Константин Сергиенко - Увези нас, Пегас!
– Но почему, Мари?
– Этот человек грубит в моем доме. В нашей лиге должны быть одни джентльмены.
– В самом деле, приятель, – сказал Чепмен. – Видите, тут девушки. Да еще хозяйка…
– А что я такого сказал? – растерялся увалень.
– Ты бы хоть извинился.
– Ладно, это… Я извиняюсь. Только чего я такого…
– Так кто же у нас будет рисовать знамя? Где Хетти? Хетти хорошо рисует. Хетти, Хетти!..
Мы с Моррисом пришли на малый конвент послушать и посмотреть. На большой ведь никто не пустит. Но я не думаю, чтобы они сильно отличались один от другого. Здесь малые дети, там большие. Здесь Отис Чепмен, там Даглас Стефенс. Здесь лейтенант Чартер, там генерал Бланшар.
Каждое утро хозяин дома тщательно напомаживался, садился в свою коляску и отправлялся в Капитолий. Там до вечера кипели страсти. Наутро местная газета выплескивала их в своем желтоватом листке:
«ОТДЕЛЯЕМСЯ ИЛИ НЕ ОТДЕЛЯЕМСЯ? Сколько можно тянуть кота за хвост? Уже принято решение об организации Черной гвардии, уже набросан примерный бюджет будущего государства, уже есть кандидатуры на все посты в правительстве, а малахольные и неверующие еще боятся сказать „да!“. Этак, глядишь, нас обгонят другие. В Южной Каролине уже собралась конференция по отделению, Джорджия и Миссисипи рвутся из цепей и вот-вот их порвут. А мы? Неужто опять в хвосте? Да здравствует президент Даглас Стефенс, да здравствуют члены правительства! Да здравствует наша свободная страна! Пропади пропадом этот Север! Вперед, ребята! Решайте скорей!»
Я поискал глазами Морриса и не нашел его. Хетти, понятно, и вовсе не появлялась в гостиной. Она, пожалуй, одна так открыто ни в грош не ставила Чепмена с его лигами и легионами.
Шум и крики мне надоели. Я вышел прогуляться по саду. И почти на том же месте, где ночью слышал разговор Хетти и Морриса, снова наткнулся на них. Хотел уйти, но Моррис кинулся ко мне и схватил за руку.
– Вот! – сказал он. Лицо его было возбужденным. Хетти сидела на садовой скамейке совсем бледная.
– Вот! – Моррис подтащил меня к Хетти. – Он скажет!
– Что? – спросил я. – Как дела, Хетти?
– Скажи ей, – повторил Моррис. – Говорил я тебе или нет?
– О чем?
– Если скажу, о чем, то Хетти подумает, что подсказываю. Вспомни, что я тебе говорил.
– Когда?
– Черт возьми! Да откуда я помню! – Лицо его страдальчески искривилось. – Ты только скажи, говорил я тебе или нет.
– Говорил, – сказал я неуверенно.
– Вот! Пусть она не думает, что я подсказываю. Помнишь, говорил тебе ночью?
– Про Хетти? – спросил я.
– Ну да! Про кого же еще?
Я толком не знал, что нужно Моррису, поэтому старался говорить расплывчато.
– Он говорил, Хетти, – подтвердил я.
– Вот видишь! Я целую ночь ему про это говорил.
– Говорил, говорил, – снова сказал я.
Хетти молчала, только комкала в руках платок.
– Вот, – снова сказал Моррис, – а ты не веришь. – Вид у него был бесшабашный.
– Зачем ты все это, Моррис? – сказала Хетти. – Зачем?
– Что зачем? – Моррис хлопнул себя по бокам. – Нет, она не верит! Майк, ну разве я не говорил тебе, что люблю Хетти?
– Еще как говорил! – Вот, значит, о чем у них беседа.
– А мне-то это зачем? – внезапно спросила Хетти.
– Как зачем? – Моррис опешил.
– Я тут ни при чем, Моррис. – Хетти встала, взяла свою палку и медленно пошла по саду.
– Как это ни при чем? – крикнул вдогонку Моррис. Но она уходила, и только ее желтенькое платьице колыхалось в зелени, как большая орхидея.
– Вот и поговорили, – растерянно сказал Моррис и уселся на скамейку. – Ладно. Ей же хотел лучше. Не хочет – не надо.
Сначала он храбрился, а потом стал мрачнее тучи. Лицо его сделалось даже каким-то жалким.
– И чего из себя строит? Я ей по-хорошему, так и так, говорю, люблю тебя, Хетти. Все, как ты советовал. А она слушать не хочет. Не верю, говорит, и все. А потом ушла.
– Это я сам видел, – сказал я. – Только, по-моему, неправильно ты все делал.
– Почему неправильно?
– Наверное, объяснялся, как милостыню подавал.
– Ничего не милостыню!
– Чудак, Хетти ведь гордая. Думал, сразу бросится к тебе на шею?
– Не хочет – не надо, – пробормотал он. – Силой никто не тянет. Пусть идет к своим Чартерам. Пусть с ними со всеми…
– Ладно тебе, Моррис, – сказал я.
– Я, может… – Он весь дрожал. – Я, может, из-за нее… А она… Ладно…
– Ты думал, сразу на шею бросится? – повторял я. – Чудак.
– Все они, – говорил он. – Все!
– Что все?
– Ох и противно мне, Майк, как подумаю. Зачем полез объясняться? Вовсе ей это не надо.
– Надо, Моррис, надо. Только девчонки такие, знаешь…
– Нет! – Голос его стал рассудительно монотонным. – Плевать ей на меня. Давно заметил. Она с близнецами Смитами дружит. Ну и пускай. Я не навязываюсь. Хотел ей ногу вылечить, только и всего. А так мне не нужно. Зачем она мне нужна? Так и пойду ей скажу, вовсе ты мне не нужна, Хетти. Просто я пошутил. Думаешь, не скажу?
– Дурак будешь, вот и все.
– Откуда ты, Майк, такой умный? Советы даешь, а Мари сам ничего сказать не можешь.
– А что я ей должен говорить?
– Думаешь, не вижу, как ты по ней сохнешь?
– Вранье! Нужна она мне!..
– Нет, Майк. Ты по ней сохнешь. Пойди и скажи, как я Хетти. А то советы даешь. У самого-то жила тонка.
– Это у меня тонка?
– Конечно, тонка. Втрескался в Мари, а сказать ничего не можешь. Слабо тебе, Майк.
Я крепился, как мог. Но Моррис зудел и зудел. Он вымещал на мне свою обиду и навымещался до того, что я встал и помчался в гостиную.
Тут во всю бурлил малый конвент. Раскрасневшаяся Мари кричала о том, что у черной розы на форме обязательно должен быть желтый ободок. Я улучил момент и позвал ее в коридор.
– Ну как, Мария Стюарт, – начал я самым язвительным тоном, – приходил к вам этот напомаженный хлыщ Белый Ламберт?
Она просто опешила от такого тона.
– Что ты хочешь сказать? Почему Мария Стюарт?
– Но ведь ты королева.
– Это та, которой отрубили голову?
– Нет, ей только чуточку порвали воротник, – заверил я.
– Зачем ты меня позвал?
– Я хотел узнать, умолкла ли флейта?
– Нет, еще два раза играли. Так здорово! – Она все еще не понимала, что я был в очень воинственном настроении.
– Да, конечно, Чартер играет здорово.
– Но ведь это не Чартер.
– Белый Ламберт?
– Послушай, что тебе надо?
– Я только удивляюсь, как это можно сидеть ночью под твоим окном и играть.
– Как видишь, можно.
– Было бы кому.
– Что-о? Что вы хотите этим сказать, мистер Аллен?
– Я хочу вам сказать, мадемуазель Бланшар, что очень вам сочувствую. Ведь вам придется шить новые форменные штаны и Чартеру, и близнецам Смитам.
– Я вижу, вы очень расстроены, что вас не приняли в «Лигу молодых», мистер Аллен.
– Нет, я расстроен другим, мадемуазель Бланшар.
– Чем же?
– Тем, что вы распускаете про меня слухи.
– Какие слухи?
– Будто я в вас влюблен.
Она прищурилась.
– По-вашему, влюбиться в меня недостойно?
– Нет, отчего же. Но слухи…
– А я, мистер Аллен, – она говорила звонко и отчетливо, – никогда не распускаю никаких слухов. И очень сожалею, мистер Аллен, что чья-то сплетня ранила ваше сердце. Если бы до вас дошли слухи, что какая-то девушка полюбила вас, мистер Аллен, то, уверяю, эта девушка не стала бы так беспокоиться о своей поруганной чести.
– Вы хотите сказать… – Сердце у меня ёкнуло.
– Я ничего не хочу сказать, мистер Аллен. Прошу отныне не отнимать у меня время такими глупостями. – И она гордо удалилась.
Черт возьми, глупо как получилось! Зачем я накинулся на Мари? А все Моррис. И ведь как она загадочно сказала: «Если бы какая-то девушка полюбила вас…» Неужели я все испортил?
Остаток вечера я слонялся по дому Бланшаров и даже отказался от чаепития, которым закончился малый конвент.
Тем временем с большого конвента прибыл генерал, и с этого прибытия началась карусель в доме Бланшаров.
Генерал прошел через гостиную, заполненную членами «Лиги молодых», как полк тяжелой кавалерии на полном галопе проходит через рассеянную пехоту. Прямым шагом, сверлящим взором он разметал восторженных юнцов, и только у самой двери его догнал почтительный вопрос Отиса Чепмена:
– Так мы отделились, мсье генерал?
Генерал Бланшар повернулся на каблуках и выкрикнул тонким фальцетом:
– А мне решительно нет никакого дела до этого, милостивые государи! Решительно никакого дела!
Он снова крутанулся и скрылся за дверью. Все остолбенели. Мари кинулась вслед за генералом, а через несколько минут появилась, сжимая лицо ладонями.
– Какой ужас, какой ужас! – бормотала она.
– Что случилось? – спросил кто-то.
– Дедушку не назначили военным министром! – сказала Мари.
– А кем же его назначили? – спросил Отис Чепмен после недолгого молчания.
– Не знаю, – пролепетала Мари. – Кажется, никем.
Это историческое событие могло показаться смешным, но на самом деле оно стало роковым. Оно повлекло за собой неожиданные последствия. Мы с Моррисом, конечно, не слишком опечалились за генерала. Кто-то проигрывает на большом конвенте, кто-то на малом. Одному не везет в карты, другому в любви. Но кто мог знать, что случится всего через три дня?
