Вильям Козлов - Президент не уходит в отставку
У Алены были очень грустные глаза. Таких он у нее еще никогда не видел.
- Жалко Сашу, - всхлипнула она. Глаза ее заволокло слезами.
- Послезавтра похороны, сходи, пожалуйста, - попросил Сорока.
Алена кивнула. Он дал ей номер телефона Наташи Ольгиной, та скажет, куда прийти.
Вместе с ребятами он вышел в сквер. Был солнечный день, и выздоравливающие гуляли по тропинкам.
- Как машина? - поинтересовался Сорока, лишь бы что-нибудь сказать.
- Мы на ней к тебе приехали, - ответил Гарик. - Хочешь посмотреть?
Сорока покачал головой.
- Я позвонила в институт и сказала, что ты в больнице, - сообщила Алена. - Они пообещали принять у тебя экзамены, как только выйдешь.
- Я тебе учебники принес, - вспомнил Сережа и протянул тяжелую сумку.
- Потом отдашь, - укоризненно взглянула на брата Алена.
Сорока не привык к такому вниманию, не знал, что сказать, смущался, хотя ему было приятно видеть их, чувствовать их дружбу, внимание.
- В понедельник меня выпишут, - сказал он.
- Мы приедем за тобой, - пообещал Гарик.
- Не надо, - отказался Сорока. - Эта волынка может весь день тянуться... Встретимся вечером на даче.
- Мне папа пообещал купить мотоцикл, - похвастался Сережа. - Как только получу права. Ты меня будешь учить?
Алена, заметив, как по лицу Сороки пробежала тень, подтолкнула брата в спину.
- Ты чего? - удивился тот.
- Конечно, - улыбнулся Сереже Сорока. - У тебя получится.
Больных стали звать на обед. Сорока проводил друзей до ворот, посмотрел, как они забрались в "Запорожец", помахал рукой. Возвращаясь в палату, он подумал, что надо было как-то по-другому вести себя с ребятами. Были моменты, когда и сказать было нечего. Не привык он чувствовать себя больным, несчастненьким... Да еще этот дурацкий халат, стоптанные шлепанцы.
В палате он положил сумку с гостинцами и учебниками на тумбочку, присел на койку и задумался: экзамены надо срочно сдать, иначе он подведет ребят, в конце этого месяца они едут в Островитино...
- Сорокин, ты почему не в столовой? - Пожилая медсестра загородила собой проем двери. - Иди обедай, а потом снова принимай гостей...
Поковырявшись ложкой в жидком супе с лапшой и с трудом проглотив котлету, он поспешно спустился вниз - там ждали его Ольга Васильевна Татаринова и ее двоюродная сестра, Мария Ильинична. В руках у них объемистая сумка с гостинцами...
Сорока пристально смотрел на него. Он такой же, как и на фотографии, только прическу изменил: на снимке коротко подстриженные волосы спускаются на глаза, скрывая широкий лоб, а сейчас они длиннее и зачесаны набок. Человек, сидящий напротив него, спокойно выдержал взгляд, улыбнулся и сказал:
- Мы никогда не встречались.
Это верно, Сорока тоже никогда его не видел.
- Вы - автомобилист и ни разу не приезжали на станцию технического обслуживания? - задал вопрос следователь.
- Я - гонщик, - пояснил Борисов. - У нас в мотоклубе свои ремонтные мастерские.
- А вы знаете этого человека? - спросил следователь.
- Не знаю, - ответил Сорока.
Следователь поочередно их спрашивал и что-то записывал в протокол. Борисов отвечал, хотя и спокойно, чувствовалось, что слова свои взвешивал. Да, он не остановился по требованию общественников... Скорость превысил, он не отрицает. Почему не остановился? Потому что спешил, их ждали гости на даче в Зеленогорске, а потом товарищ следователь и сам, очевидно, знает, какие настырные эти ребята - общественники: остановят и полчаса будут мурыжить... Если бы был с ними инспектор ГАИ, он бы без звука остановился.
- Потерпевший утверждает, что вы специально подстроили аварию, сказал следователь.
- Только в детективных фильмах такое бывает, - рассмеялся Борисов. Может быть, потерпевший докажет, что я был в сговоре с шофером грузовика, который вымахнул из-за поворота, когда они, нарушив правила, пошли на обгон?
- Если бы вы остановились, ничего бы не было, - заметил следователь.
- Я включил указатель поворота и хотел остановиться, - продолжал Борисов, - но, увидев знак, запрещающий остановку, поехал дальше... А мотоциклист должен был соображать, что делать, тем более он общественник и на обгон ему идти не следовало, знак ведь был: обгон запрещен!
- Вы видели, что мы пошли на обгон, и могли бы принять вправо, но вы не уступили дорогу, - сказал Сорока.
- Я вас на этом участке не видел, - ответил Борисов. - Во-первых, там кривая, во-вторых, в машине было много народу, что затрудняло задний обзор.
- Сколько вас было в машине? - спросил следователь.
- Пятеро, - ответил Борисов.
- Вас было шесть человек, - возразил Сорока. - Двое впереди и четыре сзади.
- Вы ошиблись, - сказал Борисов. - Пятеро.
Нет, не мог он ошибиться! Сзади сидели две девушки и два парня... Хотя какое это имеет значение? Борисов высадил всех на шоссе, а его и Сашу погрузил в машину и доставил в больницу.
- Так сколько все же было людей в машине? - перевел взгляд следователь с Сороки на него.
- Я вам сказал: пятеро, - спокойно ответил Борисов.
Сорока промолчал. Головы парней и девушек то маячили в заднем окне, то пропадали. Может, и впрямь он ошибся?
Очная ставка в кабинете старшего следователя ничего не изменила. Сорока не смог доказать, что авария была преднамеренной. Борисова он не знал, а тот его. Фамилии девушек и двух парней, что были в машине, тоже ни о чем не говорили их Сорока тоже не знал.
И потом они ведь пассажиры, следователь с ними разговаривал, не все даже толком поняли, что произошло. Показания они дали. Сорока прочел протокол.
Борисов держался в кабинете следователя уверенно, как человек, не чувствующий за собой никакой вины. Он даже поинтересовался: когда права вернут? Следователь ответил, что это дело госавтоинспекции.
Они вместе вышли из кабинета, в дверях Борисов пропустил Сороку вперед. Молча вышли на улицу. Борисов подошел к салатным "Жигулям", тем самым, распахнул дверцу и оглянулся на Сороку.
- Хотите, подброшу? " "Или он действительно не виноват, или циник, каких поискать", подумал Сорока, хромая к машине. У него оказалась поврежденной коленная чашечка. Правда, хирург сказал, что ничего опасного, скоро пройдет.
Сорока подошел к нему, впился в глаза. будто там, в глубине его темных зрачков, спряталась правда.
- Ты убил Дружинина, - тихо сказал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить его за горло.
Ни один мускул не дрогнул на лице Борисова. Отвернувшись, он нырнул в машину и, взявщись за ручку двери, сказал:
- Я много раз попадал в аварии... - Он отпустил дверцу и засучил рукав. Вся рука от локтевого сустава до предплечья была в красноватых шрамах с точечками скобок. - Это последняя травма... И всякий раз я обвинял кого угодно: механика, трассу, машину, только не себя... А виноват всегда на поверку оказывался я сам... Поверьте, виноват в аварии только водитель мотоцикла.
Захлопнул дверцу, включил мотор и сразу резко взял с места.
Прямо из милиции Сорока поехал за город на кладбище. Наташа Ольгина она тоже наведалась в больницу - подробно объяснила, как найти могилу. И вот он, свежий холмик, заваленный траурными венками и живыми цветами. Цветы уже поблекли, съежились. Сюда он положил и свой букет в целлофановой обертке. Здесь все казалось безжизненным, мертвым: и деревья, и покрашенные преимущественно в голубой цвет ограды, и даже ровные узкие тропинки, пересекающие кладбище во всех направлениях.
Неподалеку двое рабочих копали могилу. Скрежет лопат о твердую землю раздражал его. На соседнюю могилу опустились две синицы и стали подбирать щедро рассыпанные крошки и крупу на самодельном фанерном столике. Детдомовская сторожиха еще в детстве говорила Сороке, что люди, поминая усопших, нарочно крошат на кладбище хлеб, яички, рассыпают крупу, чтобы их клевали птицы. Дело в том, объяснила она, что душа умершего человека вселяется в божью птичку и прилетает на свою могилку поклевать корма... Он и тогда не поверил этому, но сам обычай ему нравился. Слишком уж на кладбище угрюмо и мрачно, пусть хоть птицы вносят какое-то оживление...
Рабочие уселись на соседний могильный холм, закурили. Лопаты с прилипшими к ним комьями желтой земли были прислонены к остроконечной ограде.
- Дружок, что ли? - добродушно спросил у Сороки один из них. Сорока кивнул, повернулся и поплелся к кладбищенским порогам, возле которых на низких скамейках сидели несколько старушек в черном.
Почувствовав слабость, он остановился у ворот, голова немного кружилась. Мимо прошли рабочие с лопатами на плече. Лица их раскраснелись, они весело о чем-то разговаривали. Сорока повернулся и снова подошел к могиле Саши Дружинина. Теперь никого рядом не было, даже птицы улетели. Присев на шаткую скамейку, приткнувшуюся к березе, возле которой зеленел могильный холм без ограды, Сорока глубоко задумался.
Надо честно признать, что Борисов не похож на негодяя, который на потеху публике подстроил так, что мотоцикл выскочил на обочину... Хотя если бы захотел это сделать, то смог бы. Гонщик, наверное, мастер спорта... Все было так и вместе с тем совсем не так. Сорока чувствовал во всей этой трагедии чью-то злую волю, но ни доказать, ни сделать ничего не мог. Следователь сегодня ему прямо сказал: эксперты окончательно установили, что в аварии виноват сам Саша, не надо было ему выходить перед кривой на обгон. Это самая примитивная истина, известная любому водителю, а Саше тем более, раз он спортсмен.
