Галина Галахова - Кеворка-небожитель
Грибошек смочил Чапину голову водой, потом дал ей попить, после чего поискал у нее шляпку — не нашел, и тогда нежно погладил ее по спине и по голове. И от этой его любви и заботы Чапа моментально выздоровела.
— Спасибо, малышик, век не забуду твоего доброго сердца, — она благодарно лизнула Грибошика в мордочку.
— Это не сердце — это мой папа меня так научил, — глаза у Грибошка повлажнели.
— Привет и собачья благодарность твоему папе.
— Погиб мой папочка… Я сирота. Передай от меня привет моим братишкам-сестренкам, если где их встретишь. Узнать их легко — по шляпкам. Скажи — без них я сохну, пропадаю, и шляпка у меня уже поехала, — Грибошек всхлипнул и покивал Чапе.
— Об чем говорить, — сказала Чапа, оглянувшись на прощание. — Передам. Мне б только Витю найти. Он тебе поможет.
Грибошек долго стоял, надвинув на глаза шляпку, а его слезы, длинные и холодные, ползли на альдебаран, размягчая его — хотя и ненамного. Маленьким грибам всегда хочется к маме-папе, а у него никого не было, вот он и плакал от вечной разлуки с ними.
В ЛАБИРИНТЕ ЛАБОРАТОРИЙ
Витя попал на выучку к Ноленсу. Когда-то Ноленс так же, как Витя, был похищен со своей планеты Терцеи из созвездия Весов, перевезен в жестянке на Альдебаран и расправлен. Нак Пакуа полностью перекроил ему сознание и заставил работать на себя, внушив Ноленсу, что он — карк, и что по его, Нака Пакуа, воле переведен в Лабиринт, где ему опять же по воле Нака Пакуа, изменили старую жизнеграмму и навсегда оторвали его тем самым от примитивных. Ноленс настолько был захвачен научной работой, что у него не было ни время, ни желания интересоваться своим происхождением и своим прошлым, впрочем, и всеми другими обстоятельствами своей жизни — тоже. И тем не менее даже Ноленсу, бесконечно преданному Лабиринту, выход был закрыт. Выход из Лабиринта знал один только Нак, который каждый день изменял его местоположение по неизвестному никому коду. В Лабиринте день и ночь кипела научная работа на благо Альдебарана и всех его жителей — так всегда любил говорить Нак. Все ученики Нака были выкрадены из разных миров и отличались друг от друга по своему лицевому углу и химическому составу.
Система Альдебарана представляла собой сложнейший организм, в котором сочетались самые противоречивые и несочетаемые элементы. С одной стороны, это были примитивные племена, не знавшие не только последних достижений науки и техники, но — даже самых первых. С другой стороны, это был Лабиринт Лабораторий, где испытывались панэнергетические установки баснословной мощности, энергия которых позволяла Лабиринту делать огромные космические прыжки и пробежки, врываться в другие галактики и уноситься оттуда с приглянувшейся ему добычей. Ученики Нака Пакуа осуществляли самые грандиозные и фантастические проекты. Им ничего не стоило создать смеситель Времени, тот самый — типа авторучки, изобрести универсального амера, ввести в обиход Таинственного Дзыня, они наградили оставшихся в живых карков способностью легко умирать и пугать по ночам убивших их кеоркийцев своими проволочными светящимися тенями, они сконструировали вращающиеся и одновременно летящие дороги и оснастили их риотронами, аридам удлиннили крылья, вырыли огромное озеро, запустили туда хвостатых гудзонов. А какими диковинками они заселили башню, которая клонится в сторону Ретэя? А электрическая альдебаранка? А ужасный ВЭГ? А Дворец Светил со всеми его чудесами и знаменитой лестницей? Любую идею, случайно брошенную в воздух Гвадарием Фигософом, они подхватывали на лету и могли с необычайной легкостью воплотить ее в металл — только было бы на то соизволение Нака и его благословление.
Нак держал своих учеников в черном теле. Кроме работы, его ученики ничем не интересовались — он сумел им внушить, что счастье ученого заключается в том, чтобы знания накапливались, а руки не лежали без дела вдоль туловища ни одного хартинга времени. Так и жили в затворе ученые — гордость Альдебарана, не ведая о том, что творят и что вокруг творится: как смертоносны бесшумные пушки грибов, модернизированные в Лабиринте Лабораторий, как жесток Раплет, насколько Таинственен и ужасен Дзынь и тому подобное.
Витя быстро привык к Ноленсу и не чувствовал себя потерянным в светлом Лабиринте Лабораторий. «Всякий бред нам в цвет — обдумай его дважды и Невозможное станет Небывалым!» — любил повторять Ноленс и поэтому позволял Вите делать все, что приходило тому в голову. Например, Витя придумал способ проникать сквозь стены. И хотя это уже умел делать Таинственный Дзынь, Ноленс не остановил ученика в его исследованиях: а вдруг он реализует обратное — стена сможет проходить через него! Однажды он прождал Витю весь день у стены, куда Витя ушел на его глазах, но назад не вернулся. Пришлось прозвонить треллером эту стену в три метра толщиной, а потом разбирать ее и вытаскивать оттуда чуть живого экспериментатора: оказалось, Витя по своей вечной рассеяности сделал в расчетах ошибку в два порядка и по ходу дела застрял в стене. Как только Витю извлекли из стены, пришло сообщение, что Нак Пакуа требует его к себе.
Неужели из-за проклятой стенки? — не мог успокоиться Ноленс, которому не хотелось, чтобы этот досадный промах отразился на отношении Нака к Вите, а значит и к нему, его учителю. — Нет, Нак не такой мелочный. Он проверяет по существу, в мелочах не роется и не копает. В любом случае — это самая большая честь, о какой ты можешь только мечтать. Если вдруг Нак предложит тебе самостоятельную работу, ни минуты не раздумывай — соглашайся.
С таким напутствием полуживой, но не павший духом Витя, только что извлеченный из каменной стены, отправился в кабинет Нака.
В конце длинной, как тоннель, комнаты за столом сидела только одна рука Нака с перебинтованными пальцами и что-то быстро-быстро писала, летая и подпрыгивая над столом.
Витя, не зная ему что делать дальше, застрял в дверях.
— Чтобы говорить с тобой, достаточно меня, — сказала рука. — Мой хозяин в глубокой дреме. Он велел тебе передать, чтобы ты не вмешивалсяв его дела!
Витя оторопело смотрел, как рука играет сама с собой, перебирая пальцами пространство. Впрочем, он скоро опомнился. Уже давно ничего не могло удивить или взволновать его по-настоящему.
— Я не вмешивался. Я даже не знаю — что за дела у нашего Хозяина.
Рука перестала двигаться и произнесла, наставив на Витю указательный палец:
— Кто такая Чапа?
— Не знаю.
— Ты врешь. Подумай хорошенько.
— Нет, я теперь всегда говорю правду. На ложь жалко тратить время. Ложь всегда длиннее правды. Я вычислил.
— Эта самая Чапа нагло утверждает, что знает тебя с незапамятных времен и даже осмелилась назвать тебя своим хозяином. Ну как это тебе?
Витя стоял, потупившись. Что-то знакомое почудилось ему в этом имени, но он не хотел ничего вспоминать — он был счастлив в Лабиринте Лабораторий и хотел остаться таким счастливым навсегда.
— Не знаю ее и знать не хочу!
— Хорошо, — удовлетворенно сказала рука. — Тогда проходи — не стесняйся!
Витя прошел в дальний конец комнаты.
— Комплекс забывчивости, как я вижу, у тебя отменный, так что поговори с этой Чапой сам и объясни ей все как есть. Она подняла лапу на самого Нака Пакуа, искусала его у входа в Лабиринт! — Рука пошевелила перебинтованными пальцами. — Теперь она грозится проникнуть в Лабиринт под видом невидимого скворча, поди ж ты до чего додумалась! и обещает перегрызть все наши провода и установки. Так и заявляет, наглющая собака! Естественно, мы способны расправиться с ней в два счета, однако Нак Пакуа не любит быть милосердным, он хочет, чтобы ты сам ее убил. Это будет твоя последняя проверка на верность Альдебарану и на должность Ноленса, да-да, Ноленс идет на повышение, а ты, при условии если пройдешь проверку, — займешь его место.
— Дайте мне это чудовище, я быстро с ним разберусь! — закричал Витя, полный ненависти к собаке, посмевшей нарушить совершенное течение его жизни и покусать самого Нака Пакуа. Внутри у Вити прямо-таки все заклокотало. До этого момента он и сам не знал — сколько в нем скопилось дикой злобы.
Чапа медленно вошла в кабинет. Долгий путь к Лабиринту научил ее не торопиться и беречь угасающие силы для встречи с хозяином. Она и не предполагала, что сейчас его здесь встретит, эти жуткие уроды ей даже не намекнули, что такое потрясающее событие возможно.
Увидев Витю, собака подняла кверху мохнатую морду, зрачки у нее сузились, и она отчаянно залаяла, повалившись от слабости на пол. Она лаяла и, стуча остатками сточенных за долгий путь когтей, медленно ползла на животе к Вите. Она окутала его худые длинные ноги своим тощим горячим брюхом и застыла так, безвольно уронив морду на дрожащие лапы.
Только сейчас Чапа поняла, как устала. От большой радости, которая бросилась ей в голову, собака потеряла способность разговаривать и только махала хвостом и слабо повизгивала.
