Мария Кановская - 1000 загадок, сказок, басен
– Вот так-так! – сказала киотоская лягушка.
– Вот так-так! – сказала осакская лягушка.
– Я лягушка из Киото и скачу в Осака. А вы? – спросила киотоская лягушка.
– Я лягушка из Осака и скачу в Киото. У нас в Осака такая засуха!
– В Осака засуха? В Осака засуха? – всполошилась киотоская лягушка. – Как и в Киото? Как и в Киото?
– А разве в Киото тоже жарко?
– Как же, как же! У нас в Киото не то что лужи, а даже и колодцы пересохли.
– Значит, незачем нам и скакать дальше, – печально сказала осакская лягушка. – Если у вас засуха и у нас засуха, так уж лучше погибать у себя дома.
Лягушки замолчали и задумались. Обидно возвращаться с полдороги!
Думали они, думали и решили друг друга проверить. Мало ли что тебе наговорят прохожие!
– Я вот что думаю, – сказала киотоская лягушка. – Уж если я взобралась на этакую гору, так хоть погляжу отсюда на город Осака. Ведь с горы, должно быть, можно увидеть и море.
– Вот это хорошо придумано! – сказала осакская лягушка. – Посмотрю-ка и я с вершины горы. Ведь отсюда, пожалуй, можно увидеть и дворцы, и храмы города Киото.
Обе лягушки поднялись на задние лапки, вытянулись во весь свой лягушечий рост, выкатили свои лягушечьи глаза и стали глядеть вдаль.
Смотрели, смотрели, и вдруг киотоская лягушка шлепнулась на землю и сердито сказала:
– Да что же это такое? Ничего нового, ничего интересного! Точь-в-точь наш Киото! Все говорят: море, море! А никакого моря я в Осака не вижу.
И осакская лягушка тоже рассердилась:
– Что же это такое! Какая же это столица! Точь-в-точь наш Осака. Я-то думала увидеть столичные дворцы и храмы. А на самом деле ничего там нет интересного, все как у нас.
– Ну, если так, надо возвращаться в Киото! – сказала киотоская лягушка. – Будем ждать дождя дома.
– Ну, если так, надо возвращаться в Осака! – сказала осакская лягушка. – Если пойдет дождь, и дома мокро будет.
Лягушки простились, повернули каждая в свою сторону и зашлепали вниз по горе. И как только скакнули разок-другой, так и потеряли друг друга из виду, потому что между ними снова поднялась острая вершина горы.
Тем все и кончилось: киотоская лягушка вернулась в Киото, а осакская лягушка – в Осака. И до конца своей жизни думали они, что город Киото как две капли воды похож на город Осака, а город Осака – на город Киото.
Но только это неверно. Совсем не похожи эти города.
Так в чем же дело?
А в том, что киотоская лягушка видела вовсе не Осака, а свой родной Киото, а осакская лягушка видела вовсе не Киото, а Осака.
Ведь у лягушек глаза на макушке. И поэтому, когда они стали на задние лапки и задрали головы кверху, то глаза у них оказались сзади.
Вот они и смотрели не вперед, а назад: каждая лягушка смотрела туда, откуда пришла.
Только сами они об этом не знали.
И вот осакская лягушка вернулась в Осака, в свой пруд, и грустно сказала своим лягушатам:
– Что Осака, что Киото – все одно болото! И лягушата горько заплакали. Оттого и говорят: «Дети лягушки – те же лягушки». А киотоская лягушка вернулась в Киото, на старое место, забралась опять в свой колодец и сказала соседкам-лягушкам:
– Никакого моря на свете нет!
Оттого и говорят: «Колодезная лягушка моря не знает».
ВОЛШЕБНАЯ ЧЕРЕПАХА
(вьетнамская сказка)
Давно-давно жил в одной деревне скупой и жестокий помещик. Каждый день он подзывал к себе свою служанку Ту Кхой и внушал ей:
– Если найдешь что-нибудь, когда подметаешь дом, будь то ценная вещь или безделка, сразу неси мне. А утаишь – повешу.
И вот однажды Ту Кхой и в самом деле подобрала золотую пуговицу. Она хотела отдать ее хозяину, но вдруг испугалась, как бы тот не заподозрил ее в воровстве. Не зная, куда девать находку, она положила ее за щеку, а потом нечаянно проглотила.
Вскоре после этого служанка почувствовала, что у нее будет ребенок. Разгневанный помещик хотел казнить ее. Ту Кхой с плачем принялась оправдываться:
– Пощадите, клянусь, я ни в чем не виновата.
– Если не виновата, так откуда же ребенок?
Служанка рассказала историю с пуговицей, но помещик ей не поверил. Однако, поразмыслив, он решил обождать с казнью, чтобы увидеть, на кого будет похож ребенок, и уличить виновную.
Наступил срок, и служанка родила Черепаху. Жестокий помещик изгнал женщину из деревни. А народ удивлялся и жалел Ту Кхой. С тех пор все стали называть ее вдовой.
Сын-Черепаха рос не по дням, а по часам. Когда на полях третий раз созрел рис, сын уже умел говорить и всякий раз за обедом спрашивал мать:
– Мама, наш дом совсем обветшал, вот-вот упадет. Почему ты не построишь новый?
– Сынок, – со вздохом отвечала ему мать, – мы очень бедны, где уж нам думать о новом доме…
Видя печаль матери, сын старался ее утешить, как мог:
– Не горюй, мама, когда вырасту, построю тебе новый дом.
Мать только грустно улыбалась ему в ответ.
Через несколько лет помещик послал Черепаху пасти буйволов. А буйволов стало у него столько, что пересчитать их не хватало пальцев на руках; пять дочерей помещика не могли управиться с ними. Каждый день буйволы травили рисовые поля.
Черепаха не мог вскарабкаться на спину буйвола, и дочерям помещика приходилось каждый раз помогать ему. Старшие дочери делали это неохотно, не забывая щелкнуть Черепаху по носу или сказать ему что-нибудь обидное. Только младшая, Нам, обходилась с ним ласково и почтительно.
Буйволы, когда их стал пасти Черепаха, сделались на диво послушными; теперь они не разбредались и не травили поля.
Каждый день Черепаха отводил их на лужайку с сочной травой и, пока буйволы паслись, взлетал в воздух и резвился там, как птичка. Обед ему приносили дочери помещика. Старшие делали это неохотно, а младшая с радостью выполняла свою обязанность. Однажды, придя на пастбище, она не нашла там Черепахи.
– Черепаха! Где ты? Иди обедать! – закричала Нам.
– О-го-го! – донеслось сверху.
– Черепаха! Возьми и меня с собой!
– Хорошо, – ответил тот, – только крепко зажмурь глаза.
Девушка послушалась и вдруг почувствовала, что поднимается в воздух. А когда она открыла глаза, перед нею был уже не Черепаха, а прекрасный юноша. Весь день они летали по небу и с той поры полюбили друг друга.
Спустя некоторое время Черепаха сказал матери:
– Иди сватай за меня младшую дочь помещика. Опечаленная мать принялась увещевать сына:
– В уме ли ты сынок: ты так беден да еще Черепаха! Где тебе мечтать о дочери богача!
Но сын был настойчив, и матери пришлось отправиться выполнять его поручение.
Едва она переступила порог помещичьего дома, как хозяин гаркнул:
– Ну, что еще? Зачем пришла?
Перепуганная женщина не осмелилась сказать правду и притворилась, будто пришла попросить огня.
– Огонь нужен – иди на кухню.
Мать Черепахи взяла огонь и поспешила убраться восвояси.
– Что тебе ответил помещик? – спросил ее сын, когда она вернулась.
– Он мне и слова вымолвить не дал, – вздохнула мать, – где уж там было спрашивать.
На следующий день Черепаха снова послал мать к помещику. Дрожа от страха, она на это раз исполнила просьбу сына. Взбешенный помещик приказал схватить ее и удушить дымом, но его младшая дочь залила огонь водой. Тогда помещик созвал всех дочерей и спросил, кто из них пожелает выйти замуж за Черепаху.
– Мы прекрасны, как феи, – ответили старшие дочери. – Слыханное ли дело взять в мужья вонючего Черепаху!..
Только младшая дочь, Нам, объявила о своем согласии.
Узнав, что его дочь любит Черепаху, помещик назначил Черепахе за нее выкуп: лошадь с девятью гривами, петуха с девятью шпорами и двенадцать бамбуковых стволов, наполненных жиром, вытопленным из кузнечиков.
Услышав поставленное помещиком условие, мать впала в отчаяние и, вернувшись домой, осыпала сына упреками, но тот сказал ей:
– Успокойся, мама, и спи спокойно. А наутро увидишь, что будет.
В ту ночь разразилась страшная гроза. Удары грома, раздававшиеся возле самого домика, заставляли мать в страхе плотнее закутываться в одеяло. А наутро она вдруг увидела себя в большом богатом доме, и все, что необходимо для свадьбы, было уже приготовлено.
Солнце не успело еще высушить ночную росу, как целая процессия направилась к дому помещика. Невесть откуда взявшиеся слуги несли сосуды с жиром кузнечиков, петуха с девятью шпорами, подгоняли чудесного коня. Сам Черепаха важно возлежал на золотом блюде, которое один из слуг нес на голове. Следом бежала толпа удивленных людей.
