Альберт Иванов - Всемирные следопыты Хома и Суслик
10 + 10 20
И где он счету научился? Все время прикидывался - плохо считать умеет.
- Двадцать так двадцать, - пробормотал Хома, чувствуя, что его гордость слишком уж расточительна.
И главное, Суслика ни в чем обвинить ев нельзя. Сам такое затеял. На свое разорение.
А дождь все идет... Опять пришел Хома.
- Не могу я сейчас двадцать горстей отдать, -проворчал он. - Дай еще три, станет за мной двадцать три.
20 + 3 23
- Ошибаешься! - возразил Суслик. - Двадцать ты не скоро вернешь. Прибавим двадцать, и будет сорок.
20 + 20 40
Хома мрачно потупился.
- И на сегодняшние три, - продолжил Суслик, - пару горстей накинуть надо. Как обычно. И получится сорок пять.
20 + 20 + 3 + 2 45
- Сорок пять! - схватился за голову Хома. - Да это ж мешок целый! За твои жалкие горсти ты меня с протянутой лапой по миру пустишь! Ладно, согласен, - буркнул он.
- Задавака! - рассмеялся Суслик. - Я не жадничал. Я поглядеть хотел, до чего ты дойдешь. Гордый какой! Так никогда бы не рассчитался. А ты... Попросил бы и получил. И все тут.
- А отдавать?.. - устыдился Хома.
- Отдал бы когда-нибудь. А не отдал - что ж теперь? И меня выручишь в трудную минуту. А ты задаешься. Я, мол, не просто беру, а с большой отдачей. Тоже мне благодетель!
Молчит Хома. Отвернулся. А Суслик по новой:
- Разве можно так с друзьями? Хорошенького ты мнения обо мне. Спасибо!
- А что ж ты меня не остановил?..
- Я думал, ты сам остановишься.
Вконец стало стыдно Хоме. Он готов был сквозь землю провалиться. Но он и так под землей был - в норе у Суслика.
- Все! Прости меня за дурь, - виновато вымолвил он. - А за весь твой горох я вдвое больше отдам, не беспоко...
И умолк.
А затем расхохотался. Дошло!
Нет, не исправишь Хому. А ведь на целых полгода старше Суслика.
- С тобою в любой дождь весело! - улыбнулся лучший друг.
Очень верно. Об этом можно хоть сто раз -и еще сто раз - повторить:
100 + 100 200!
Все друзья на месте.
Стихи такие. Стишата.
========= Как Суслик многое понял
Суслику все время чего-то не хватало. То еды, то питья. То солнца, то дождичка. То еще чего-то.
Хорошего - ему всегда мало. Даже если много. А плохого - ему всегда много. Даже если мало. Не угодишь!
Зашел как-то утром Хома к Суслику. Лучший друг свои бутыли с березовым соком пересчитывал.
У него от тех бутылей кладовка ломится. А он бурчит:
- Маловато весной заготовил.
- Пошли за орехами, - сказал Хома.
- Пошли, - оживился Суслик. - У меня их тоже мало. Всего три мешка.
Погода стояла теплая. Чудесная погода.
- Жарко, - привычно занудил Суслик. - Давай сначала на ручей завернем, искупнемся.
- Давай, - согласился Хома.
Он и сам-то любил поворчать. Но не тогда, когда дельное предлагают.
Подошли к ручью. Суслик воду ногой попробовал.
- Брр! Холодная...
А затем Хома его из воды выгнать не мог. До посинения плавал Суслик. И потом на берегу дрожал.
- Солнце с-совсем не греет! И уселся на самом солнцепеке. Сидел, пока не задымился.
- Ну и печет! Прямо пекло какое-то! - заныл он. Для него все на свете не так устроено.
Отправились, наконец, за орехами. Теперь уже и впрямь по самой жаре. И, пока еще недалеко отошли, Суслик раза три бегом возвращался. Окунуться.
В орешнике он опять заныл:
- Лучшие орехи - очень высоко. Только для белок!
Вот чудила! Самые лучшие орехи - внизу. На ветках у земли. Там никто не ищет. Все бросаются к тем, что на виду. А внизу-то их полным-полно!
Хотел было Хома ему показать, но...
- Лиса! - вскричал Суслик. Бухтеть бухтит, а начеку.
Чудом, как всегда, сумели удрать. Лишь клочок шерсти успела Лиса у Суслика вырвать. На ходу.
- Семь шкур сняла! - ощупывал Суслик себя дома, в норе. А сам жив-живехонек.
- Лиса и та тебе не угодила, - попенял Хома.
- Как? - оторопел лучший друг.
- Семь не семь, а одну шкуру вполне могла снять!
- Вон ты как! - обиделся Суслик. - Мне плохо, а тебе хорошо?
- И тебе хорошо! - подчеркнул Хома. - Это нам свыше дано, - загадочно добавил он.
- Свыше?
- А то как же! Все свыше дается: и вишни, и горох, и орехи... Они же вверху. Даже к тем орешкам, что внизу висят, нам тянуться надо.
- Верно, - озадачился Суслик.
- А солнце? Выгляни из норы. Оно сверху греет!
Суслик подумал.
- Ну а нора? - коварно заметил он.
- И нора. Она сверху вниз идет.
- Правда, - прошептал Суслик. И, расщедрившись, угостил Хому березовым соком. Полную чашку налил. Большую.
- Гляди-ка, - вновь удивился он. - И сок сверху льется. А не снизу вверх.
- Именно!
- Ну ладно. Все нам свыше дано. А кем?
- До чего же ты непонятливый! Я уже давно про это говорил, когда Великую тайну открыл. Помнишь?.. Кто все на свете создал и устроил, Тот и дает.
- Но Его же не видно!
- Как - не видно? - всплеснул лапами Хома. -Да ты выйди и оглянись вокруг. А земля, вода, деревья и воздух - откуда взялись?
- Но Его-то не видно, - снова заметил Суслик.
- Погоди, ты разве никогда не заходил ко мне поболтать ночью? терпеливо спросил Хома.
- Заходил. И сразу уходил. Если ты спал.
- И ты меня видел?
- Не видел. Темно...
- А чувствовал, что я дома?
- Конечно.
- А как ты узнавал? - допытывался Хома.
- Ты дышал.
- А бывало так, что и дыхания моего не слышал?
- Бывало, - кивнул Суслик. - Сверчок заглушал.
- А без сверчка?
- Тоже, - растерялся лучший друг. - Странно. Помнится, вхожу, темно, не слышно ничего. А все равно чувствую - здесь ты. Когда тебя нет, нора будто и не та. Пустая, что ли.
- Вот! Не видно, не слышно, а ты все равно чувствуешь. А теперь широко подумай, с размахом. У меня - всего-то нора, а у Него -весь мир! И это так же чувствуется. Только настройся и сразу поймешь: Его неслышное дыхание повсюду, - проникновенно сказал Хома. -Во всем!
- Теперь понял, - притих лучший друг. - Повторить сможешь? встрепенулся он.
- Нет, - покачал головою Хома. - А вот другое скажу. Как Он о тебе, дурашке, заботится!.. Живи и не скули. Радуйся.
- Говоришь, обо мне заботятся? А Лиса у меня шерсти клок выдрала. Хороша забота!
- Глядите на него! - поразился Хома. - Вновь уцелел, ни разу его не съели, а еще и жалуется!
- Я не жалуюсь, - спохватился Суслик. - Я просто так.
- Если б тебе, хоть иногда, не доставалось от Лисы, ты бы вконец обнаглел и обленился, - убежденно произнес Хома.
Суслик вновь глубоко задумался. И затем вздохнул.
- Ты прав, пожалуй.
Глубокие мысли ему трудно давались. Очень.
- И как ты до всего этого додумался? - с уважением взглянул он на Хому.
- Много думал...
Они умолкли.
За входом в нору слабо посвистывал ветерок. Солнечные зайчики мельтешили на пороге. В кладовке запел сверчок.
И было хорошо.
Как Хому строго судили
Мало того, что Медведь был самый большой и сильный. Он еще был и Главный судья в их краю. Судил, рядил, все споры решал. Когда хотел. В свободное, от поисков дикого меда, время. Или от иных, таких же важнейших забот.
Обратилась Лиса к Медведю: осудить Хому. Строго наказать, чтобы другим неповадно было. За что? А за все!
Мешает он ей, Лисе, на Зайца охотиться, на Суслика, и даже на Ежа. И на него самого - Хому.
Это раз!
Насмехается над нею, Лисой. Рыжей называет. Рожи издали корчит. А вблизи язык показывает. Большой язык. Хотя сам и маленький.
Это два!
И вообще его давно пора к порядку призвать. За нахальство и живучесть.
Это три!
Прямо неистребимый какой-то. Из любого положения выкручивается. Основной закон нарушает: "Сильный всегда прав".
Это четыре!
Много себе воли взял. Много себе хомяк позволяет. Ну ладно, он всегда удирает, спасается. А других зачем спасает? Что если все звери-зверьки подражать ему станут?
Пять!
Пять обвинений, полагала Лиса, хватит с лихвой.
И так она надоела Медведю своим нытьем, что он в конце концов суд созвал.
Большую поляну заполнили жители рощи, поля и луга. Пришли все кому не лень. Кабану, например, было лень, и он не пришел.
- Глупое дело - по судам шляться, - прохрюкал он болтливой сороке. Она приглашала всех на редкое зрелище.
Последний суд был месяц назад. Вернее, мог быть. Над коварным Шмелем. На него случайно Медведь сел. Шмель успел-таки ужалить напоследок. И погиб. Поэтому дело замяли. Поскольку тяжелый Медведь его задавил.
Итак, назначили суд над Хомой.
На суд его не привели. Он храбро явился сам. И взобрался на пенек, чтобы все видели.
Медведь же восседал на поваленном дереве. И важничал. Большую голову то одной, то другой лапой подпирал.
- Пощады не будет, - бормотал Медведь, скорый на расправу. - Я сердитый, но справедливый.
Сначала дали слово Лисе.
Она бегло перечислила все обвинения. Бегло -потому что бегала вокруг подсудимого, пока зло обвиняла.
И закончила так:
- А еще - непочтителен со старшими!
- Отметаю, - тут же прогудел сердитый, но справедливый Медведь. - Со мною он почтителен.
- Почти почтителен, - лукаво ввернула Лиса.
