Юрий Коротков - Мадемуазель Виктория
С четвертого этажа доносится басовитый рев Настьки Черных! Будто реактивный самолет взлетает. Вчера объелась во дворе незрелого манго, теперь ее поят касторкой, и Настька орет, заглушая муэдзина и колокол. Даже невозмутимые таиландцы оборачиваются на окна русской колонии…
Мама заглядывает в лоджию:
— Вот ты где! А я тебя обыскалась. Марш постель заправлять и умываться, а то сейчас эти придут!
Ванная в другом конце этажа. Слева и справа по коридору бесконечные двери: кухня, гостиная и шесть комнат. В такой квартире и заблудиться недолго. Вся семья занимает только две комнаты: в одной папа и мама, а напротив — Вика. Остальные пусты. В прятки бы здесь играть, да не с кем. А эти — это слуги, Мухаммед и Закирия.
Ох, как не любит мама слуг! Утром появляются, неслышные, как тени, поклонятся от дверей: «Сайда, мадам, сайда, мистер, сайда, мадемуазель», — и за работу.
Мухаммед — старик, короткие седые волосы прячет под белой чалмой. Мухаммед — нубиец, очень смуглый, темнее египтян. Лицо его перекошено полиомиелитом; по щекам — морщины и шрамы. Из-под серой длинной рубахи — галабии торчат тонкие ноги с широкими, растоптанными ступнями.
Закирия — молодой египтянин, высокий и молчаливый. Пока Мухаммед будет кланяться, он уже полдела сделает, и все молча. Очень худой Закирия, ничего не ест, собирает деньги, чтобы учиться в университете…
Мама даже растерялась поначалу. Возьмет в руки тряпку, а пол уже вымыт. Отправится на кухню — посуда блестит, уложена на полках. И ковры выбиты, и пыль стерта.
До русских специалистов в этом особняке жили англичане. Слуги за нами и постель убирали, и детей одевали, и дамам платья застегивали: слуг нечего стесняться, слуга — он как бы и не человек.
А когда Мухаммед и Закирия пришли в первый раз: «Сайда» — и направились в Викину комнату, мама как закричит: «Мишлязем, нельзя, Мухаммед! Мишлязем, Закирия!» Мухаммед и Закирия тоже закричали что-то, заспорили, испугались, стали объяснять, что надо одевать мадемуазель и постель заправлять. По-русски они не понимают, а мама по-арабски ни слова, только твердит свое: «Мишлязем, нельзя!»
Слуги побежали жаловаться мистеру. Папа с трудом растолковал, что никто их выгонять не собирается, но мадемуазель будет одеваться всегда сама.
А потом маме и Вике строго сказал:
— Раз такое дело — надо вставать до прихода слуг. А если хоть раз увижу вас при них неодетыми и непричесанными, отправитесь домой без разговоров!
Однажды мама и Вика решили пол с утра вымыть. Полы в особняке мыть — одно удовольствие: в комнатах полированный паркет, а в коридоре пол мраморный, выскребешь плитку за плиткой — даже светится под ногами.
Набрали воды в ведра, подоткнули платья и принялись за дело — только брызги полетели. А тут слуги явились. Мухаммед чуть сознания не лишился от ужаса: «Мадам! Мадемуазель!!», — и оба бросились вырывать из рук тряпки.
Мама спорить не стала, ушла на кухню:
— Не могу я так жить, Володя, не, привыкла без работы. Я себя хозяйкой в доме не чувствую… Тебя нет целыми днями, дочка в школе. В город одной выходить нельзя, да и языка я не знаю. Хоть прибралась бы, так ведь эти шагу не дадут ступить… Давай их рассчитаем, а? Ну зачем нам слуги?
Папа выставил Вику за дверь, послал собираться в школу, но и из своей комнаты она слышала:
— Египетское правительство поселяет нас в этих дворцах и дает слуг как всем иностранным специалистам. И мы не имеем права отказываться. Надо терпеть и привыкать, мы не в своей стране! Политика — сложная штука… Как так — рассчитаем? Капиталист нашелся! Слуги за свою работу деньги получают и семью кормят. У Мухаммеда — пятеро детей, а ты хочешь его без работы оставить?
Тогда мама стала до прихода Мухаммеда и Закирии сама убираться. А Мухаммед и Закирия приходят и снова моют чистые полы, перетряхивают чистые постели и протирают чистую посуду. И на сердитую мадам испуганно косятся.
А недавно мама Черных для жен советских специалистов кружок вязания открыла — со всего Каира к ней съезжаются. Мама за два месяца и Вику, и папу, и даже Мишутку с головы до ног обвязала…
Вика надевает школьную форму. Летняя форма — белое короткое платьице в голубую клетку и голубые гольфы. Голубой цвет — цвет русской школы. У немецких школьников — зеленая клетка, у чехов — синяя.
Папа на кухне просматривает какие-то бумаги. У него сегодня важный день — сегодня прием у президента Насера.
В стене кухни — форточка, чтобы еду передавать в большую гостиную. Но семья завтракает на кухне — очень уж неуютно в огромной гостиной.
На столе — горка египетских монет. Вика выбирает пять самых маленьких — пять пиастров.
— Пап, я к ослику!
— Беги, беги. Привет передай, — смеется папа, не отрываясь от бумаг.
У Вики и в Каире есть работа по утрам — покупать овощи на уличном базарчике у мечети. Только туда можно ходить одной.
Она бежит вниз по лестнице. Аза и Леми лениво перекидываются мячом за живой изгородью.
— Сайда! — кричит им Вика.
— Сайда, Вика, — отвечают Аза и Леми. — Приходи с нами играть!
— Приду обязательно.
К дверям немецкой школы подкатил автобус. Ребята с ранцами за спиной выходят из автобуса. Немецкая колония далеко — в Эмбаба, на левом берегу Нила.
— Гутен морген, — здоровается Вика.
— Зтрафстфуй, — отвечают немцы.
Каждый день они встречаются в это время, когда Вика идет на базарчик к мечети.
На площади уже стоят ослики в соломенных шляпах, с побрякушками-талисманами на шее. На тележках пирамидами лежат мандарины, манго, овощи, стоят жаровни. В жаровнях тлеют угли, торговцы раздувают их страусиными перьями, пекут батат — сладкий картофель и кукурузу.
Пахнет печеным бататом и горячим асфальтом.
Здесь и Викин любимый ослик — самый маленький, в рыжих веснушках, с серебряным башмачком на шее. Он привез помидоры.
Вика кладет на повозку три пиастра, и мальчишка в полосатой галабии опускает в сетку большие помидоры.
— Бакшиш, медемуазель!
Вика сама знает: надо платить «бакшиш» — чаевые.
Пиастр — мальчишке и пучок пахучей травм — ослику за то, что привез помидоры.
Вика покупает траву, кормит ослика, гладит его веснушчатую мохнатую мордочку. Ослик жует и благодарно кивает головой в шляпе.
Вика бежит обратно.
— Махмуд! Махмуд! — доносится капризный крик Светки. — Кукурузы хочу! Махмуд!
Лентяйка Светка! Будет вот так кричать хоть полчаса слуге, но сама шагу не ступит.
Махмуд, слуга Лисицыных, подхватив галабию, несется навстречу Вике за печеной кукурузой для мадемуазель.
На бегу улыбается Вике:
— Сайда, мадемуазель Вика, — и бежит дальше, шлепая деревянными туфлями по асфальту.
Мухаммед и Закирия уже гремят ведрами в дальних комнатах. На кухонном столе поднимается пар над огромными кочанами цветной капусты. Под африканским солнцем все вырастает до невероятных размеров: арбузы тяжелые, как пушечное ядро, помидор едва умещается на ладони, а цветная капуста — как мамин зонтик.
Вика, обжигаясь и громко дуя на разваренные соцветия, ест. Хочется успеть до школы поиграть с Азой и Леми. Мама ходитвокруг нее и улыбается. И папа хитро поглядывает на дочь. Какие-то секреты?
— Неужели забыла? — ахает мама.
— Забыла? — удивляется папа. — Такой день сегодня…
Вика морщит лоб. Ведь действительно забыла что-то важное.
Вчера вечером помнила и во сне помнила, а сегодня забыла… Что-то очень, очень важное и радостное… Недаром же сегодня утро на другие непохоже, будто светится что-то…
— Ладно уж, плохие из нас секретчики, — говорит мама, открывает Викин ранец и достает… красный галстук! Настоящий красный галстук из шелка!
Да ведь сегодня третий класс принимают в пионеры! Как же она могла забыть об этом? Весь год ждала, а сегодня…
— Мамочка, милая! — Вика виснет на шее у матери, целует ее в щеки. — Уррра!
Вика повязывает галстук на школьную форму, бежит к зеркалу. Галстук светится в полумраке затененных комнат. Мухаммед и Закирия провожают удивленными глазами мадемуазель, бегущую с красным шелковым шарфом на шее.
— Мам, а откуда галстук? — вдруг удивляется Вика.
Ведь в Каире ни за какие деньги не купишь красный пионерский галстук.
— Феликс привез.
Дядя Феликс — папин переводчик, Он ездил в отпуск, в Советский Союз. Только теперь Вика замечает чемоданы в коридоре.
— И Лешка приехал?
— И Лешка.
Вот какой счастливый день! Вечером будет весело. Дядя Феликс привез, конечно, новости из дома и письма, если не отобрали на египетской границе.
— Готовься к праздничному обеду, — мама показывает большую кастрюлю с замоченными грибами.
Белые грибы! Вика уже давно чувствовала знакомый запах, но не догадалась: трудно представить грибы в Каире.
