Джоанн Харрис - Рунная магия
И все же он следил за девчонкой Смита и оказался прав: от такого вопиющего преступления, как это, Торвал не смог отмахнуться. Нат встретил гостя из Края Света с чувством долгожданного удовлетворения.
Нату здорово повезло. Замечательно было уже то, что экзаменатор из Края Света согласился осмотреть его скромный приход. По счастливой случайности, этот самый экзаменатор (приехавший с официальным поручением в Райдингз) находился всего в дневном переходе от перевала Хиндарфьялль, что выходило за рамки самых смелых надежд Ната. Ведь это значило, что можно не ждать недели или месяцы, пока чиновник приедет из Края Света, — экзаменатор доберется до Мэлбри всего за сорок восемь часов. Также это значило, что Торвал Бишоп не сможет вмешаться, как бы ему ни хотелось, — и уже одного этого хватало, чтобы наполнить сердце Ната Парсона праведным ликованием.
Экзаменатор сказал Нату множество хвалебных вещей: превознес его преданность долгу, выказал лестный интерес к мыслям Ната насчет Мэдди Смит, ее дружка, одноглазого коробейника, и артефакта, который они называли Шепчущим, — о нем Адам узнал из их разговора на склоне холма.
— И с тех пор никаких следов ни мужчины, ни девочки? — спросил экзаменатор, оглядывая холм светлыми глазами.
— Никаких, — ответил пастор. — Но мы все равно найдем их. Даже если нам придется сровнять холм с землей, мы найдем их.
Экзаменатор одарил его одной из своих редких улыбок.
— Не сомневаюсь, брат, — сказал он, и по спине Ната прокатилась сладостная дрожь.
«Брат, — подумал он. — Ты можешь на меня рассчитывать».
Адам Скаттергуд тоже наслаждался собой. За короткое время, прошедшее после исчезновения Мэдди, он почти полностью забыл то унижение, которому подвергся в руках ведьмы, и чем большая суета поднималась, тем больше он мнил о себе. Для мальчика с таким ограниченным воображением Адам поведал очень многое, подогреваемый Натом и своим собственным желанием утопить Мэдди раз и навсегда.
Результат превзошел все их ожидания. Рассказы повлекли поиски, волнения, визит епископа, экзаменатора — экзаменатора, без шуток! — а теперь еще и изумительную смесь ярмарки и охоты на лис, с Адамом в роли юного героя дня.
Адам бросил быстрый взгляд через плечо. На холме было четыре машины, четыре гигантских сверла из дерева и металла, каждую из которых тащили два быка. Из четырех просверленных дыр, по две с каждой стороны Лошади, летели комья красной глины. Вокруг дыр копыта животных протоптали в земле такие глубокие борозды, что очертания Лошади почти стерлись, но Адам все равно видел, что вход запечатан надежно, как всегда.
Бам-бам-бам!
Одно из сверл снова налетело на камень. Быки напряглись и заревели. Нат Парсон возвысил голос над скрежетом механизма. Прошла минута, другая. Быки не останавливались, сверло сделало пол-оборота, и — крак! — механизм завертелся вхолостую.
Двое мужчин подошли к животным. Третий забрался в дыру, чтобы оценить вред, нанесенный сверлу. Оставшиеся машины неумолимо продолжали работать. Ната Парсона неудача оставила равнодушным. Экзаменатор предупредил его, что может понадобиться время.
Книга четвертая
Слово
Миром правят не короли, а историки.
Пословицы, 19Глубоко в тоннелях Подземного мира Мэдди проголодалась, устала и вконец потеряла терпение. Коридор был все время одинаковым. Они шли уже много часов, и от ровного шаркающего ритма собственных шагов в полумраке ее начало изрядно подташнивать.
Сахарок надулся, когда стало ясно, что ему придется пройти всю дорогу до Спящих.
— Далеко еще? — спросила Мэдди.
— Не знаю, — сурово ответил он. — Никогда не забирался так далеко. И ты бы не стала, если бы знала, что там.
— Ну так расскажи мне, — заявила Мэдди, с трудом сдерживая желание размазать гоблина мыслью-стрелой но ближайшей стене.
— Да как он может тебе рассказать? — вставил Шепчущий. — Он судит по легендам и байкам. А их придумывают невежды, чтобы помогать глупцам и смущать доверчивых.
Мэдди вздохнула.
— Полагаю, ты мне тоже не скажешь.
— Еще чего, — согласился он, — нечего портить сюрприз.
И они, шаркая, пошли дальше по коридору, который пах кисло и затхло и был длиной во многие лиги (хотя на самом деле в нем было всего три или четыре мили). Когда они оставили холм позади, грохот машин ослаб, хотя они все равно слышали странные хлопки, последовавшие за ним, и ощутили ледяную дрожь, что прокатилась по всему гранитному пласту над их головами.
Мэдди остановилась.
— Это еще что такое, Хель побери?
Это отголоски чар, подумала Мэдди. Безошибочно узнаваемые, но гораздо более громкие и гораздо более мощные, чем отголоски всех простых заговоров, которые она слышала до сих пор.
Шепчущий заблестел, точно глаз.
— Ты знаешь, да? — поинтересовалась Мэдди.
— Знаю, — сказал Шепчущий.
— И что это было?
Шепчущий самодовольно замерцал.
— Это, дорогуша, было Слово, — сообщил он.
Нат Парсон едва сдерживал возбуждение. Конечно, он слышал о нем — все слышали, — но никогда не видел в действии, и результат оказался куда поразительнее и куда ужаснее, чем он когда-либо мог надеяться.
Экзаменатору пришлось больше часа молиться, чтобы подготовиться. К этому времени холм весь дрожал, создавая глубокий резонанс, который впивался в барабанные перепонки Ната. Деревенские чувствовали его, у них волосы вставали дыбом, они тряслись, смеялись, сами не зная почему. Даже быки что-то ощущали, мыча и надрываясь в своей упряжке, пока машины продолжали молоть. Экзаменатор с бледным лицом, блестящим от пота, наморщив лоб от напряжения, дрожа всем телом, протянул наконец руку и заговорил.
Если честно, никто не понял, что он сказал. Слово беззвучно, хотя все потом говорили, будто что-то почувствовали. Кто-то заплакал. Кто-то завопил. Кто-то якобы услышал голоса давно умерших. Кто-то ощутил экстаз, который показался почти непристойным, почти опасным.
Локи почувствовал его, когда был в лесу Медвежат, но так отчаянно стремился отыскать Мэдди и Шепчущего, что принял вибрацию — и последующий треск — за работу землеройных машин на холме.
Одноглазый ощутил Слово как внезапный наплыв воспоминаний. Воспоминаний о сыне Бальдре, убитом стрелой из омелы, о верной жене Фригг, о сыне Торе — обо всех давно потерянных, чьи лица редко возвращались в его мысли.
По холму пробежала дрожь пробуждения, заставившая волосы Ната встать дыбом. Затем раздался треск, точно удар молнии.
Законы, вот сила!
— Законы, — произнес он.
Экзаменатор был единственным, кого, похоже, не впечатлил процесс. Вообще-то Нату показалось, что он выглядит почти скучающим, словно исполняет какую-то повседневную рутину, нечто утомительное, но не более волнительное, чем разорение гнезда ласки. Затем Нат все забыл и, как и прочие, просто уставился во все глаза.
У ног экзаменатора в земле открылся неровный разрыв, примерно шестнадцать дюймов длиной и три дюйма шириной. Его форма казалась важной — это была перевернутая Юр, Основание, хотя Нат, который не был знаком с рунами Старого алфавита, не понял ее значимости.
— Я сломал первый из девяти замков, — произнес экзаменатор своим невыразительным голосом. — Оставшиеся восемь целы, ликвидировать их — задача самая важная.
— Почему? — спросил Адам на радость Нату, потому что тот сам хотел задать этот вопрос, но не осмелился, опасаясь показаться невежественным.
Экзаменатор коротко и нетерпеливо вздохнул, словно сокрушаясь о серости этого грубого народа.
— Видишь эту метку, рунную метку? Она указывает на вход в холм демонов. Осталось сломать еще восемь таких замков, прежде чем машины смогут войти внутрь.
— А откуда вы знаете, что нет другого пути в холм? — спросил Дориан Скаттергуд, который стоял рядом.
— Их несколько, — сообщил экзаменатор. По-видимому, он наслаждался собой, хотя его голос оставался сухим и презрительным. — Однако первым делом враг защитил холм от любого вторжения. Зарылся глубоко, как кролик, что унюхал ястреба. И теперь, как видишь, холм запечатан. Ни войти, ни выйти. Но, как знает всякий охотник, иногда полезно засыпать побочные кроличьи норы землей, прежде чем поставить капкан у главного лаза. И когда этот лаз откроется, — экзаменатор холодно улыбнулся, — мы, Парсон, выловим их оттуда.
— Ты имеешь в виду… добрый народец? — раздался голос из-за спины.
Это была Полоумная Нэн из Фоджес-Пост, возможно, единственная, подумал Нат, кто осмелился открыто сказать о фейри, да еще перед лицом экзаменатора, ни больше ни меньше.
