Валерий Гусев - Под девятой сосной в чистом поле
Конечно, я сказал, что не сплю, но прикидываюсь.
– Дим, когда я подслушал в машине, что Жорик был большим мастером по ключам, я сразу догадался, что это он сделал ключи, он снял своей пастой слепки, когда Савелич на минутку отошел. И это он забрался ночью в церковь… И вот я им идею подкинул.
– Пришел и сказал?
– Таких дураков, Дим, поблизости почти нет. - И он со значением взглянул мне в глаза - не обиделся ли?
И вот что Алешка мне рассказал.
Разговор произошел в кабинете Марусина. Алешка сначала задурил ему голову (кур во щи, дотла, ни зги), а потом посочувствовал отцу Леониду:
– Он, знаете, как этой иконой дорожил! У него про нее целая библиотека собралась. Он мне столько рассказывал про нее.
– С этого места поподробнее, пожалуйста, - и Марусин отложил свое перо, не дописав очередную талантливую фразу до точки. (Вот у кого Алешка это выражение «срисовал».)
– Ой! Ее же уже один раз скрали. Сто лет назад. И этот столетний жулик всем сказал, что она сгорела. Ее и не стали искать. И он ее спокойненько продал. Но это все не главное.
– А что главное?
– Главное, что одному господину офицеру, который всю жизнь искал эту икону, все время всякие гады предлагали ее фальшивые копии. «Вы, господин офицер, скажите, что вы ее нашли, вам денежки заплатят, а вы с нами поделитесь».
– Я понял! - обрадовался Марусин. - Офицер якобы нашел икону. И все розыски прекратились. Какой умный офицер.
– А потом, Дим, я вспомнил про дощечки у Посошка. И все стало на свои места - Поля, это самое Бревдо, нарисовал им иконы. На дощечках, которые Посошок ему продал. Он их много наколол, когда баню строил, для крыши.
– Вот так Бревдо. Редиска!
– Неудачник, Дим. Но он, когда узнал о краже, начал с Марусиным воевать. А тот быстренько его скрутил: ты - сообщник, ну и молчи, а то живо в тюрьму отправлю.
– Но сейчас икона у них?
– Пока у них. Должен за ней этот Романов приехать. Поэтому завтра, Дим, нужно у них икону забрать. Чтобы всякие беды поскорее прекратились.
– Как забрать?
– Очень просто! - и он, повертев у меня под носом мобильник, сунул его под подушку.
– Я думаю, пора, - сказал утром Алешка.
– Что пора?
– Навестить Марусина.
– А зачем? - Все, что произошло раньше, после Алешкиного рассказа стало мне более-менее ясно. Но вот что будет дальше, я представлял довольно смутно. А если честно, то вообще не представлял.
Алешка посмотрел на меня внимательно и… пожалел:
– Ладно, Дим, не ломай голову. Потом все поймешь. Пошли в гости.
Жорик встретил нас не очень приветливо. А вот сам Марусин, хотя и настороженно, но охотно. Видимо, сведения о нашем происхождении уже до него дошли.
Сначала мы поболтали обо всем понемногу, потрогали оружие, дали писателю подписать его книгу «От рассвета до заката», а потом постепенно стали подводить его к главному вопросу.
Надо сказать, что писатель был сегодня не в форме. Явно нервничал и даже, я бы сказал, трусил. Даже Жорик, мы тоже это заметили, очень осторожно открывал нам калитку и очень старательно запер ее, впустив нас. «Попали козлы в ощип».
В доме, который еще не охранялся государством, поселилась тревога. И это понятно. Марусин получил хороший «втык» от, как он полагал, всесильного бандюги по кличке Кавоша. И сейчас он пытался как-то славировать между двумя опасностями. Одна опасность - Кавоша, другая - полковник Оболенский.
– А мы все хотели вас с папой познакомить, - сообщил Алешка. - Это он вашу книгу нам привез.
– Как приятно, - тускло отозвался Марусин. - Специально приехал… Очень мило…
– Да нет, - сказал Алешка. - Не специально. Он здесь по своим делам. Кого-то выслеживает.
Марусин побледнел. Но нашел в себе силы:
– Ну… Кого тут выслеживать? Здесь люди простые. Незамысловатые. Тут участкового хватит.
Но Алешка «простодушно» выдавал папины служебные секреты. Он приблизился к Марусину и прошептал страшным шепотом:
– Вы не знаете, тут такой бандит есть. Как его?… Папа говорил, да я плохо запомнил. А! Шакал Калиткин!
– Шамиль Халитов, может быть? - с дрожью в голосе переспросил Марусин.
– Дим, - Алешка повернулся ко мне: - Халитов, да?
– Я забыл.
Я заметил, что при упоминании Кавоши Марусин не столько испугался, сколько вдруг на что-то вознадеялся. Алешка специально его к этому подвел. Ведь если полковник Оболенский арестует Халитова, то все его угрозы Марусину не страшны. И долг ему можно не отдавать. Какой же он все-таки гад!
– А что, ваш папа хочет его… задержать?
Алешка с сожалением вздохнул:
– Папа говорит, что задержать Халитова можно. Но это ничего не даст.
– Как это не даст? - вскипятился Марусин. - Очень даже даст. Такой бандит - и в тюрьме! Папу за него могут орденом наградить. Вы ему скажите об этом.
– Не наградят, - с сожалением покачал головой Алешка. - Папа говорит, что на Халитова ничего нет. Он все свои грязные дела делает чужими руками. А сам - в стороне.
– Так зачем же он тогда приехал? - в отчаянии воскликнул Марусин.
Алешка пожал плечами:
– Я толком не знаю. Вернее, папа не велел об этом никому говорить. Это профессиональная тайна. Секрет такой. И я папе обещал. Я про это «забыл»!
Марусин чуть не заскрипел зубами. Еле сдержался. И с последней, очень слабой надеждой повернулся ко мне:
– Дима, а ты, конечно, тоже забыл?
Вот тут я сообразил, что за игру вел Алешка. Класс!
– А вот я не забыл! - я заговорил как бы с обидой на Алешку, что он все время меня выставляет в дурацкой роли. - Я вот как раз помню. Папа говорил, что нужно принять меры. Что, по оперативной информации, этот Халитов должен круто наехать на одного лоха. Тот ему должен много денег. И не отдает. А папа говорит, зачем нам лишние проблемы? Зачем нам кровавые разборки?
– Правильно он говорит! Ни к чему они нам. Он скоро приедет? Скажите ему, что писатель Марусин мечтает с ним познакомиться. И сделать его главным героем своего нового романа.
– Ладно, - пообещал Алешка. - Познакомим. А вы за это подарите отцу Леониду свой большой колокол. Все равно он у вас треснутый.
– Как-нибудь в другой раз, - пообещал Марусин и откинулся на спинку кресла. - Что-то мне неможется, друзья. Покиньте меня.
Мы и покинули.
Глава XIV
Алешка и Голиаф
Когда мы вернулись домой, Алешка сказал:
– Дим, давай не будем обедать.
– Еще чего! Похудеешь, мама меня ругать будет.
– Не похудею. Мы у батюшки с матушкой пообедаем. - Подумал немного, что-то взвесил и сказал: - И поужинаем заодно.
Алешка положил зачем-то в пакет диктофон, и мы пошли обедать. С надеждой заодно и поужинать.
В доме батюшки нам очень обрадовались. Особенно матушка. Поэтому обедали мы очень долго. А потом поблагодарили добрых хозяев и пошли домой.
И вдруг на мосту Алешка вспомнил:
– Дим! Мы ж не за этим приходили! Полный назад!
Когда мы опять возникли в горнице, тетя Оля удивилась, но возражать не стала и тут же снова накрыла на стол.
– Спасибо, - сказал Алешка, - но больше пока не надо.
Тетя Оля с облегчением вздохнула.
Отец Леонид уже ушел на службу, и мы могли действовать смело и откровенно. А то он сразу же «закудахтал» бы - это нечестно, так нельзя, оружие - истина…
– Теть Оль, нам нужна ваша помощь, - сказал я. - Даже не нам, а отцу Леониду.
– И всей России, - добавил Алешка с такой важностью, что попадья даже испугалась.
– И что мне делать? - спросила она, осторожно присев на краешек стула.
– Вы помните эту Калошу бандитскую? Ну, который деньги на храм принес?
– Еще бы! Я тогда так испугалась.
– А вы помните, как он разговаривает?
– Еще бы! Так смешно.
– А вы смогли бы его передразнить?
– Еще бы! А зачем? Он обидится.
– Он об этом не узнает. А нам очень надо. Для всей России.
– Ну… если для всей России… А что надо сказать?
Алешка протянул матушке листочек, на котором он, оказывается, написал заранее текст. Я его до сих пор помню. Так в ушах и стоит:
«Свушай сюда, писатель. Ты меня достав. Свочно гони бабки. А картинку повожь в дупво. Вопвосы есть? Без вопвосов».
Тетя Оля внимательно прочитала эту дребедень и подняла на нас наивные глаза:
– Вы угрожаете? Вы хотите испугать?
– Два раза, - кивнул Алешка. - Скажите это вслух. Кавошиным голосом. Репетиция такая. Вы же артистка.
Тетя Оля зажмурилась, видимо, вспоминала особенности произношения Кавоши, потом распахнула глаза и, глядя в записку, повторила слово в слово все, что там нацарапал Алешка. Да так здорово похоже, будто в горницу в самом деле явился Кавоша. Даже две.
– Класс! - оценил Алешка и немного поаплодировал. - А теперь - на бис, вот сюда, - и он сунул тете Оле под нос диктофон.
И она сказала в диктофон еще лучше. Очень артистично. В ее голосе было столько всего - и злость, и презрение, и уверенность в том, что ослушаться такого человека может только беспечный дурак.
