Рик Янси - Печать Соломона
– Я настаиваю.
– Ну, если только кусочек.
– Вперед, дорогуша. И налево.
Я прошел через самую обычную столовую в кухню, которая была оформлена в деревенском стиле: везде фигурки петухов и джерсийских коров, а на столе скатерть в красно-белую клетку.
На полке над раковиной дымился горячий пирог с золотисто-коричневой корочкой. У меня заурчало в животе. Есть хотелось страшно.
Бабуля махнула рукой в сторону стола:
– Присаживайся, Альфред. Пусть минутку остынет, и можно будет нарезать. Тебе «алямод»[28], дорогуша?
Я откашлялся.
– Просто пирог, мэм. Больше ничего не надо.
Я переживал за Оп-девять. Где он? Может, ищет меня возле дома? Но тогда почему я его не видел? Скорее всего, он злится как черт, а я сижу в кухне мамаши Арнольда и жду пирога.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросил я.
– Майкл рассказывал о тебе.
– А где он?
– Понятия не имею, дорогуша.
Бабуля достала из холодильника канистру молока, налила полный стакан из матового стекла и поставила передо мной. От нее пахло ванилью.
– А нам сказали, что вы уехали в круиз.
– Это Майк выдумал. Он, конечно, хотел, чтобы я поехала, но с какой стати мне уезжать из дома? Дорогуша, я, может, и старая, но еще в состоянии о себе позаботиться. Между прочим, я два раза в месяц хожу на учебные стрельбы.
– Это хорошо, – ответил я, потому что не знал, что еще сказать. – Здорово, когда у человека есть хобби.
Возле кошачьего лотка стоял очередной гном. На холодильнике были гномы-магнитики, а пирог окружали гномы-статуэтки.
– Похоже, вы любите гномов, – заметил я.
– Гномы защищают от злых духов.
– Вы боитесь злых духов?
– А ты – нет?
– Майк рассказал вам о том, что происходит?
Старушка привстала на цыпочки возле раковины – она была всего футов пять ростом – и понюхала пирог.
– Должна же я была выяснить, почему он так хочет меня увезти.
Она надела вторую прихватку, переставила пирог на столешницу и сняла рукавицы. Ручки у нее были маленькие, а вот суставы на пальцах большие – из-за артрита, как я сообразил, – и кисти сплошь в пигментных пятнах. Старушка отрезала здоровенным ножом толстый кусок пирога и положила его на маленькую тарелку с нарисованным в центре гномом.
– Он хороший мальчик, просто связался с плохими людьми. Это я не о тебе, Альфред. Ты чудесный ребенок с большим потенциалом. И мне очень жаль, что ты расходуешь его на бывших сослуживцев Майка. – Тут бабулька вскинула свою круглую головку и понизила голос до шепота: – Слышишь? – (Это шуршал ледяной дождь, и град барабанил по крыше и в кухонное окно.) – Надеюсь, что это как-нибудь прекратят, а то я волнуюсь за клумбу – что там вырастет по весне?
– Вот поэтому нам очень нужно найти Майка, мэм, – подхватил я. – Мы ничего не сможем с этим поделать, пока не найдем.
Старушка поставила тарелку с пирогом напротив меня, отошла назад и скрестила руки на груди.
– Попробуй пирог, Альфред. – Она прямо вся светилась от удовольствия. – Лучше меня в округе никто не печет.
– Я только маленький кусочек, а потом пойду. Оп… мой друг, наверное, уже меня обыскался, – ответил я, но сам подумал, что, возможно, сумею выудить у этой старой леди какую-нибудь полезную информацию.
Не верилось мне, что она не знает, где Майк. Может, если я буду любезен и поем ее пирога, она перестанет осторожничать и расскажет, где он прячется.
Я откусил большой кусок, а старушка стояла и улыбалась, глядя на меня сверху вниз. Должен признаться, у меня даже сердце кольнуло – все в этой кухне было донельзя обыденным. Казалось бы, что тут такого: поздний вечер, парень сидит в кухне у старушки, а она угощает его яблочным пирогом? Трудно понять, насколько важны такие простые вещи, пока тебя их не лишили.
На зубах что-то хрустнуло. Я подумал, что в начинку попал черешок от яблока, но когда достал изо рта какую-то длинную серую штуку, она была ничуть не похожа на веточку. С одного конца – с зазубринами, а на другом болтался какой-то блестящий комочек, который оказался наполовину разжеванным глазом.
Я уронил косточку и вскочил. Стул отлетел назад, у меня свело желудок, я плевался и задыхался одновременно. Из глаз брызнули слезы, к языку прилипла какая-то шерсть. Я поскреб его пальцем и вытащил изо рта комок рыжей с белым шерсти.
– В чем дело, Альфред? – удивилась бабуля. – Ты не любишь кошек?
Времени проблеваться у меня не было, я выхватил из кармана мини-CW3XD и прицелился в ее круглую кукольную головку.
– Где он? – спросил я громким, срывающимся на визг голосом. – Где Оп-девять?
– Что ты так нервничаешь, дорогуша? Он поднялся наверх.
Я попятился из кухни в комнату, но бабульку держал под прицелом.
– Вы не мама Майка Арнольда.
Она ничего не ответила. Ее голубые глазки бегали туда-сюда, и я вдруг обнаружил в них что-то знакомое. Я уже видел это в Сахаре. И оно знало меня.
– Наверху много комнат, Альфред, – шепнула старушка. – Дверь одна, а комнат много. Будь осторожен. Нельзя входить в какую ни попадя.
Старушка не пыталась остановить меня. Я развернулся и побежал через стандартно обставленную столовую к лестнице, где по-прежнему, как на часах, стоял гном. Я со всей силы пнул его и начал подниматься, но тут кто-то схватил меня за штанину. То ли когти, то ли гвозди вонзились мне в щиколотку, и я, даже не оглядываясь, понял, что это гном – или то, что прикидывалось гномом. И это было особенно мерзко, потому что гномы вроде как должны защищать людей от злых духов.
Оп-девять еще в пустыне сказал, что если заглянуть в глаза демона, то он узнает обо всех твоих страхах и всем, что ты любишь.
Наверно, пришло мое время узнать, что он имел в виду.
38
Прыгая через ступеньку, я устремился на второй этаж, а гном цеплялся мне за ногу острыми когтями. Но боли я почти не чувствовал. На полпути остановился, задержал дыхание и прицелился в грязно-зеленый колпачок возле своей ноги. Я почти не сомневался, что отстрелю себе ногу, но все-таки попал в цель – ствол был всего в нескольких дюймах от его башки, и она взорвалась, превратившись в черную и оранжевую с золотом пыль.
Я возобновил подъем и наверху лестницы обнаружил именно то, что и ожидал там увидеть, – еще одного дворового гнома.
Раздумывать я не стал, просто прицелился и выстрелил в его загадочную улыбочку.
Позади меня кто-то скребся и пискляво перешептывался. Опять гномы. Я не хотел тратить на них всю обойму и рванул прямо в конец коридора.
Ну хоть в одном старушка не обманула – дверь там была одна, а так, насколько я знал, нормальные люди не строят. И тут я вспомнил, как Оп-девять на совещании в штаб-квартире сказал, что некоторые демоны способны изменять реальность.
Прежний Альфред Кропп притормозил бы возле этой двери и постучал даже в таких сверхъестественных обстоятельствах. Но прежнего Кроппа вылущил демон, а новый не собирался допустить, чтобы такая же беда постигла Оп-девять.
– Святой Михаил, защити, – прошептал я и одним ударом ноги выбил дверь.
Потом описал дугу пистолетом, причем как заправский коп – левая рука придерживает правую за запястье, благо фильмов и шоу я посмотрел предостаточно.
Это была больничная палата. В ней никого не было. Кровать аккуратно заправлена. Единственный звук шел из настенного телевизора. Передавали «Price Is Right»[29]. Я уже бывал здесь и сразу подумал: «Это обман. Не паникуй. Это очередной обман». Я не понимал, что было неладно с этой комнатой, но мне было некогда ломать над этим голову. Главное – найти Оп-девять. Я развернулся к выходу, и тут она меня позвала:
– Альфред.
Я замер на месте. Я знал этот голос. Пусть я не слышал его очень давно, но это был первый голос в моей жизни, и я сразу его узнал.
Это обман. Я понимал, что это такая уловка, а Оп-девять все еще находится в доме, и его единственная надежда на спасение – Альфред Кропп и его способность сосредоточиться, но все равно обернулся. Наверно, это надежда заставила меня обернуться. Они и ее способны использовать во вред.
Кровать уже не была пустой.
– О, перестань, – сказал я личности, лежавшей на ней. – Это нечестно.
– Присядь, Альфред, – ответила мама. – Нам надо поговорить.
– Не буду я присаживаться. Мне надо найти Оп-девять.
– Такого человека не существует. Не глупи и сядь.
– Если такого человека не существует, то откуда у меня вот это? – Я показал ей CW3XD. Рука у меня дрожала.
– Ты знаешь откуда, Альфред.
Я опустил пистолет. Конечно, из этой ситуации имелся разумный выход, но чем дольше я ее слушал, тем труднее было на него решиться. Разве нормальный человек снесет родной матери голову?
Я трудно сглотнул.
– Сейчас ты скажешь, что я сплю…
– Да, ты спишь.
– И все, что было, – просто страшный сон.
– Да, так и есть, Альфред. Ты заснул, сидя вот на этом стуле.
– И мне на самом деле двенадцать лет, а ты все еще жива.
