Элизабет Мид-Смит - Семь молоденьких девиц, или Дом вверх дном
Бедная девочка выглядела так плохо, что мое сердце сжалось от сострадания. Мои собственные тревоги и опасность, что моя тайна скоро будет открыта, отошли на второй план. Я сказала:
— Ах, Сесилия, говори же скорее, что у тебя на душе, а потом я отведу тебя домой! А еще лучше пойдем сейчас же, и дорогой ты все мне расскажешь. Давай, обопрись на меня, ты ведь едва стоишь на ногах.
— Нет, не дотрагивайтесь до меня! — замахала руками Сесилия. — Вот в чем дело: над вами нависла беда, мисс Мэгги! Все теперь известно, и тайны больше нет! Известно, зачем вы меня посылали в Гарфилд. Мисс Джулия узнала обо всем еще в тот день, когда она приходила ко мне перед базаром…
— Она никому не скажет, — перебила я ее.
— Но, мисс Мэгги, я ведь тоже знаю все! Вы не имели права брать эти деньги.
— Не хочу тебе лгать сейчас, когда ты так больна, — потупив глаза, отвечала я. — Да, Сесилия, признаюсь тебе: я действительно украла это письмо с чеками…
— Вы, мисс Мэгги, так унизились? Тут что-то непонятно! Вероятно, тут замешаны ваша гордость и ненависть к американкам! Это вам затуманило голову, и вы стали совсем другой, не прежней мисс Мэгги; та, прежняя, была такой правдивой, такой славной, но теперь…
— Говори все, Сесилия! Добей меня до конца, раз уж начала!
— Я не могу не высказать вам всей правды, мисс Мэгги, я не могу не назвать вещи своими именами. Но, мисс Мэгги, знайте одно: что бы вы ни сделали, как бы ни изменились, я все равно всегда, пока только жива, буду любить вас! И вот я пришла сюда — предупредить вас, что все дело раскрылось. Здешняя почтмейстерша уже говорила со своей сестрой, которая служит в Гарфилдской почтовой конторе, и они обе знают, что письмо с чеками попало именно к вам в руки; что вы, без сомнения, вынули из него чеки и послали меня обменять их на деньги. Теперь, мисс Мэгги, вам, по-моему, остается только одно — во всем признаться вашему отцу, прежде чем он узнает о вашем проступке от других. Ну вот, я все сказала. Мне надо поскорее вернуться домой, пока там еще не заметили моего отсутствия.
Сесилия, пошатываясь, сделала пару шагов, но тут же, потеряв сознание, упала на сырую траву.
Я вскрикнула и бросилась на помощь Сесилии. Мой пронзительный крик, нарушивший утреннюю тишину, услышали сразу двое: отец Сесилии, Ферфакс, который, видимо, уже разыскивал ее, и сэр Уолтер Пенроуз, случайно находившийся поблизости; они поспешили к нам. Приложив губы ко рту Сесилии, я старалась своим горячим дыханием оживить ее.
Сэр Пенроуз первым делом оторвал меня от Сесилии.
— Прошу вас, Мэгги, сейчас же идите домой! — сказал он. — Зачем вы в такую рань пришли сюда? И почему здесь эта бедная больная девочка? Что все это значит?
— Я пришла сюда, чтобы нарвать цветов для папы, — задыхаясь, ответила я. — Но прошу вас, сэр, не обращайте на меня внимания, помогите ей!
Ферфакс уже успел поднять свою дочь и сказал, обращаясь к сэру Уолтеру:
— Я отнесу ее домой, но теперь, после этого случая, я сомневаюсь в ее выздоровлении. Она, наверное, тихонько вышла из дому в бессознательном состоянии. Мисс Мэгги, вы никогда ничего хорошего не сделали для моей бедной девочки, а теперь вы, возможно, окончательно погубили ее!
— Я, право, не вижу тут вины мисс Гильярд, — вступился за меня сэр Уолтер. — Но лучше оставим этот разговор: вам надо поспешить домой, чтобы привести девочку в чувство, а я распоряжусь, чтобы к вам немедленно послали доктора. А вы, Мэгги, скорее бегите домой и расскажите вашей маме обо всем случившемся. Она знает, что нужно делать.
Трудно передать, что я испытывала, возвращаясь домой в то памятное утро. Корзинка моя была пуста, я не набрала никаких цветов для папы, но это меня нисколько не тревожило. Меня угнетала только одна мысль: что я — преступница и что я несчастна. Но в эту минуту, однако, я хотела только одного — чтобы как-нибудь удалось всю эту злополучную историю с письмом скрыть от моего отца, — по крайней мере, до завтрашнего дня. У меня в душе даже сложилась молитва, которую я повторяла про себя: «О, Господи, я сознаю, что пала очень низко, что нет оправдания тому, что я совершила. Но помоги мне, Боже, скрыть мой позор от отца хоть на один сегодняшний день!»
Первое, что я увидела, подходя к дому, была Джулия, хлопотавшая у чайного стола на лужайке. Кажется, еще никогда раньше праздничный стол для завтрака, устроенный в саду перед домом, не был так прекрасно убран. На нем были расставлены фрукты и всевозможные лакомства; всё украшали гирлянды цветов. Кресла папы и мамы тоже были перевиты зеленью и цветами.
Заметив меня, Джулия поспешила мне навстречу и спросила:
— Что с вами, Маргарет? Что-то случилось?
Я безмолвно стояла перед ней. Платье на мне было изодрано, мое лицо, вероятно, было мертвенно бледным; в бессильно опущенных руках я держала пустую корзинку. Джулия, всегда очень сообразительная, тотчас же поняла, что я нуждаюсь в утешении.
— Ах, бедная Маргарет! — воскликнула она. — Какой у вас несчастный вид! Сейчас все начнут собираться сюда; мы уже договорились между собой и с Джеком, что вам будет предоставлена честь подвести вашего отца к его креслу. Это непременно должны сделать вы, Маргарет. Но почему вы так дрожите? Что все-таки с вами приключилось?
— Оставьте меня! Не прикасайтесь ко мне! — вскричала я и, отскочив от нее, побежала наверх, но не в свою комнату, а на чердак под крышей дома. Там у меня хранился всякий хлам — старые игрушки, ношеные платья и прочее. Я вошла туда и заперла дверь на ключ. Сняв с себя вымокшую одежду, я вытащила из комода одно из старых платьев, кое-как наскоро оделась и привела себя в порядок. Потом я открыла дверь и уже собиралась спуститься вниз, когда увидела Джулию, поджидавшую меня у лестницы.
— Зачем вы следите за мной? — сердито спросила я.
— Потому что я вижу, что вы страшно расстроены, и хочу узнать, что с вами.
— Ах, Джулия! — вдруг, неожиданно для самой себя, воскликнула я. — Я так несчастна! Пожалейте меня!
— Да разве я не вижу, Маргарет, бедняжка вы моя!
— Но, Джулия, я не хочу… Ни за что на свете не хочу… Нанести удар прямо в сердце моему отцу сегодня, в день его рождения!
— Понятное дело… Ах, Маргарет!..
— Помогите же мне сделать так, чтобы сегодня не расстроить его.
— Да, я это сделаю, непременно сделаю. Успокойтесь, все будет хорошо.
— Вечером я вам все объясню, только защитите меня сегодня!
— Хорошо, я ведь вам обещала. Мы все устроим. Но только сначала вот что: вам нельзя идти вниз в этом стареньком платье, все обратят внимание на ваш странный вид. У нас с Аделью кое-что приготовлено для вас. Пойдемте скорее в нашу комнату, и вы сами увидите, что это.
Она взяла меня за руку; мы вместе спустились по лестнице и прошли в ее комнату.
Адель, по-видимому, ожидала нас; она сидела возле стула, на котором было разложено изящное шелковое платье светло-зеленого цвета.
Адель и Джулия были одеты в светло-розовые платья, и обе они были так милы, с их раскрасневшимися от волнения личиками и блестящими глазами, что их можно было бы сравнить с только что распустившимися розами.
— Наша бедная Маргарет сегодня нуждается в нашем участии, — сказала Джулия, обращаясь к сестре, а потом, обернувшись ко мне, прибавила:
— Маргарет, я надеюсь, вы нам не откажете. Мы с сестрой приготовили вам к этому дню маленький сюрприз — вот это платье. Наденьте его, пожалуйста; надеюсь, оно будет вам впору и как нельзя более к лицу. Мы тайком от вас сняли вашу мерку и попросили миссис Джефферсон заказать его нашей портнихе.
— Ну-с, пожалуйте, одевайтесь, — суетилась Адель. — В этом наряде вы будете похожи на лесную фею!
— Какая прелесть! — невольно вырвалось у меня, и я покорно предалась в руки Джулии и Адели, которые, весело болтая, принялись наряжать меня.
Платье сидело превосходно. На талию девушки надели мне узенький золотистый поясок; потом они расчесали мои густые волосы и укрепили на голове венок из настоящих маргариток.
Когда туалет был закончен, они подвели меня к зеркалу. От испытанного волнения на моих щеках заиграл румянец, я оживилась.
— Ну, не чудо ли? — воскликнула Джулия, обращаясь к сестре, и обе девушки стали рядом со мной, любуясь прекрасной группой, которую мы представляли собой, отражаясь в зеркале.
— Вы слишком добры ко мне, — сказала я, тронутая вниманием сестер, — я, право, этого не заслуживаю. Но не будем сейчас об этом, лучше объясните мне, что я должна делать при чествовании отца.
— Вы должны поднести ему корзинку с фруктами и цветами; потом вы подведете вашего папу к столу и усадите на его зеленый трон. Пора, Маргарет, ступайте! Вот ваша корзинка. Мы все будем ждать вас с вашим отцом у стола на лужайке.
«Буду наслаждаться, пока это возможно, а потом — будь что будет!» — сказала я себе и, взяв корзинку, спустилась в кабинет к папе.
