Элинор Портер - Поллианна
При первой же возможности Поллианна помчалась к Джону Пендлтону. Вскоре она уже сидела рядом с ним в библиотеке. Его длинные худые руки покоились на подлокотниках старинного кресла, а у ног его лежал верный пёс.
– Итак, Поллианна, суждено ли мне до конца дней моих играть в вашу игру? – ласково спросил он.
– О да, сэр! – воскликнула малышка. – Я придумала, что принесёт вам самую огромную радость в мире, и…
– С вами? – тотчас же осведомился Джон Пендлтон, и в уголках его рта появилась едва заметная суровость.
– Н-нет, но…
– Поллианна, вы же не для того пришли, чтобы меня разочаровать! – прервал он её проникновенным голосом.
– Я… Я просто не могу иначе! Честное слово! Тётя Полли…
– Она… вам запретила?
– Я… Я её не спрашивала, – с жалким видом пролепетала бедняжка.
– Поллианна!
Поллианна опустила глаза. Ей было невыносимо видеть исполненный страдания взгляд своего друга.
– Так значит, вы даже не стали у неё спрашивать!
– Я не смогла, сэр. Просто не смогла, – чуть слышно ответила бедная малышка. – Видите ли, я и так… всё узнала. Тётя Полли хочет, чтобы я с ней жила, и я… я тоже хочу у неё остаться! – набравшись смелости, призналась она. – Вы даже не представляете, сколько всего она для меня сделала! И ещё я думаю… Я думаю, что она иногда тоже начинает радоваться, и даже очень многому! А вы ведь знаете, что раньше такого с ней не бывало! Вы мне сами рассказывали! Ах, Мистер Пендлтон, разве я могу бросить свою тетю Полли – теперь?!
Последовала долгая пауза. Только потрескивание огня в камине нарушало тишину. Наконец Мистер Пендлтон сказал:
– Нет, Мисс. Конечно, нет. Теперь вы не можете её оставить. И я не стану более просить вас… об этом, – последние слова он произнёс так тихо, что Поллианна едва расслышала.
– Ах, Мистер Пендлтон, но вы ведь ещё не знаете всего остального, – вновь воодушевившись, напомнила ему малышка. – Того, что принесёт вам самую огромную радость в мире!
– Для меня в этом мире больше нет радости, Поллианна.
– Не скажите, сэр. Вы ведь сами мне говорили: «Дом становится домом при условии присутствия в нём женщины, которой ты отдал руку и сердце, или при наличии в нём ребёнка». А я могу устроить так, что в вашем доме будет жить один маленький мальчик! Видите ли, совсем недавно я познакомилась…
– Как будто мне нужен кто-то, кроме вас! – исполненным негодования голосом возразил Мистер Пендлтон.
– Это вы сейчас так говорите. Но когда вы его увидите… Ах, я уверена, что вы просто не сможете оставить его в беде! Потому что вы очень добрый… А иначе вы бы не стали дарить нам с Миссис Сноу хрустальные подвески, а Нэнси – золотой слиток! А сколько денег вы накопили для язычников, и…
– Поллианна! – грубо перебил её Мистер Пендлтон. – Давайте раз и навсегда покончим с этим бредом! Я уже раз десять пытался вам объяснить, что никогда в жизни я не копил денег для язычников. За все свои годы я не пожертвовал им ни цента!
Он вскинул подборок и весь внутренне напрягся, ожидая увидеть в глазах Поллианны горькое разочарование. Однако, к его изумлению, ничего подобного он не увидел. В её глазах было лишь удивление – и радость!
– Ура, ура, ура! – воскликнула она, захлопав в ладоши. – Как же я рада! Ну, то есть, – тотчас густо покраснев, поспешила уточнить она, – то есть, не то чтобы мне не жаль бедных язычников, просто я не могу не радоваться, узнав, что вам не нужен, как всем другим, только индийский мальчик! Я радуюсь тому, что вам вполне придётся по душе и Джимми Бин! Я ведь теперь поняла, что вы согласны его взять!
– Взять – кого?!
– Джимми Бина! Ну, для того, чтобы в вашем доме было наличие ребёнка! Представляете, как он будет рад им стать?! На прошлой неделе мне пришлось сообщить ему, что даже в моём благотворительном комитете на Западе никто не хочет его брать. Боже, какое же разочарование ему довелось пережить! Но теперь, как только я ему всё расскажу, – как же он будет радоваться!
– Да? А я нет! – решительно воскликнул Мистер Пендлтон. – Поллианна, вы несёте полную чушь!
– Вы хотите сказать… что вы… что вы тоже не станете его брать?..
– А что же ещё, по-вашему, я хочу сказать?!
– Но благодаря ему ваш дом станет домом! – пролепетала Поллианна. Казалось, она вот-вот заплачет. – К тому же, если с вами будет жить Джимми, вы уже больше никогда в жизни не будете одиноки!
– В этом я не сомневаюсь, – возразил Мистер Пендлтон. – Вот только я предпочитаю одиночество!
Почему-то именно в эту минуту Поллианна впервые за много недель вспомнила одну случайно обронённую Нэнси фразу. Она обиженно вскинула подбородок:
– Если вы полагаете, что водить дружбу с призраками – это лучше, чем осчастливить ребёнка, то я с вами категорически не согласна! – заявила она.
– С призраками?!
– Да! Нэнси рассказывала мне, что их у вас здесь хоть пруд пруди!
– Что… Что за…
Мистер Пендлтон вдруг откинулся на спинку кресла и захохотал. Смеялся он от души – да так, что испуганная и недоумевающая Поллианна разразилась слезами. Увидев это, он мигом опомнился. Лицо его стало серьёзным.
– Подозреваю, что вы правы, Поллианна. Более правы, чем вы себе представляете, – ласково сказал он. – Я и сам знаю, что ребёнок – это намного лучше, чем мои призраки; однако… мы не всегда готовы решиться на подобный обмен. Порой людям тяжело расставаться с призраками! И всё же, может быть, вы мне расскажете, кто такой Джимми Бин?
И Поллианна ему рассказала.
И то ли смех оказал своё очищающее воздействие, то ли сама история Джимми Бина в устах Поллианны звучала очень трогательно, но сердце Мистера Пендлтона смягчилось. В тот вечер, уходя домой, Поллианна несла с собой приглашение, из которого следовало, что не далее как в следующую субботу после обеда в огромном доме на Пендлтон Хил будут с нетерпением ожидать её и Джимми Бина.
– Ах, как я рада! Я просто уверена, что он вам понравится, – вздохнула, прощаясь, Поллианна. – Мне так хочется, чтобы у Джимми был дом и родня… которой не наплевать, понимаете?..
Глава 22
Дрова и проповеди
Как раз в тот день, когда Поллианна рассказала Джону Пендлтону о Джимми Бине, преподобный отец Пол Форд, взобравшись на холм и бродя по Пендлтонскому лесу, тщетно надеялся, что благословенная тишь и красота созданной Творцом природы помогут ему унять воцарившееся в его душе смятение, причиной которому были неправедные деяния неразумных Его чад.
Преподобный отец Пол Форд окончательно упал духом. Весь год, месяц за месяцем, дела в его приходе шли хуже некуда. Везде, куда бы ни обратил он свой взор, ему приходилось сталкиваться лишь с бесконечными пререканиями, клеветой, завистью и оскорблениями. Порой он спорил, порой уговаривал, порой порицал и обличал, а порой пытался делать вид, что ничего не происходит; но каждый божий день несмотря ни на что он молился – с верой и надеждой. Однако сегодня он был вынужден с глубокой печалью признать, что дела его не только не идут на лад, но, напротив, день ото дня становятся всё более и более плачевны.
Двое из его викариев были на ножах из-за такого пустяка, который возвести в степень можно лишь будучи сумасшедшим! Три наиболее активные прихожанки ушли из дамского благотворительного комитета лишь потому, что какие-то мелкие, едва тлеющие угольки ничтожной лжи были раздуты досужими языками во всепожирающее пламя скандала! Церковный хор раскололся из-за споров о том, кому следует поручить исполнение сольной партии. Даже Общество христианской взаимопомощи погрязло в интригах и сплетнях! С тех пор, как двое из членов его правления публично друг друга оскорбили, брожения в нём стали обыденным делом. Однако последней каплей стало прошение об отставке, поданное директором и двумя учителями воскресной школы. Собственно говоря, именно это событие и привело вконец измученного тяготами своей жизни священника в Пендлтонский лес, где можно было молиться и размышлять в тишине.
Здесь, под сенью вековых деревьев, преподобный Пол Форд наконец решился взглянуть правде в глаза. А правда, по его мнению, состояла в том, что дела его церкви пришли в полнейший упадок. Необходимы были срочные меры. Ибо всё, решительно всё зашло в тупик. Народ не шёл ни на воскресные службы, ни на молитвенные собрания, устраиваемые по будним дням, ни на благотворительные чаепития, ни даже на ужины и приёмы. Правда, некоторые из его помощников пока ещё не потеряли совесть. Однако их старания почти всегда были несогласованны, и к тому же, они вечно оглядывались на всех этих вездесущих бездельников, которые только и умели, что чесать языки!
Преподобный Пол Форд отлично понимал, что всё это наносит непоправимый ущерб не только церкви, городу и ему самому как священнику, но и христианству вообще! И ущерб этот будет лишь неуклонно расти, если он не…
Ясно, что требуются безотлагательные меры. Но какие?
