Валерий Гусев - Под девятой сосной в чистом поле
– А я картошкой! Как из пушки! Не разнесу!
Лешка снова поставил кастрюлю на будку, зарядил пращу картофелиной и изо всех сил раскрутил над головой. Жорик на всякий случай присел.
– Огонь! - скомандовал мой брат.
Картофелина сорвалась и, жужжа, помчалась в цель. И попала! Не в кастрюлю, правда. А в чердачное окно. Зазвенели стекла.
На балкон вышел встревоженный и недовольный писатель, с листом бумаги в руке.
– Ну вот, не дали дописать до точки прекрасную фразу. Сбили с мысли. - И он, отставив руку с листком, торжественно прочитал: «Утром солнце всходило на востоке, а вечером…» - И растерянно руку опустил.
– «…садилось на западе», - подсказал Алешка.
– Гениально! - выдохнул Марусин. - А зачем вы стекла бьете?
– Пращу испытывали, - объяснил Жорик.
– Хм! - Марусин оглядел их с высоты своего балкона и, загадочно произнеся: «Давид и Голиаф», - скрылся в своем кабинете. Чтобы дописать, пока не забыл, гениальную фразу до точки.
– Дядь Жор, - поинтересовался Алешка. - А ведь ваша праща не древнее оружие!
– Очень даже древнее!
– А в древности-то гаек не было! - «уличил» его Алешка.
Жорик усмехнулся:
– В древности для пращи делали специальные ядра. Лепили шарики из глины и обжигали их на огне. А потом складывали в сумку. Такое ядро даже шлем могло разнести.
– Здорово, - задумался Алешка. Вернее - задумал. И, как выяснилось позже, очень кстати задумал…
А дома, на картонке, против имени Жорика приписал несколько слов: «Праща - это вроде рогатки».
– Ну и что? - спросил я.
– Потом, Дим, потом…
Перед приездом родителей мы еще разок поухаживали за арбузами, еще разок прибрались в доме, и Алешка занялся каким-то делом. Вырезал из старого папиного ботинка язычок, отрезал кусок веревки.
– Это, Дим, будет праща. Имени Давида и Голиафа. Из нее гайками стреляют. Прямо в лоб. Или в окно. Или в кастрюлю.
– Кастрюлю не дам, - предупредил я. - Их у нас две всего. А окно вообще одно.
– А лоб? - засмеялся Алешка. - Вот уж не советую. И я, Дим, вовсе не наше окно имел в виду.
– А чье? - мне стало интересно.
– Потом, Дим, потом…
Наладив свое древнее оружие, он набрал картошки среднего размера и пошел тренироваться. А я уселся тоже с картошкой - чистить к ужину. И сначала все было спокойно. Только слышался порой какой-то свист, похожий на шипение, и время от времени Алешкино чертыханье.
А потом началось! Входная дверь стала содрогаться от гулких ударов, сопровождаемых восторженным Алешкиным визгом.
Когда наступило временное затишье, я выглянул за дверь. И тут же над моей головой просвистел картофельный снаряд и с мягким треском, точнее - со шлепком, врезался в стену над тахтой. Я в ужасе присел. Хорошо, что это была картофелина, а не папино чугунное пушечное ядро с письменного стола.
Алешка тоже немного растерялся. И поэтому набросился на меня, упрекая в неосторожности:
– Разве можно, Дим, так небрежно из двери выходить?
– А как надо? - растерянно спросил я.
– Разрешения спросить.
– Например?
– Например: «Можно выйти?»
Ага, очень актуально.
Алешка опять раскрутил пращу над головой. Я нырнул в вагончик и, закрывая за собой дверь, посоветовал:
– Ты смотри самолет случайно не сбей. А то мама заругает.
– Я постараюсь, - сказал Алешка.
Настала долгожданная суббота.
Утром за калиткой загудела машина. Мы свалились со своего чердака в одних трусиках и бросились встречать родителей.
Мама выскочила из машины, как скворец из скворечника - пулей, кивнула мне, провела рукой по Алешкиному хохолку на затылке и помчалась к теплице. И оттуда послышалось:
– Ах, вы мои славные! Ах вы мои красавцы! Соскучились, бедные, без вашей мамочки!
– Да и не очень-то мы соскучились, - гордо сказал Алешка. - Без нашей мамочки.
– Это не про вас, - сказал папа. - Какие новости?
– Вон, - показал Алешка на испятнанную дверь.
– Это кто же к вам ломился?
– Праща разбушевалась, - объяснил я. - От Давида и Голиафа.
– Пап, а это кто такие? - спросил Алешка.
– Это из древней истории, - ответил папа, открывая багажник. - Мифология. Был такой Голиаф - злобный разбойник-великан. Все его до ужаса боялись. А какой-то пацан сразил его пращой.
– Давид? Гайкой в лоб?
– Камнем, кажется. Не помню точно.
– Ну да, - согласился Алешка. - Давно это было. А что точно помнишь?
– Ну… - папа поскреб макушку. - Этот Давид сначала пастухом был, кажется. А потом его в цари выбрали.
– За Голиафа? Из него хороший царь получился?
– Точно не знаю. Но очень мудрый. Это он, кстати, сказал: «Оружием должна быть истина».
– А не праща? - удивился Алешка.
Папа призадумался - это вопрос.
– Понимаешь, Алексей, я думаю так: в юности - праща, а в зрелости - мудрость. Тащите сумки в дом. Сейчас мама вас кормить будет.
– Пап, - вспомнил Алешка, - а ты книгу привез?
– Привез, вон в той сумке.
Алешка выхватил книгу - это был толстый роман писателя Марусина - и удрал на чердак, срочно прочитать.
Роман назывался без затей - «От восхода до заката».
«… Марусин, - было написано в предисловии, - это авторский псевдоним…»
– Кликуха, - прокомментировал Алешка и стал читать дальше.
«… Вот как сам автор объясняет его происхождение:
– Я родом, мой доброжелательный читатель, из глухой сибирской деревни. Там было хорошо и привольно. Каждое утро в нашей местности вставало на востоке солнце, светило весь день и каждый вечер склонялось к западу. А мою маму звали Марусей. И вот как-то вечером, на закате, один приезжий спросил:
– А чей это такой смышленый мальчуган?
– Да Марусин, - ответили ему.
Вот так и повелось.
– Ты откуда такой умный взялся? Ты чей, мальчик?
И я с гордостью отвечал:
– Я - Марусин!
Правда, славно получилось, мой внимательный читатель?»
Алешка довольно быстро справился с романом. Он начинался очень красивой фразой: «Утром встало солнце», а заканчивался не менее красиво: «Солнце клонилось к западу. Назревал вечерний закат».
По-моему, Лешка потому так быстро управился, что прочел из всего романа только эти две фразы. Но ему их вполне хватило, чтобы составить впечатление от творчества писателя Марусина.
– Пап, - спросил он, - а зачем писателю псевдоним? Он же не шпион и не бандит.
– Разные тому причины, Алексей. - Папа как-то серьезно стал объяснять такую простую вещь. - Ну, положим, автор хочет заменить свою неблагозвучную фамилию на более симпатичную. Сам посуди, будут читателям интересны книги, например, какого-нибудь… Морковкина?… Что ты хотел сказать?
– Ничего. Я просто подумал. Один раз. А еще?
– Ну, бывает, что автор по каким-то соображениям хочет скрыть от читателя свою подлинную фамилию. Или какой-то нехороший факт своей биографии… Что ты хотел сказать?
– Просто подумал, - Алешка пожал плечами.
– Уже два раза, - улыбнулся папа. И он был готов спросить что-то еще, но Алешка поставил книгу на полку, бросил взгляд на пустой стол и спросил:
– А мама где?
– Она в теплице, - недовольно сказал папа. - Пришельцев по головке гладит.
Я решил спасти положение и замять назревающий семейный конфликт. Распаковал сумки, распихал продукты на полки в холодильнике и поставил на плитку картошку, подогреть.
Вскоре пришла мама.
– Мыть руки, - сказала она. - Будем завтракать.
– Мы уже сыты, - обидчиво отозвался папа, разворачивая газету.
– Это чем же? - удивилась мама.
– Арбузами, - сказал Алешка.
Мама вздрогнула и побледнела, но вовремя пришла в себя.
– Это вы дурака валяете?
После завтрака папа опять, как и в прошлый раз, пошел «прогуляться», а потом опять, усевшись под березой, разговаривал с кем-то по мобильнику.
Мы, конечно, подслушивали, но я лично ничего интересного для себя из этих разговоров не поимел. Зато Лешка слушал их, раскрыв рот и уши.
Судите сами, что тут можно понять?
– …Как его книги расходятся, уточнил? Всего один экземпляр продан? Знаю, я сам его и купил. Так… Телефонный разговор с Нью-Йорком? Очень интересно… Запись разговора есть? Жаль, не помешала бы… Так, и когда нам ждать этого… Романова? Двадцатого вылетает? Значит, с клиентом встретится, скорее всего, двадцать второго. Проследи, доложишь…
Папа сунул мобильник в карман, что-то записал в блокнот и пошел в дом. А Лешка шепнул мне:
– Дим, кто такой Нюнёрк?
– Город в Америке.
– Точно? Кто тебе сказал?
– Учитель географии.
– Надо же, какой умный.
Перед обедом папа уселся на нашей говорливой тахте с газетами. Он их просматривал, что-то читал, даже что-то выписывал в блокнот. Или наговаривал на свой маленький диктофон.
И самое странное - Алешка пристроился с ним рядом, привалился к его боку и тоже увлекся чтением.
Это случилось после того, как папа щелкнул пальцами и с усмешкой сказал: «Ну вот, еще один претендент на царский трон. Еще один Романов нашелся!»
