Валерий Медведев - Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества
Я ничего не ответил папе и молча отвернулся к стене.
ДЫМ В РЮКЗАКЕ
В субботу днём моя мама опять привезла из Москвы к нам на дачу моего двоюродного брата Мишку.
Вероятно, об этом приезде и папа и Наташка узнали заранее, потому что ещё за час до Мишкиного появления они начали прятать в доме всякие кожаные вещи и предметы. Всё это складывалось на веранде в окованный железом бабушкин сундук.
А я сидел безучастно на лестнице и переживал трагическую гибель своих любимых ботинок.
Мои грустные мысли от нечего делать как-то сами собой складывались в сообщение, которое обычно печатают на последней странице газеты в чёрной рамочке. Эти сообщения называют, кажется, некрологами.
"4 июля сего года, — сочинялось в моей голове, скоропостижно скончались ботинки Валентина Громова (правый и левый). Они родились на обувной фабрике "Восход" и должны были прошагать по туристским тропам… не один десяток кило метров… Но глупая и преждевременная смерть вырвала их из наших рядов. Все, кто знал эти чудесные спортивные ботинки, сохранят о них светлую память… Выражаем своё искреннее соболезнование… их владельцу… Валентину Громову. Группа товарищей".
— Папа! — закричала Наташка, выходя из сарая. — А мы с тобой охотничьи сапоги забыли! Они тоже ведь кожаные!..
— Неси их сюда! — крикнул папа.
Наташка демонстративно проволокла по лестнице папины сапоги и даже на секунду задержала их под самым моим носом. Назло мне. Как будто не знала, что я, после того как съел свои ботинки, не могу переносить даже запаха кожи. Я сидел не дыша до тех пор, пока Наташка не сжалилась и не утащила эти вонючие ботфорты на веранду.
Нет, какая жестокость! Сыпать, как говорится, соль на мои не зажившие раны!..
В это время звякнула калитка, и на дворе в сопровождении моей мамы с рюкзаком за плечами возник мой двоюродный брат Мишка.
При виде его я испытал в душе два совершенно противоположных ощущения: чувство радости и чувство ужаса. Поодиночке эти чувства, конечно, мне приходилось испытывать и раньше, но одновременно я испытывал их в первый раз.
Наташка с сапогами застыла на пороге веранды. А папа побледнел и, приложив одну руку к сердцу, опустился в плетёное кресло. А мама платком вытерла лоб и почему-то виновато улыбнулась. А я как сидел, так и закрыл глаза, чтобы не видеть Мишку. Но в темноте перед моими глазами закрутились в кипящей воде мои ботинки… То левый выплывает, то правый!.. Поэтому я сразу же открыл глаза. Лучше видеть Мишку, чем…
— А к нам Мишенька приехал!.. — сказала моя мама как бы радостным и вместе с тем тревожным голосом. — Аня вечером дежурит, поэтому просила, чтобы Мишка погостил у нас…
Папа улыбнулся кисло-прекисло, а мама, вероятно, для того, чтобы хоть немного его обрадовать и развеселить, сказала:
— Я взяла три билета в театр, так что потихонечку будем собираться… и поедем… А Валя с Мишей покараулят дачу…
При слове "поедем" Наташка запрыгала и захлопала в ладоши, папа почему-то вздрогнул, осмотрел меня с ног до головы и вытянул у меня из брюк кожаный ремень. Потом он подошёл к Мишке и, указав пальцем на его ноги, обутые в кожаные ботинки, сказал:
— Снимай!
Мишка разулся, не сводя глаз с моих новых суконных ботинок на резиновом ходу.
А я не сводил глаз с Мишкиного рюкзака. Я на него сразу обратил внимание. Не понимаю только, почему этот загадочный рюкзак не заинтересовал моих родителей. Ну, мама, наверно, приняла Мишку за обыкновенного туриста, а папа? А папа, на верно, кроме съедобной кожи, в присутствии Мишки больше ни о чём не мог думать. А я сразу понял, что этот рюкзак означает… Он означает, что… "подготовка к отважным путешествиям продолжается"… и надо "ждать указаний".
Пока папа гремел на веранде крышкой сундука и замком, Мишка подтянул лямки и, шатаясь под тяжестью рюкзака, направился молча на берег Москвы-реки, на то самое место, где мы с ним так безжалостно расправились с моими ботинками. Я, конечно, уверенно… и в то же время неуверенно зашагал вслед за Мишкой. С трудом сбросив с себя на траву рюкзак, в котором при этом что-то лязгнуло и громыхнуло, Мишка повалился без сил на берег. А я опустился на траву поближе к рюкзаку и незаметно потрогал его рукой. На ощупь в рюкзаке, по-моему, было что-то очень круглое и очень железное. Но что? Как назло, Мишка всё время молчал. Он достал из-за пазухи какую-то зачитанную книжку и уткнулся в неё носом. Называлась книжка непонятно: "Мои друзья из племени нанкасе".
Решив, что это название мне пока ничем не грозит, я опять было затосковал о ботинках, даже не предполагая, что ровно через полчаса Мишка подвергнет меня таким испытаниям, по сравнению с которыми гибель моих ботинок будет выглядеть жалким и незначительным событием.
— Когда там, в театре, начало? — спросил Мишка, бросив нетерпеливый взгляд на часы.
— В шесть тридцать, — сказал я.
Видимо, эта цифра Мишку вполне устраивала, потому что он как-то вдруг подобрел и сказал своим хриплым и ужасным голосом:
— В конце концов, там… — Мишка бросил взгляд в жуткую даль, — …там надо будет уметь не только есть всякие кожаные вещи и предметы…
В кустах раздался лёгкий треск.
Мишка замолчал и огляделся подозрительно по сторонам. Я замер.
— Там надо будет уметь делать, например, кое-что и потруднее…
— Что, например, потруднее? — спросил я, насторожившись.
— Ну, например… например, — сказал Мишка, — уметь читать дым…
Сказав это, Мишка ударил несколько раз рукой по рюкзаку. Раздался металлический треск, как будто кто-то прошёлся по железной крыше.
— Это как же — читать дым? — спросил я.
— Очень просто! — сказал Мишка. — Тебе, скажем, нужно в джунглях передать мне секретно свои мысли на расстоянии. Ты зажигаешь костёр с дымом, сидишь и думаешь о своих секретных мыслях, а я сижу от тебя, скажем, за тридцать километров и секретно читаю дым… то есть не дым, а твои секретные мысли.
— Без радио? — спросил я.
— Конечно! — сказал Мишка.
— Не может быть! — сказал я.
Тогда Мишка раскрыл зачитанную книжку под названием "Мои друзья из племени нанкасе" и стал шёпотом читать:
— "…Но больше всего меня удивил случай в Африке среди племени нанкасе. Заметив на горизонте дым, я указал на него проводнику Мзинга и сказал: "Пожар!" Мзинга всмотрелся в даль и сказал: "Нет! Это наши люди сообщают, что охотятся у реки и упустили газель, но убили антилопу…"
В это время за нашими спинами затрещала сирень, и из кустов высунулось лицо моей сестры Наташки. Она подозрительно посмотрела на нас с Мишкой, поправила левой рукой причёску, сделанную специально для театра, и сказала:
— Читаете?.. Ну, ну!.. Читайте! Читайте!.. — и скрылась.
Мишка дождался, когда затихли её шаги, и сказал:
— Так что ты давай!
— Что — давай? — спросил я.
— Готовься! — сказал Мишка.
— К чему? — спросил я.
— Как — к чему? — сказал Мишка. — К чтению твоих и моих мыслей с помощью дыма.
Хуже этого испытания Мишка, пожалуй, тоже ничего не мог придумать. Мало ли какая недостойная отважного путешественника мысль может вдруг мелькнуть у меня в голове! У меня, может, вообще в голове не мелькает ничего такого достойного.
Я тут же представил, какая может разыграться на этом несчастном для меня берегу сцена, если Мишка действительно сумеет (Сумеет! Сумеет!) при помощи дыма прочитать мои мысли. Сначала к небу пойдёт жидкий дым, потом туда же вместе с дымом повалят мои жалкие мысли. Мишка их, конечно, сразу прочитает (Прочитает! Прочитает!) и заорёт, конечно, на весь дачный посёлок.
"Как! — заорёт Мишка. — Что я вижу? Он всё ещё жалеет о том, что мы съели его ботинки! И мечтает о какой-то кожаной курточке на "молниях"?! И думает, как бы ему познакомиться с какой-то Танечкой из соседней дачи?! Боже мой! И я эту скареду, этого пижона и донжуана хотел взять с собой в отважное путешествие?.."
Нет, надо сейчас же отговорить Мишку от этой ужасной затеи.
— Слушай, Мишка, — сказал я, — а почему бы нам не поучить с тобой азбуку Морзе?.. С её помощью тоже ведь можно передавать мысли на расстоянии.
— Азбуку Морзе? — прошипел Мишка, испепеляя меня взглядом. — Да наши радиопередатчики давно утонули при переправе через горную речку!
— Тогда, может, можно будет передать мысли при помощи тамтамов?.. Я читал про такие барабаны… Или ещё я читал про слоновьи бивни, — сказал я. — Если в них погудеть, то тоже можно передать мысли на триста километров.
— "Барабаны! Бивни"! — сказал Мишка. — Тебе же нужно секретно передать секретные мысли, а не барабанить и не гудеть по секрету всему свету!
Я подумал, какую бы мне ещё найти отговорку:
— А штраф-то как же?
— Какой ещё штраф? — удивился Мишка.
