Максим Яковлев - Прощай, Терминатор!
На третий день у вороны наконец приоткрылись веки, а я неожиданно быстро пошёл на поправку. Мне разрешили вставать и ходить по комнате, и теперь почти всё своё время я посвящал вороне. Она недоверчиво присматривалась к окружающей обстановке, но уже позволяла мне гладить себя по голове и трогать за клюв.
За обедом папа вдруг улыбнулся и сказал:
— Я придумал ей лапу.
Действительно, в тот же день наша ворона гордо расхаживала на протезе, отлично сработанном из старой алюминиевой вилки.
— Как я сразу не догадался! — смеялся папа.
И всем было радостно, включая ворону. Протез ей очень понравился, искусно загнутые зубья вилки были точной копией птичьей лапы. Она быстро научилась им пользоваться и часто чистила клювом свои алюминиевые когти. Теперь, когда у неё портилось настроение или надо было лишний раз обратить на себя внимание, она начинала стучать своей алюминиевой лапой по каким-нибудь металлическим или стеклянным предметам. Чаще всего она пользовалась для этого фарфоровой вазой для цветов и старинной металлической карандашницей, поднимая невыносимый перезвон во всём доме, но очень скоро стала звонить просто ради собственного удовольствия, прислушиваясь к монотонному, долгому звуку. Иногда её разбирало устраивать концерт среди ночи, так что папе приходилось вставать и накрывать хулиганку коробкой.
Ещё она умела угадывать спрятанные под колпачками шарики, но больше всего ей нравилось смотреться в мамино зеркальце. При этом она почему-то разводила крылья, вертела и покачивала головой… Это могло продолжаться часами.
— Нет, где ваши глаза? Вы посмотрите, вы обратите внимание! Ну и злые же языки у людей, а? Вот где краса-то писаная! Какие ещё слова тут нужны?! — говорила за неё мама.
Смеялись до слёз. Но ворона ни малейшим образом не смущалась.
— Она ещё и подмигивает себе, — говорил папа. — Смотри, не показывай ей косметику, а то совсем удержу не будет.
— Да уж ей только дай! — отвечали мы.
— Надо бы придумать ей какое-нибудь имя, — сказал папа на следующий день.
Мы стали думать.
— Человеческие имена нельзя, — поставил условие папа.
— Она напоминает мне какую-то цыганку, — сказала мама, — только вот лапа…
— А мне — Терминатора! — сказал я.
Ворона посмотрела на меня, приподняла свою алюминиевую ногу и стукнула ею по вазе. Сомнений не было.
— Ну что ж, значит, быть ей с этого дня Терминатором, — утвердил папа.
Между нами установились вполне даже дружеские отношения. Терминатор оказался надёжным парнем, он умел угадывать мои желания и нередко заступался за меня. Но главное — он умел играть! Опираясь на свой протез, он внимательно следил за передвижением вражеских солдатиков и после команды «Огонь!» беспощадно выклёвывал офицеров и ракетную технику, нанося непоправимый урон противнику…
Незаметно минула зима, засверкала раскалённая солнечная капель. Весна! Мой домашний приятель неожиданно переменился, я всё чаще заставал его на окне, подолгу смотрящим в небо… Он наблюдал за полётом птиц.
Пришла пора расставания с Терминатором.
Мы стояли в саду: папа, мама и я. Терминатор прыгал с ветки на ветку, а над ним колыхалась и вопила на всю округу воронья стая. Он что-то кричал в ответ, поблёскивая своей алюминиевой лапой…
Он был явно взволнован, я никогда не видел его таким растерянным…
— Ну, давай, иди к нам, если ты такой же, как мы! — кричали ему сородичи.
— Да сейчас, сейчас… — говорил он, топчась на ветке.
— Трус! Трус! Мы тебя не знаем!.. Что у тебя за нога?!
— Я знаю, я знаю его!
— Я тоже!
— Его убили мальчишки! Его убили, убили!..
— Идиоты, — вздохнул Терминатор. Папа протянул руку и погладил его по крылу.
— Беги от него скорее! Беги от них! — заверещали его собратья. — Тебя опять убьют! Укокошат! К нам! К нам! Скорей!..
Мне так хотелось, чтобы он посмотрел на меня в последний раз. Но он отвернулся от нас, тряхнул клювом, словно решался на что-то, и скакнул на ветку повыше. Потом взлетел на верхушку яблони…
— Пойдём, — сказал папа, — а то ему трудно так.
Мы отступили на несколько шагов к дому. Воронья карусель опустилась ниже, и скоро вся стая слетелась на яблоню, покрыла серою тучей ветки, окружила разноголосым карканьем. Я уже не мог различить его среди других, таких же, как он, ворон; в глазах рябило от множества беспокойных птиц, он совершенно смешался с ними…
И вдруг всё стихло. Птицы замерли на ветках, изредка подрагивая перьями. Сидели, то ли задумавшись, то ли ждали чего-то…
Папа вложил пальцы в рот и пронзительно свистнул.
— Ой! — мама прикрыла уши.
Стая разом вскинулась вверх и, хлопая сотнями крыл, унеслась и растаяла в воздухе…
Прощай, Терминатор!
— Эх, жаль! — качнул головой Никита, — классный был Терминатор!
— Как вы думаете, о чём рассказано в этой истории? — спросила мама.
— О дружбе, — ответила первой Настя, — а ещё о смелости и доброте.
Никита же высказался не сразу:
— Это о том, что надо бы, конечно, побить этих мальчишек, которые чуть не убили ворону. Но Терминатор всё-таки победил их, хотя они и больше его!..
— Победил вместе с любовью Игната, разве не так? — сказала мама.
— И его папы и мамы! — прибавила Настя.
Любовь побеждает — решили они. Всегда и везде побеждает любовь!
