что раньше люди были ростом со второй этаж, что у одной женщины в носу рос зуб.
Иногда кто-нибудь загадывает загадку:
— Что это за зверь — с четырьмя ногами и с перьями?
— Человек, — выпаливает кто-то наугад.
— Балда ты, сказал бы лучше «птица», хоть что-то бы совпало.
— Кровать, — угадывает кто-то, и начинается спор: угадал или знал раньше, а ведь у кровати нет перьев, а есть только подушка, и вообще кровать не зверь.
Кто-то хвалится, что знает, когда родились Ян Собеский [24] и Тадеуш Костюшко [25] и как будет по-французски «шляпа» и «спасибо»…
Иногда мальчики меняются едой.
— Дай мне свеклу, а я тебе мясо.
— Все мясо отдашь?
— Ага, сейчас, умник нашелся!
А один мальчик купил у соседа зеленые шишки для маленького брата.
— А за что купил?
— За масло. Он ему разрешил слизать масло со своего хлеба.
— Что, прямо языком?
— Не языком, а пальцем…
Когда в понедельник дают пирог, мальчики считают, сколько муки ушло на тесто для пирога.
Иногда кто-нибудь кому-нибудь нарочно отбивает аппетит: про рис говорит, что это клейстер, или говорит, будто видел, как кухарка делала котлеты из лягушачьего мяса.
— А что?.. Правда же, господин воспитатель, что графы едят лягушек?..
— Сам ешь лягушку, тоже еще граф!
Иногда кто-нибудь кого-нибудь толкнет, миску сбросит, молоко выльет. А однажды Бог покарал Стасека за хитрость — что у него еще полстакана молока, а он уже запросил добавки: стакан перевернулся, и все молоко вылилось…
Бывает, что мальчики чего-то не любят, но все равно нужно следить, чтобы они это съели. Макароны они называют газовыми трубами или канализацией.
Зато кто любит макароны — а таких тоже много, — те съедают по три миски и жалуются:
— Уф-ф, объелся, аж бока болят!
Когда однажды на второй завтрак дали хлеб с медом, пришлось прервать пение, такой поднялся шум.
— Дежурные слизывают мед!
Дежурные доказывают, что у них из-за меда пальцы липкие, поэтому приходится их облизывать — и им даже не всем это нравится, у них зубы ломит от меда…
Дежурные знают, что на всех не угодишь. Томек Галас не любит свеклу и злится, что дежурный специально велел положить ему эту гадость в суп. Этому не дали нож, тому — вилку.
— Ну и дежурный, все время у него чего-то не хватает! Слушай, одолжи мне нож.
Если сосед отзывчивый попадется, то одолжит нож, а если какой-нибудь бука, то не даст, и точка.
— Ладно, пожалеешь еще. Попросишь меня о чем-нибудь…
И вообще за дежурным нужно присматривать, потому что иногда он злоупотребляет властью: друзья у него ходят в фаворитах, а с кем он не в ладах — тому, считай, не повезло.
Однажды Ахцык хотел пришить пуговицу и пошел к дежурному портному за иголкой и ниткой. Тот дал ему нитку, а иголку не дал.
— Хватит тебе и нитки, — говорит.
— Но это же очевидная бессмыслица, — утверждает Лазаркевич. — Ниткой без иголки пуговицу сроду еще никто не пришивал…
Однажды экономка приготовила грибы, которые мальчики собрали сами. Это было самое большое счастье, которое может испытать человек. Есть грибы и знать, что нашел их собственными глазами, собрал собственными руками, нес в собственной шапке. Были и такие, кто узнавал в тарелке кусочки своих грибов.
— Видишь, это кусочек моего масленка…
Когда дают чернику, никто не говорит ни о битье по пяткам, ни о римских пятерках, ни о зубах в носу.
— Смотри, у меня больше.
— Неправда, у всех одинаково.
— Ой, а молоко стало голубое.
— Не ешь, отравишься: это крашеная черника, лучше отдай мне.
Возникает целый ряд важных вопросов:
— А молоко с сахаром? Что оно такое сладкое?
— А черника из нашего леса?
И многочисленные проекты:
— Была бы черника без молока, можно было бы ее забрать и съесть потом.
— Черникой можно усы под носом рисовать.
И рисуют усы, ужасно прекрасно это выглядит…
Иногда происходит что-то на самом деле смешное:
Янек положил на хлеб с творогом три найденные в лесу ягоды земляники. Хлеб он держит очень осторожно, а ягоды лежат на самом краю, на десерт. Тут его другой мальчик толкнул, и две ягоды упали, да и весь хлеб чуть не упал на пол, потому что Янек держал его только кончиками пальцев, легко и осторожно.
А однажды была такая умора. Летели две мухи друг за другом и со всего маху влетели прямо в суп Караскевича — представляете? Прямо в суп, и сразу две мухи, и обе в тарелку Караскевича.
— Ой, люди, я сейчас лопну от смеха!
Караскевич сначала растерялся, а потом сам начал смеяться.
Глава восемнадцатая
Дело о домике Паулинки. — Созыв народного ополчения. — Полковник Сухто. — Война.
Обе армии уже стояли в боевом порядке, готовые к битве, когда был зачитан короткий приговор по делу об уничтожении домика Паулинки, Тодзи и Зоси.
В номере газеты «Вильгельмувка», посвященном войне, об этом событии говорится так:
«Сейчас начнется бой, сейчас девочки, сестры милосердия, начнут заботливо ухаживать за ранеными рыцарями. Разве удивительно, что в такой важный момент Паулинка, Тодзя и Зося простили тех, кто причинил им вред? Вильгельмувка — брат. Зофьювка — сестра. Сестра простила брата. Нет ни злости, ни раздоров, ни взаимных обид. Пусть живут они во здравии и веселье. Виват!»
