Валерий Гусев - Сокровища старой церкви
– И последнее: еще раз предлагаем тебе добровольно отказаться от террористической акции, сдаться властям и вернуть похищенные предметы. В этом случае можешь рассчитывать на некоторое смягчение приговора суда.
– Вот это ты врешь, шериф. Я сам никого не щадил, и мне пощады не будет. И я лучше проведу оставшиеся мне годы не на нарах, а на Канарах. - Убийца подошел к окну. - У тебя все? Кто это там маячит? - насторожился бандит.
– Парламентер, - усмехнулся Андрей.
– Ты достал меня, - признался «великий» Сычев. - Я готов рискнуть… вертолетом. Кто это?
– Дружбан твой. Колька.
– Челюкан? Ему-то что надо?
– Не знаю. - Андрей как мог небрежно пожал плечами.
– Зови. Послушаю.
Андрей поднялся на ноги, встал в дверном проеме и свистнул.
Великий вел наблюдение через окно, не столько, конечно, смотрел на Челюкана, сколько вокруг. Подмечал сторожким взглядом - не дрогнет ли где ветка, не блеснет ли на солнце оптика бинокля или снайперского прицела.
– Что он тащит?
– Чемодан, - опять усмехнулся Андрей. - Наверное, харчишки тебе в дорогу собрал. Или в тюрьму.
– Ты не забывайся, шериф. - Великий сильно ткнул, почти ударил его стволом в печень.
Колька, оставив чемодан у входа, за окном, нерешительно вошел, поздоровался.
– Попрощаться пришел? - спросил Великий насмешливо.
– Мне надо с вами поговорить. - Колька кивнул в сторону Андрея. - Без него. Пусть отойдет.
– Отвали, шериф. В угол. Что тебе? - насмешливо бросил бандит Челюкану. - Клад нашел?
– Ребята нашли. Я у них забрал. - Колька сунул руку за пазуху, достал газетный сверток, развернул.
Блеснуло в бедной избе, засверкало: на мятой газете радостно сиял необыкновенной красоты крест.
Великий непроизвольно шагнул вперед, протянул руку. Колька шагнул назад, спрятал крест за спину.
– У меня условие.
– Шерифа отпустить? - оскалился Великий.
– Возьмите меня с собой, - твердо проговорил Колька. - Меня все равно посадят. Обузой вам не буду. Отработаю.
– Нет вопроса, - великодушно бросил Сычев. Он мог смело обещать что угодно. Особенно пацану. - Дай сюда!
Преступник взял крест едва ли не дрожащими руками, внимательно осмотрел. Бережно завернул в бумагу, отдал Кольке:
– Положи в чемодан.
Колька поднял чемодан Великого на скамью у окна, щелкнул замками, откинул крышку. Крест положил сверху. Снова поставил чемодан на пол. Не совсем, правда, туда, где он стоял до этого. Гораздо ближе к окну.
Андрей изготовился, хотя внешне ничем этого не показал. Так же равнодушно и послушно, как наказанный малыш, стоял в углу. Внутренне примеривался к прыжку почти через всю избу. Конечно, он не надеялся свалить Великого, справиться с ним одними ногами. Да и задумка была не в этом. Но попытаться не грех, стучала в висках беспокойная мысль, вдруг повезет. Тогда все проще окажется…
Колька снова подошел к Великому.
– Я вещи собрал, матери записку оставил. - Он, волнуясь, теребил нижнюю пуговицу рубашки.
Оторвалась пуговка. И что-то серое, хвостатое шлепнулось из-под рубашки на пол, испуганно шмыгнуло в штанину Великого.
Раздался истерический визг. Бандит запрыгал, завертелся, принялся трясти штанину, колотить себя по бедру.
Андрей взвился в воздух, метя ногой ему в шею. Попал, но не очень удачно - в плечо. Преступник и сыщик грохнулись на пол, сплелись в яростный, рычащий клубок. Машка, не будь дурой, шустро покинула негостеприимное убежище, вернулась в надежное и привычное. Колька, машинально поглаживая ее через рубашку, с ужасом смотрел на жестокую схватку и выбирал момент, чтобы ахнуть Великого по башке хотя бы табуреткой. Забыты были категорические наказы участкового: что бы ни случилось, ни за что не вмешиваться. Впрочем, Челюкан и не смог бы этого сделать: в этой схватке ему не было места. У него другая задача была. И он ее выполнил.
Андрей попытался, блокируя удары Великого скованными руками, сгибом колена захватить его шею, но бандит резко вывернул ему стопу, с маху ударил носком ботинка в живот и тут же рукояткой пистолета в висок. Теряя сознание, Андрей еще несколько мгновений чувствовал, как трещат ребра под ударами озверевшего громилы…
Тяжело дыша, Великий подскочил к окну. Но схватка прошла мгновенно, за окном опасности не было.
– Мотай отсюда, - переводя дыхание, с трудом проговорил он Кольке.
– Я не нарочно, - пробормотал Челюкан. - Она сама.
– Если бы нарочно - рядом с ним валялся бы, - и Великий, не удержавшись, снова пнул безжизненно лежащего Ратникова. - Мотай, мотай. Пока я добрый.
– Надо помочь ему. - Колька не мог отвести глаза от Андрея.
Великий без слов развернул пацана и пинком вышиб за дверь.
Но Колька не был бы Челюканом, если бы ушел просто так.
– Вы хороший друг, Петр Алексеевич, - обернулся он, - надежный. С вами хорошо от врагов отстреливаться.
Великий откровенно расхохотался. Но, едва заслышав шум вертолета, тут же прервал смех и взглянул на часы. Схватил мегафон.
Вертолет завис рядом с домом. Медленно опустился на траву, разгоняя винтом зеленые волны.
Великий, прячась в простенке, поднес к губам микрофон:
– Эй, пилот! Движок не глуши! Сбавь обороты! Вот так! Свободен!
Летчик спрыгнул на землю, догнал Кольку, взял у него чемодан, обнял за плечи.
Великий вернулся к Андрею, приподнял его за ворот, стал шлепать ладонями по щекам. Потом плеснул водой из кружки.
Андрей застонал, открыл глаза.
– Собирайся, шериф. Дилижанс у крыльца. Живо, живо! - Бандит приподнял Андрея, поставил на ноги, забросил его руку себе на плечо.
У двери Великий обернулся к Федору:
– Ты, коллега, возьми чемодан. Услужи гостю: проводи до экипажа. - И пригрозил: - Шаг в сторону - пуля в лоб. Это понятно?
– Была бы я здорова, - проскрипела с печи Ведьма, - я бы тебе услужила. Воронью бы отдала, чтобы тебя, злодея, на мелкие кусочки растащили.
Великий даже не обернулся.
Превозмогая боль, стараясь не стонать и не дышать глубоко, Андрей шел к вертолету и с облегчением думал о том, что нет худа без добра - избитого, без сил, Великий вряд ли станет пристегивать его наручниками к сиденью.
Прикрываясь Андреем, Великий остановился у дверцы, приказал Федору:
– Чемодан в вертолет. Рядом с сиденьем. Не туда, дурак, слева. Вот так. Теперь стань здесь. Стой, пока не скажу.
Пятясь, Великий стал на ступеньку и принялся спиной вперед забираться в вертолет, все так же прикрываясь Андреем. Бросил его на пол, захлопнул и запер дверцу. Запор был хитроумной имитацией, спасением для Андрея.
Великий сел в кресло пилота, чуть сдвинул боковое стекло, вывалил динамик мегафона на шнуре наружу:
– Федор - свободен! Все свободны, господа! Благодарю за службу! От винта! - и выкинул мегафон за борт.
Взревел двигатель, вертолет качнулся, оторвался от земли, стал набирать высоту.
Все, подумал Андрей, пора. Ударил ногой по дверце - в то самое место, где краснел на ней мазок кистью. Она с готовностью распахнулась - и Ратников вывалился за борт.
В кустах скрывался небольшой катер на воздушной подушке, готовый подлететь и выхватить Андрея из трясины.
Но все получилось не так. Вертолет в это время находился на высоте десяти-двенадцати метров, но над гатью. Конечно, не мягкое болото, не жидкая грязь, но для бывшего десантника - не проблема. Однако в том состоянии, в каком находился Андрей, - со сломанными ребрами, со скованными руками, - сгруппироваться и безопасно приземлиться ему не удалось. Он тяжело рухнул на бревна и опять потерял сознание.
В этот момент уже весь остров был полон невесть откуда взявшимися людьми. К Андрею тут же подбежали спецназовцы, пилот вертолета, Колька, врач.
А Великий кругами поднимал вертолет все выше и выше.
– Вот дурак-то, - сказал полковник.
Он задумчиво смотрел ему вслед. Рядом приплясывал от нетерпения снайпер с гранатометом:
– Срежу, товарищ полковник? Уйдет ведь.
– И не проси. Береги патроны для другого раза.
– Да уйдет! - в отчаянии завопил стрелок.
– Ты думаешь? - спокойно спросил полковник. - Кто тебе сказал?
А вертолет вдруг повел себя странно: винт стал вращаться все медленнее и наконец совсем заглох. Тяжелая машина резко пошла вниз. Лопасти стали лениво вращаться в другую сторону, замедляя падение.
Вертолет плюхнулся в болото, стал неудержимо погружаться в него. Дверца распахнулась. Великий, с чемоданом в руке, суетливо, как крыса, вскарабкался на капот, стал махать рукой. Потом поднял над головой чемодан, затряс его: что вы, мол, делаете, вместе со мной уйдут в трясину такие ценности…
От тряски чемодан распахнулся, и на голову Великого обрушились эти «ценности»: старая кастрюлька без дна, какие-то тряпки и две дохлые мышки. И все это вместе с ним погрузилось в болото, вспучился на этом месте и лопнул громадный пузырь, разбросав в стороны лохмотья ряски, - и снова сомкнулась трясина, скрыв в своей бездонной глубине жестокость, жадность и вероломство, укрылась ровным зеленым ковром…
