Елена Шолохова - Ниже бездны, выше облаков
– Да так оно было потому что.
– Да ни фига так не было. Никого силой никуда не гнали. Да это вообще бред.
Она стояла и натурально хлопала глазами. Поэтому я пояснил немного, сколько помнил из бабкиных рассказов – она мне плешь проела историей отчизны. Тут хочешь не хочешь, а запомнишь.
– Переселяли добровольно, и не куда-нибудь на Колыму, а в центральные районы и на Урал. Потому что скучковались все вокруг Москвы – ни земли, ни урожая. Причём переселенцам и наделы давали, и деньги на обустройство. А вся эта жесть про миллион повешенных – вообще из другой оперы. Про восстание революционеров почитайте внимательнее.
– Если ты такой умный, может, вместо меня будешь вести уроки?
– Ловко. Нет чтобы получше разобраться в теме – вы предлагаете мне пахать за вас?
Тут и встряла выскочка:
– Никто тебе ничего не предлагает. И вылезать тут со своим мнением тебя тоже никто не просил.
– Молодец, как там тебя… Запевалова? Отлично подлизнула. Садись, по истории у тебя теперь будет вечная пятёрка. И запомни, я своё мнение высказываю тогда, когда хочу, и плевать мне, просят или не просят.
– Да ты…
Но дослушать выскочку не получилось: прозвенел звонок, и я ушёл.
А двумя днями позже выскочка и остальные подловили момент, когда учителя уже не было, а я ещё оставался в классе. Подловили – потому что явно ждали такого шанса: не сговариваясь, облепили со всех сторон. Выступила, конечно же, выскочка:
– Тебе не кажется, что ты ведёшь себя по-свински?
– Да ну?
– Ну, во-первых, не мешало бы познакомиться с нами и вообще здороваться, когда заходишь в класс.
– Дмитрий Расходников, – произнёс я тоном конферансье и раскланялся вдобавок.
– Позёр, – фыркнула выскочка.
– Тебе что не нравится? Что я не познакомился с вами? Я сказал, как меня зовут. Чего ещё надо? Может, проставиться и чаепитие с печенюшками устроить? Наверняка в вашем детском саду ничего крепче чая не пьют.
– А я гляжу, ты борзый. Знаешь, что у нас с борзыми бывает?
– Могу себе представить. – Я рассмеялся, а выскочка разозлилась, аж ноздри растопырила. Жуть!
– Да ты завелась, крошка! – Вдруг захотелось разозлить её ещё больше. – Ух ты, сколько в тебе пылу! Вон аж уши дымятся. Могу подсказать отличный способ снять напряжение. Я бы и сам тебе помог, да ты не в моём вкусе, слишком… пресная. Так что, адьёс, однокласснички. Пора нах хаус.
Я взял сумку, двинул локтем долговязого, чтоб посторонился, и направился к выходу. Выскочка прошипела мне в спину:
– Ну мы тебе устроим… прописку в детском садике.
8. Таня
Затишье перед бурей
Я в ужасе – Запевалова вышла на тропу войны. Она так и сказала: «Поплатится у меня этот Расходников за свой длинный язык». А мне прекрасно известно, что у неё значит это «поплатится».
А ведь изначально она говорила, что трогать Диму не будем. Даже внимания обращать не будем. Будто он – пустое место. В общем, полный игнор. И он, мол, почувствует себя отверженным, и мы ничего не нарушим. Всё-таки, как позже признала Запевалова, в истории с Волковой и Майей мы ходили по краю и нам крупно повезло, что вся правда так и не всплыла.
– Был риск, да, – говорила Женька. – Зато как приятно мстить! И какой адреналин! А новенький… ну пусть живёт пока. Ограничимся игнором, чтобы всё-таки не слишком уютно ему жилось.
С Димой никто не разговаривал, не знакомился, даже не здоровался. Только Диму, по-моему, такое положение вещей абсолютно устраивало. Он и сам ни с кем из наших не рвался общаться и всем своим видом демонстрировал наплевательское отношение к новому классу, урокам, учителям. Запевалову это, конечно, бесило – как же так? Ей в рот не смотрят, на её мнение чихают! Но она старалась держаться так, будто всё в порядке. Правда, Жанка Корчагина предположила, что Запевалова тоже неровно дышит к Диме, потому и не гнобит его. Но мне не верится. По-моему, Женька в принципе неспособна в кого-то влюбиться. У неё и сердца-то нет.
Но то, что она к Диме не цеплялась, было действительно как-то непохоже на неё. А потом Эдик Лопырёв нас всех огорошил, заявив, что знает Диму, причём с детства. Мы тут же принялись его расспрашивать.
– Мы с ним раньше в одном дворе жили, – сказал Лопырёв. – Даже друзьями были. Моя мамка ему шмотки отдавала, подкармливала из жалости. У него же самого мать – алкашка и бичиха. Да! Вы не знали? А отца вообще в помине никогда не было. Ну а потом этот урод взял и спёр у нас деньги. Батя машину новую брать хотел, бабки дома держал, не прятал. Мы же не думали, что он после всего может нас обокрасть. Мало того, он ещё и всем во дворе растрепал, будто он не при делах, будто это я взял. Ага, сам у себя. Ненавижу урода!
Мы, конечно, были ошарашены, особенно я. Уж как-то совсем не вязался Димин образ с этой историей. Не похож он на подлого мелкого воришку, который тащит чужое втихаря. Но остальные поверили, Запевалова так вообще вся презрением прониклась.
– Ну вот. Только крысы нам тут не хватало! – процедила она.
Когда Димы не было в классе, его обсуждали наперебой: и про мать-пьяницу, и про то, что он за Лопырёвым вещи донашивал, и про то, как он обокрал их. Это было невыносимо слушать, но рты ведь им не заткнёшь. И почему они все так безоговорочно поверили Лопырёву? Неужели никто не видит, что Дима не такой? Но Эдик на этом не успокоился и стал чуть ли не каждый день подзуживать Запевалову на более жёсткие меры.
– Мы ведь избавились от Волковой, а Расходников гораздо хуже, – доставал её Лопырёв. – Он ведь и у нас может что-нибудь украсть. Оно нам надо?
В такие моменты я его ненавидела, мы даже пару раз схлестнулись.
– Что ты к нему привязался?
– А ты чего его защищаешь? У меня, между прочим, причина есть – он нас обокрал.
– Это ты так говоришь.
– То есть ты хочешь сказать, что я вру? – вспыхнул Лопырёв и тут же заныл: – Женька, она сказала, что я наврал про Расходникова.
– Успокойся, Эдичка. Главное, я тебе верю, – проворковала Запевалова, бросив на меня быстрый взгляд.
– И я тебе верю, Эдик, – тут же подхватила Лукьянчикова – предательница. И меня же ещё посмела обвинить:
– А тебе, Таня, стыдно, должно быть в своих друзьях сомневаться.
Как же злорадно посмотрел на меня Лопырёв! Наверное, в тот момент я окончательно для себя решила, что эту историю, от и до, он сочинил сам. Только вот зачем?
Ну а Лопырёв, получив всеобщее одобрение, вновь принялся за старую песню:
– Давайте отомстим Расходникову. А лучше вообще выживем его из нашего класса.
Поначалу Женька всё отмахивалась от этого нытья, мол, «руки марать об такое ничтожество не хочется». Но Лопырёв не унимался:
– Конечно, Волкова же лично тебе насолила, а этот козёл Расходников – только мне. Это называется дружба? Общие интересы? Плевать тебе на друзей!
– Э-эй! Ты давай попридержи-ка язык, а то сейчас договоришься! Ладно. Побеседуем с твоим бывшим дружком. Только раньше времени не радуйся. Пока только почву прощупаем, а там поглядим.
Уже тогда я поняла, что ничего хорошего из этой «беседы» не получится, и молилась, чтобы Запевалова забыла о своих словах. Так вполне могло случиться, потому что отчасти Лопырёв был прав: Женька не переносит лишь того, что касается непосредственно её. Но Дима вскоре и сам дал повод. И ещё какой! Он нахамил ей при всём классе, прямо во время урока. Но, если честно, Женька сама его и спровоцировала. Он всего лишь поправил Тамару Ивановну. Впрочем, как поправил? Утёр ей нос! А я и подумать не могла, что он такой умный и знает историю. Но Тамара Ивановна оскорбилась, а Женька решила заступиться за свою «любимую» учительницу и в итоге получила от него по лбу, образно говоря. А дальше – ещё хуже. Когда Запевалова решила выяснить с ним отношения, Дима снова ей нагрубил, обозвал пресной. Можно сказать, публично опозорил. А зная натуру Запеваловой, я на двести процентов уверена, что она ни за что ему этого не простит. У Запеваловой ведь мания величия, помноженная на патологическую мстительность. Дима же выступил против неё при всех, значит, и наказание Женька придумает такое, чтобы все видели и знали, каково это – с ней ссориться, а тем более оскорблять её. К тому же я заметила, что некоторые, например, Умрихин, в тот момент едва сдержали смешок. Не знаю, засекла ли она, но и без того, боюсь, Дима наговорил себе на «смертную казнь». Так оно и получилось. Оскорблённая Запевалова жаждала расквитаться с ним.
Первый план был такой: заманить Диму за школу, а там уж по обычной схеме – надавать пинков – и по домам.
– А как его заманить? – недоумевали в классе.
– Ну он же у нас типа смелый парень. Так что особой проблемы здесь не вижу. Скажем, чтобы сам туда пришёл, если не боится.
– Думаешь, придёт? – спросил мерзкий Лопырёв.
– Почти уверена. Знаю я таких любителей покрасоваться.
– А если он с собой кого-нибудь приведёт?
– Мы ведь не заранее скажем, а в последний момент. А здесь он ещё, по-моему, никого не знает. Кроме Манцур, конечно. Представляю, если он потащит её на разборки. Вот смеху-то будет.
