Алесь Шлег - Цыганок
Ваня выставил руки вперед, сделал шаг, второй. И тут же споткнулся. Он осторожно присел, ощупал землю. Пальцы дотронулись до чего-то холодного, металлического.
- Винтовка! - радостно вскрикнул Ваня. - Генка, глянь, я еще одну винтовку нашел!
Гена Гуринок бросился к нему. Внезапно зацепился за невидимое препятствие и растянулся на земле.
- Вань, где ты?.. Я очки потерял... - растерянно забормотал он. - Они могли разбиться. Очень даже вполне возможно...
- Дай руку. Здесь я.
- Не надо руку, Я уже нашел очки. И, кажется, они совсем целые...
Ваня обошел его, сунул винтовку в лаз, через который они проникли в блиндаж, вернулся назад. Постоял, вновь привыкая к темноте, и начал тщательный осмотр солдатского жилья.
На нарах рядом с плащ-палаткой лежала еще одна винтовка. В земляной нише Ваня обнаружил два цинковых ящика с патронами, Ваня передавал свои находки Генке, который тут же выволакивал их наверх. Когда в блиндаже ничего заслуживающего внимания не осталось, они, жмурясь от яркого солнца, выбрались в траншею.
Через час все пятеро собрались под изуродованной снарядом сосной. Гриша Голуб и Митя Тарас также пришли не с пустыми руками - у каждого было по винтовке. Удача обошла одного Васю Матвеенко. Он с нескрываемой завистью смотрел на ребят. Заметив это, Ваня дал ему одну из найденных винтовок. Вася просиял.
Ребята не могли натешиться своими находками. Перебивая друг друга, захлебываясь от волнения, они делились впечатлениями. Когда волнение улеглось, Гриша Голуб не совсем уверенно предложил:
- Давайте постреляем, а?
- Это можно, - подумав, согласился Ваня. - Васька, у тебя пятерки по рисованию были?
- Ха! Разве только по рисованию?
- Ладно, ладно, задавака! - оборвал его Ваня. - Бери карандаш и изобрази вон на той картонке фашиста. Мы его сейчас расстреливать будем.
- Есть, товарищ командир!
Вася Матвеенко козырнул и стремглав бросился выполнять приказ. Он долго и старательно - даже кончик языка высунул, - рисовал голову в каске.
- Фашист такой, что только целься! - вернувшись, похвалился он. - Мне за это первому выстрелить дайте! Я хочу из Гришкиной, у него новенькая.
- Еще чего не хватало! - передернул плечами Гриша Голуб. - Винтовок хватает, одна даже лишняя.
- Стой! - поднял руку Ваня. - Ну-ка! Положите винтовки! Будем стрелять из одной. По очереди. А то еще поубиваем друг друга. Первым начнет Генка. Бери мою. Заряжай.
- Заряжать? - Гена Гуринок беспомощно повертел в руках тяжелую винтовку. - А как это делается? Я не умею...
- Ну ты даешь, елки зеленые! Дай сюда. Смотри. - Ваня дослал патрон в патронник. - Теперь ложись и хорошенько целься.
Гена Гуринок долго жмурился, вздыхал. Наконец закрыл глава, отвернул голову в сторону и с отчаянной решимостью нажал на курок. Грохнул выстрел. Приклад резко толкнул Гену в плечо. С носа на песок слетели очки. Ошеломленный Генка лежал на земле, моргая близорукими глазами. Ребята дружно захохотали.
- Ух, как ба-бахнуло! - смущенно улыбнулся стрелок, водружая свои очки на прежнее место. - Даже в ушах звенит!
Ваня прислушался к эху, которое все еще перекатывалось по лесу, и с тревогой сказал:
- А что, если немцы налетят? Переловят нас как слепых котят...
- Ха! Да они сюда носа не сунут! - пренебрежительно сказал Вася Матвеенко. - Давай, Генка, винтовку. Моя очередь.
Его уверенность немного успокоила Ваню. Но после каждого выстрела он с опаской посматривал в сторону города.
Стреляли долго. По очереди бегали смотреть мишень. Теперь друзья не смеялись над Геной. Он уже не закрывал глаза, когда нажимал курок. И после пятого выстрела первый попал в цель.
- Ха! Чего здесь удивительного? Он же четырехглазый! - презрительно плюнул себе под ноги Вася Матвеенко. - Пусть попадет без очков!
- И почему ты такой дурной, Васька? - подошел к нему Ваня. - Завидовать - завидуй, но оскорблять... Смотри! Ты меня знаешь...
- Чего? Чего ты? - отступая от него на безопасное расстояние, зачастил Вася Матвеенко. - И пошутить уже нельзя, да?
- Как ты так умеешь? - насмешливо сощурившись, шагнул к нему Гриша Голуб.
- Что умею? - не понял подвоха Вася Матвеенко.
- Бегать, - многозначительно пояснил Гриша. - Бежишь, а сам назад смотришь. И как ты только не упадешь? У тебя вроде глаз на затылке нет, а?
- Сострил, - хмыкнул Матвеенко. - Поду-умаешь...
- Подумай, подумай.
Обиженно засопев, Вася Матвеенко отошел в сторону и демонстративно сел к ребятам спиной.
Солнце клонилось к западу. От деревьев стали вытягиваться на земле длинные тени. Посмотрев на небо, Ваня поднялся и решительно сказал:
- Все, хлопцы. На сегодня хватит. Пора домой.
- Давайте сюда каждый день приходить, а? - предложил Гена Гуринок. Стрелять научимся.
- А кто же против, - поддержал друга Ваня, - Только надо каждый раз на опушке часового ставить. А то, как налетят немцы, добра не жди. Пошли винтовки и патроны в блиндаж спрячем.
4
Теплый ветерок из-за реки дохнул ароматом луговых цветов. Тревожно зашумели листвой кусты. На стволах сосен, стоящих на самом берегу, сухо зашелестели лоскуты тонкой, прозрачно-розовой на солнце коры. Казалось, что сосны, покачиваясь в вышине, пытаются разогнать остро-зелеными вершинами знойную синеву неба.
Ровное зеркало Двины покрылось густой сверкающей рябью.
Ребята молча шли берегом, который зарос переспелой травой, разбавленной ромашками и медуницей. Перелетая с цветка на цветок, гудели неугомонные пчелы, басили неуклюжие шмели. Ничто не напоминало о войне. Но Ваня знал, что война рядом. Безжалостная и кровавая, она притаилась там, где вдали коптили небо зловещие городские дымы.
Ваня глубоко вздохнул и почему-то вспомнил свою первую встречу с гитлеровцами. Они появились во дворе неожиданно. Было их трое. Повесив на забор автоматы, разлеглись в теньке под сливами. Старший, с поседевшими висками, подозвал бабушку, вытащил из ранца консервы, хлеб и попросил:
- Матка, я - это, - показал он на консервы и хлеб. - Ты - яйка. Гут?
- Гут, гут! - испуганно согласилась старуха. - Я сейчас, я вот только в сарай сбегаю.
Она вынесла в подоле засиженные курами яйца и несмело остановилась возле пришельцев.
- Вот все, - робко забормотала она. - Нету больше. Ей же богу, правду говорю.
- О-о, гут! - вскочил с травы гитлеровец и начал перекладывать яйца в пилотку. - Отшен гут, матка!
Остальные солдаты зашевелились, сели. Седой едва не силой сунул бабушке в руки консервы и хлеб.
- Да на кой ляд мне харч? - вконец растерялась старуха. - Не надо мне вашего...
- Гут, матка, - улыбаясь, немец похлопал бабушку по плечу. - Ка-ра-шё!
Он опустился на колени, осторожно положил на землю полную пилотку и начал делить яйца на три равные доли. Затем, задрав головы, немцы с наслаждением пили их, посыпая солью. Покончив с яйцами, двое разлеглись на траве, а третий, самый молодой из них, аккуратно завернул скорлупу в газету, лег на спину, заложил ногу за ногу и заиграл на губной гармошке.
Ваня вышел из сеней, откуда наблюдал за немцами, и сел на крыльце.
- Киндер, ком! - весело поманил его пальцем седой. - Шнэль, шнэль!
Ваня встал, подтянул штаны и нерешительно подошел к немцам. Седой вытащил из ранца плитку шоколада и, обнажив в улыбке золотые зубы, подал Ване.
- Немецкий зольдат киндер найн пуф! пуф! - покровительственно сказал он. - Киндер гут.
Ваня откусил кусок шоколада и усмехнулся. "Ничего себе, но наш куда вкусней", - притворно улыбаясь, подумал он.
Слушая, как молодой солдат наигрывает на губной гармошке, Ваня с интересом разглядывал автоматы, висевшие на заборе. Старший немец проследил за его взглядом и сердито помахал пальцем. Ваня с равнодушным видом отвернулся, посмотрел в конец огорода и обомлел.
По борозде, над которой сгибали желтые головы подсолнухи, осторожно пробирались три красноармейца. "Идут прямо на немцев! Куда же вы?!"
Ваня ринулся к дровяному сараю, испуганно замахал руками.
- Назад! - закричал он. - Немцы!
От гулкой очереди заложило уши.
- Русиш швайн! - услышал Ваня злой голос и оглянулся.
Седой немец, стоя на коленях, строчил из автомата. Два красноармейца, взмахнув руками, упали в картофельную ботву. Третий рванулся к соседнему саду, мелькнул среди яблонь и исчез...
Вспомнив все это, Ваня сжал зубы, вздохнул. И только сейчас заметил, что они идут по городской улице.
Солнце зашло.
Жуткими, молчаливыми были руины. Кое-где сиротливо торчали печные трубы. На одной из них сидел, осторожно поглядывая по сторонам, белый голубь. Белоснежная птица, сиротливо примостившаяся на черной, расколотой взрывом трубе, которая мрачно возвышалась над грудами мертвых развалин, так поразила Ваню, что он невольно замедлил шаг. На соседней улице вдруг грохнул выстрел, послышались истошные крики. Голубь рванулся в спасительную высоту.
