Елена Усачева - Если бросить камень вверх
– Про заик и про белок, – буркнула Саша, вставая.
Показалось, с маминой кровати вместе с ней поднялась черная тень. А еще показалось – конечно, показалось, – что тень улыбнулась.
Саша быстро отвернулась. Сердце колотилось в горле. Почему-то подумала про Сеньку. Что с ним? Вернулся ли в больницу? Смешал ли воды? А то купит что-нибудь сильно иностранное, а потом чупакабры из всех щелей полезут.
– Молчишь? – шептала мама. – Всегда молчишь… Может, тебе просто говорить не о чем?
Саше было очень много что сказать. И про Тьму, и про Сеньку, и про бабушку. Но слова… что слова? Лучше она Сеньке позвонит.
– Отец! Вылитый отец! – бросила ей в спину мама.
– Он хороший, – не выдержала Саша. Чем дальше говорила, тем больше голос креп. – Он самый лучший на свете! А еще он сказал, что все наши беды оттого, что мы сначала людей придумываем, а потом в них влюбляемся. Вот! А любить надо настоящих людей!
– Иди отсюда!
Саша и так хотела уйти. Убежать к себе в комнату и упасть лицом в подушку. Почему-то подумалось про Тьму. А он-то какой на самом деле?
Какой, какой… Толстый.
Позвонила Сеньке. Он воссоединился с телефоном и теперь радостно сообщал, что опять лежит в палате, что кормить стали лучше, но все равно плохо. Потребовал себе, как заключенному, посылку с салом и теплыми носками. Врачи обещали в понедельник выписать. Как раз на разминку успеет. А потом обед.
– Воду нашел?
– Там какая-то зеленая была. «Донат». Нам ее ведрами выдают. На этикетке написано, что из Словении.
Саша набила название воды в Инете.
– Чего они меня не выписывают? Скажи им! Тут уже Василий Степанович ходил.
Была такая вода, добывалась из скважины рядом с городом Рогашка Слатина, в Словении.
– Они сначала из тебя все нужные органы вырежут, а потом отпустят.
Выливал Сенька воду у себя, скорее всего в Кубань.
– Э! Какие органы?
– Все, кроме желудка. Желудок порчен бигмагами. Ну и мозги вряд ли возьмут.
– А что мозги? – волновался Сенька.
Кубань текла со склонов Эльбруса и впадала в Азовское море.
– Кипят твои мозги! – Ничего, в следующий раз не будет деньги на фаст-фуд спускать.
Азовское море цепочкой проливов соединялось с Атлантическим океаном. Керченский пролив – Черное море – пролив Босфор – Мраморное море – пролив Дарданеллы – Эгейское море – Средиземное море – Гибралтарский пролив – Атлантический океан. Вода из скважины в Словении отправилась в такое путешествие. Даже голова закружилась. Это какой же результат будет? Сотрутся пятна на солнце? И кстати, «донат» с английского переводится как «жертвовать». Теперь точно все получится.
– Болей дальше, жди визита инопланетян!
– Каких?
– Зеленых. Как та вода, что ты вылил.
Саша упала на кровать.
Потолок был бел. Хорошо, что в комнату сажа не забралась.
Все воскресенье мама никуда не ходила. Пела у себя в комнате песни, чертила, пила кофе. Зато исчез папа. Может, бабушка права? И у них семья неандертальцев? И видят они этот мир не так, как все.
В понедельник утром Эдик встретил ее около школы. Где еще можно встретить человека, с которым учишься в одном классе? Только здесь. На глазах у всех.
Он ничего не говорил. Стоял и улыбался. Противная такая улыбочка. Лицо спокойное. Отлично понимает, что все получилось.
– Галич! Иди в баню! – за несколько шагов начала Саша.
– Месяц! За тобой должок!
– Счастливые долги прощают.
– Прощать – это не ко мне.
Саша остановилась. Можно сбежать. Сумку на другое плечо перекинуть и – домой. Рвануть через парк, через забор, на улицу, затеряться во дворах. Когда-то она легко перелезала через забор. Интересно, как сейчас. И прийти на второй урок. Или опоздать на первый?
– Я Варчук предупреждал.
– Вот с ней и целуйся.
Эдик хохотнул. Демонстративно так, еще всем телом дернулся.
Саша сделала шаг к крыльцу. Эдик сделал шаг навстречу, не пуская ее.
– Не буду я с тобой целоваться!
– Выходит, ты соврала.
– Пошутила.
– У меня с чувством юмора плохо.
Шаг. И такой же шаг навстречу. Еще по шагу, и они столкнутся.
– Если узнает Ариана?
– Она знает. Думаешь, наши не постарались?
– И что?
– Рыдает в подушку.
– Я думала, говорит: «Хорошо».
Лицо мгновенно преобразилось. Улыбка – уже не улыбка, а злая усмешка.
– Ну что, так и будем здесь стоять? Это же дело чести. Вы просили, я сделал.
– Но вы же подружились!
– Это неважно. Уговор дороже денег.
– Я не хочу.
Лицо Эдика расслабилось, нижняя губа чуть выпятилась. И чего она за ним так внимательно наблюдает? Портрет хочет написать?
Сзади шум, топот. «Я первый! Я!» Саша скакнула в сторону и побежала к крыльцу.
– Саша! Саша! Не беги так быстро! – раскатисто крикнул литератор.
В раздевалке Светка, смотрит мимо.
– Ну, слушай! Тебя никто за язык не тянул. Сама предложила.
– Я не помню.
– Ну, как же! «Бедную Лизу» обсуждали, помнишь?
– Ну да.
– Еще Зара с твоим Велесом на первой парте сидела.
– Он не мой. Сидела.
– И все смеялись, что она толстая.
– Смеялись.
– Вот видишь! Все помнишь, а говоришь, не обещала! Так не бывает, подруга.
От Светки хотелось отвязаться. Всю эту историю выкинуть из головы. Потому что были другие дела. Важнее. Велес сказал, что сегодня после школы придет его мама, и просил Сашу не убегать, а помочь отбиться от врагов.
И она честно сидела в углу зимнего сада, около раздевалки, старательно сливаясь с зеленью фикуса. После седьмого урока народ отшумел, вешалки заметно поредели.
– Так что с долгом?
У фикуса был широкий горшок. Невысокий, но очень широкий. Одним махом не перепрыгнешь. Сзади окно. Справа высокая решетка раздевалки. Не до потолка, можно перелезть.
Представила, как на глазах Эдика карабкается, срываясь и падая, на решетку. И отказалась от этой мысли.
Снова покосилась на горшок.
Галич бухнулся на лавку, прижимая к решетке.
– Отвали! – Саша уперлась руками ему в грудь.
Руки сразу потеряли опору, потому что Эдик успел отклониться. Щеки что-то коснулось. Саша зажмурилась. От этого мир ухнул в каменный мешок, без звуков, без света, без ощущений.
– Это что такое? – грохотнуло между каменных стен.
Саша почувствовала, что рядом с ней уже никого нет, сквозняк холодом мазнул по влажным губам. Она распахнула глаза.
У раздевалки стояла завуч. По правую руку мама Велеса. Тьма проглядывался сквозь ажурную решетку. Хитрый взгляд Эдика. Растянутые в улыбке губы были влажными. И каким-то отдаленным эхом собственные губы напомнили, что их касались.
Саша вскочила на ноги и попыталась перепрыгнуть через фикус. Ногой наступила на край цветочного горшка. Хотела оттолкнуться, перебраться через препятствие и убежать.
А ведь знала, что не получится!
Нога вместе с краем горшка провалилась. Навстречу Саше ринулся ствол тропического растения. Он утянул ее за собой. Край горшка больно ударил по коленям. Посыпалась земля.
Уже лежа на полу, Саша увидела подготовленных зрителей. Светка с Леной, испуганная Ариана. Кто-то еще из их класса.
– Находишь классную руководительницу и приходишь ко мне! – припечатала завуч.
Последние слова были лишними. Саша не могла пошевелиться, не то что идти. А классная руководительница – вот она. Стоит, смотрит. Учительница по биологии. Какая она сегодня красивая!
Остров невезения
Джинсы ниже колена были в земле. Сколько Саша ни терла, только грязь разводила. От того, что колени были мокрыми, знобило, в кроссовках хлюпало.
С самого начала план казался отличным. Она убежала. Шла куда глаза глядят. Мешали грязные руки. Слезы хотелось вытереть. Вытаскивала платок, комкала, оставляя земляные пятна, и убирала обратно в карман. Не хотелось еще и лицо пачкать. Ей, конечно, было все равно, как она выглядит. Кто ее теперь увидит? Люди в парке? Людям на нее плевать. Вон идут себе, радуются. Какие-то дети под ногами вертятся. И хоть бы кто с сочувствием посмотрел. Нет! Мимо, все мимо.
Это правильно. Она сама, сама во всем виновата. Как говорила бабушка – ненормальная. А все из-за чего? Если бы мама тогда встретилась с Бородой, им бы не пришлось идти с Тьмой. Тьма не поставил бы условие – покупка подарка. Она бы не обиделась на Тьму. Светка не подговорила бы Эдика. Эдик не потребовал платы…
Ой! Как же все плохо. И как теперь жить? Она теперь никого из знакомых видеть не сможет.
Ну и ладно! Ну и пусть! Пусть они все там убьются, горюя над погибшим растением. Пускай девчонки языки сломают, обсуждая случившееся. Пускай у Эдика перекосит лицо от торжества. Пускай Тьма изойдет желчью, комментируя в Инете момент фикусопадения.
