Михаил Коршунов - Девять возвращений
— Ты идешь в театр? — спросила тетя Галя.
Юра кивнул.
Тетя Галя складывала мокрую посуду в сушилку.
— А Лена где? Лена идет?
— Позвонит скоро.
Юра посмотрел на часы. В кухне на цепочке висели — модные квадратные, с красными стрелками и цифрами-точками.
Подарок. Какая-то фрау Пепперих из делегации женского профсоюза преподнесла Вано.
И что она думает, эта Лена! Тоже мне Белоснежка!.. Зимняя Грация!..
Часы ударили молоточком по струне. Юра улыбнулся, вспомнил, как в пьесе, на которую они собираются, часы бьют двадцать девять раз, а иногда и пять раз и еще два, а иногда столько раз, сколько им хочется… И еще там двое спорят, что, если звонят у дверей, должен быть в этот момент кто-нибудь за дверью или нет?
Юра знает содержание пьесы. Прочитал в информационном бюллетене по культурному обмену «Англия — СССР», раздел — «Театр». У Вано на столе, в кабинете.
Но что же Лена? Дотянет до последнего, и бежишь потом сломя голову!
И телефон зазвонил. И, как в пьесе, за дверью кто-то появился наконец, так наконец появилась в телефонной трубке Лена.
— Это я!
— Чего опаздываешь! — закричал Юра. Вечно у него так получается: не хочет кричать, а закричал.
— ВВ, — сказала Лена весело. Она не обратила внимания на Юрин сердитый голос. ВВ — Весьма Вероятно.
Юра еще больше разозлился. Теперь уже окончательно.
— Тебя ждешь, всяким идиотством занимаешься — козами, инспектором Варнике, — а ты! Скоро двенадцать!
— Часы бьют столько, сколько им хочется, — опять весело сказала Лена.
И вдруг Юра положил трубку. Почему? Не знает. Характером похож на мать. Неужели правда? Вздорный, обидчивый. Психологи говорят ситуативный.
Юра подождал — Лена не звонила. Юра еще подождал. Хотя понимал, что должен позвонить он. Схватил трубку, набрал номер.
Никто не подходит.
Ну и ладно! У нее характер, и у него характер. Уж такой, какой имеется.
Юра начал звонить Тыбику. Если ребята еще не ушли на каток, он пойдет с ними.
4
Юра знает, что нужно сказать Лене, когда он не прав перед ней, виноват смертельно. Знает, но не говорит. Не может что-то преодолеть. А ведь, казалось, куда проще — подойти и сказать: «Ты… того… прости, а?»
Или: «Тип я и дурак. Прости!»
А можно только одно слово: «Лёша!..»
Он называл ее так — Лешей… Иногда. Как своего друга. Настоящего, большого. И Леша все поймет. Она сразу все понимает.
Юра хотел сегодня поговорить на большой перемене. Извиниться. Как назло, Варька Андреева прицепилась, потому что Ольга Борисовна не изменила своему чувству юмора и опять спросила его по алгебре.
— Лекомцев, докажите теорему об условном неравенстве.
Юра взял мел, встал у доски. Он видел глаза класса перед собой. И только Леша на него не смотрела.
— Лекомцев, вчера мы доказывали эту теорему. Вы невнимательны.
Юра вдруг совершенно неожиданно подумал, что впервые обращаться к своим подданным на «вы» начал Петр I.
— Лекомцев, позвольте задать вам извечный вопрос: где вы были в то время, когда мы доказывали теорему об условном неравенстве?
— Безусловно, в классе.
— Ответ не очень оригинальный.
Юра и сам понимал, что ответ не очень оригинальный.
— Ты меня огорчаешь, — вдруг совершенно серьезно сказала Ольга Борисовна в допетровском варианте — на «ты».
Юра не вызвал ни у кого сочувствия. Ольгу Борисовну в классе уважали. Никто даже не произнес тоже извечное: «Заковырялся… Окислился…»
Только Майя Скурихина слегка улыбнулась. Вздохнула. В «Ровеснике» был снимок новой прически в Швеции: один глаз закрыт волосами. Майка потихоньку делает так на уроке. Вот и сейчас сидит с одним глазом. Недавно сотворила прическу «Босфор», для чего понадобилось концы волос отгладить утюгом.
Юра сел на место. Витя сказал негромко:
— Плохие ДУ.
ДУ — Достижения Учащегося.
«Лекомцев, когда вы закроете двойки?» — это завуч Антонина Дмитриевна. «Мы не успеваем по Лекомцеву!» — это на совещании «при директоре» Варька Андреева. «Я сойду с ума!» — это мама. «Щелк!» — это Вано, заперся в кабинете. «Ваша честь, преступник перед вами! Он съел чужую траву!..» — инспектор Варнике.
А какая, в сущности, разница для него сейчас — два, три, четыре, пять?.. Символика. Он решает более важные проблемы. Жизненные. Только вот какие?
Ну, а на большой перемене, конечно, Варька Андреева и прицепилась: «Тянешь класс… позоришь комсомольскую группу… представь оправдания».
— Нет у меня оправданий.
— Я тебе не частное лицо! Ответственное. Ты за меня голосовал?
— Отстань.
— Нет, ты скажи — голосовал?
— Да.
— Я комсорг?
— Комсорг.
— Изволь подчиняться.
— А я подчиняюсь.
— Нет, ты грубишь, Лекомцев.
— Неуспеваемость — это мое дело. Имею я право на личную жизнь? Я эгоист к себе!
— Ты составная часть общества! И на тебя возложены обязанности!
Майка с улыбочкой добавила:
— Товарищ по толпе.
— Надоели вы мне, часть общества!
Мимо проходил Лось.
— Девятый «А»? Так-так, — кивнул и, довольный, пошел.
— С тобой всегда одни неприятности, — сказала Варя. — Лось сегодня дежурный по школе. Запишет замечание классу.
— Опять я!
— А кто же?
— Откуда я знал, что он здесь появится!
— А почему ты, Юра, не был на прогоне? — спросила Майя. — И Лена не была. Я вас искала.
— Не захотел, и все.
— Наших много было. Жирафчик, Генка Хачатуров. Девочки из младших классов, всех велели пропустить. Мы обсмеялись. Там двое спорят, что если звонят у дверей… — Майя начала рассказывать пьесу и смеяться.
Юра повернулся и пошел в буфет. Варя Андреева вдогонку крикнула:
— С тобой разговор не окончен! Только начинается!
Везде эти неоконченные разговоры — дома, в школе!
Юра остановился у вывешенной на стене газеты «Комсомольская правда». Может быть, напечатано что-нибудь новое про загадку озера Хайыр или озеро Несс в Шотландии, где видели странное древнее чудовище, похожее на ихтиозавра. Или что-нибудь о международной федерации факиров, или о поединке «Вирус — клетка».
Сегодня была статья под названием «Двойка в XX веке».
Подошел Сережа, сказал:
— Публицистика.
Юра ничего не ответил и снова направился в буфет. В буфете сидели Витя, Гена и Шалевич из 9-го «Б». Шалевич — капитан баскетбольной команды. Юра купил котлету с капустой и стакан чаю. Сел к ребятам за столик.
Шалевич никому не давал сказать ни слова. Говорил сам. Сейчас работает над мягким броском — кистевым. И у него получается. А у Генки не очень получается, но он, Шалевич, научит Генку, потому что Генка не без способностей.
Он в защите надежный. У него наиграна защита. А он, Шалевич, и в защите может и под кольцом. Потому что у него и защита наиграна и кольцо.
Шалевич взял со стола пустой стакан, подкинул его и поймал. Потом дал стакан Генке.
— Подкинь.
Гена подкинул. Шалевич поймал.
— Выше подкинь!
Гена подкинул стакан выше.
Шалевич поймал. Буфетчица Стеша Ивановна высунулась из-за прилавка, сказала:
— Посудой балуетесь? Кидальщики! Чистые скатерти постланы!
Шалевич взял у Юры стакан с чаем и поставил себе на лоб. Начал приседать с полным стаканом. А потом на стакан положил блюдце и начал приседать со стаканом и блюдцем.
В буфете все смотрели на Шалевича. Младшие затаили дыхание от восторга. Стеша Ивановна боялась крикнуть.
В этот момент появился Лось. Снял у растерявшегося Шалевича со лба блюдце и стакан.
— Твой чай?
— Его, — показал Шалевич на Юру.
— Лекомцев. Так-так…
— А что я? — разозлился Юра.
— Кто поставил на него чай?
— Я сам на себя поставил, — сказал Шалевич.
— Он же ничего не разбил, — вступился за Шалевича Витя.
Лось подошел со стаканом чая к Стеше Ивановне.
— Этот чай я арестовал.
— Что?
— Пускай стоит у вас как доказательство.
Стеша Ивановна опять ничего не поняла:
— Он же остынет.
— Это не имеет никакого значения. — И Лось вышел из буфета.
— ОВП, — сказал Витя. — Отсутствие Всякого Присутствия.
5
Лена еще немного постояла, когда Юра бросил трубку. Надела шапочку, пальто и ушла из дому.
Был светлый зимний день. Падал снег, очень легкий и сухой. Около киосков «Союзпечати» люди разворачивали, смотрели газеты, которые только что купили. Снег падал к ним в газеты. Люди их складывали, прятали в карман и уносили снег с собой в газетах. Снег падал на желтые стеклянные стрелки «Переход» и вспыхивал вместе с надписью желтым светом. Проникал во фруктовые киоски и лежал на яблоках и апельсинах. Наполнил большие раковины фонтанов.
