Мариэтта Чудакова - Не для взрослых. Время читать! (сборник)
До тех пор, пока один приятель не сказал мне, что это я напрасно.
И я узнала от него, что давно появились три прекрасных фантаста – Станислав Лем, Айзек Азимов и Рэй Брэдбери... И после этого всех их прочла и восхитилась. Но это – особая тема, к ней со временем вернусь.
У полки (иногда ее называют – золотая полка), на которой стоят вот эти самые книги, которые надо успеть прочитать до 14 – 15 лет (ну в крайнем случае – до 17), есть одно свойство: не все видят те книжки, которые на ней стоят. Кто-то и во всю свою жизнь многих из них так и не увидит – и, конечно, не прочтет. То есть не узнает просто даже названия книг, не прочитать которые так же обидно, как никогда не увидеть, например, другие страны.
Если же кто-то скажет – «Подумаешь, какие дела – ну не прочитаю какую-то книжку!..» – так это все равно, что сказать: «Подумаешь – не увижу какой-то ваш Париж!»Александр Дюма
Не будете же вы кидаться объяснять такому человеку, зачем нужно увидеть в жизни Париж или, скажем, Рим. Просто пожмете плечами, да и все. Кто-то, может, еще у виска пальцем покрутит – соображай, мол, что несешь. И потому же неохота будет вам занудно ему объяснять, почему стоит и даже обязательно нужно прочитать те самые книги, которые задолго до тебя читал весь мир. И все восторгались. И говорили друг другу: «Как, ты еще не читал?»
И когда приятель тебе скажет: «Ты что – читать книжку собрался? Зачем тебе это надо?!», то вряд ли все-таки миллионы людей были глупые, а он – умный. Скорей уж наоборот, вот что я думаю.
Объяснять такому – только зря время тратить. А тем, кто поумней, кто все, о чем мы тут говорили, хорошо понимает и только ждет дельного совета, рада буду помочь.
Укомплектуем постепенно вместе одну за другой ваши золотые полки НЕ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ.
На ней будут стоять и книги русских писателей, и переводные – скажем, французы Жюль Берн или Дюма, американцы О. Генри и Марк Твен, англичане – Стивенсон, Конан-Дойл, Дефо или Честертон и многие другие.Про американцев
Рассказы О. Генри, например, можно как раз читать в любом возрасте – хоть в 10 – 12 лет, хоть в 80. Но почему бы не начать пораньше? Он писал в конце XIX века – начале XX века и изображал Америку этого времени, с ее ковбоями и гангстерами. Начал писать, между прочим, в тюрьме, где три года сидел за растрату (не знаю – справедливо или нет). Поэтому ему пришлось переправлять рассказы в журналы тайно и печатать под псевдонимом (настоящая его фамилия Портер). И вышел на свободу уже известным писателем.
Начните хотя бы с его рассказа «Вождь краснокожих».
Двум американцам с Юга, из штата Алабама, не хватало двух тысяч долларов на проведение, как сами же они простодушно назвали, «жульнической спекуляции земельными участками...» И они похитили единственного сына «самого видного из горожан», десятилетнего рыжего мальца – чтобы получить у отца выкуп. Что из этого вышло – описано очень интересно и смешно. Не буду пересказывать, чтобы не портить вам впечатления. Приведу только последнюю фразу – уж очень она в духе и стиле О. Генри: «Хотя ночь была темная, Билл очень толст, а я умел очень быстро бегать, я нагнал его только в полутора милях от города».
Если уж мы начали с буквы «А» – с американского писателя, то расскажу про еще одного. Он уже тем нам интересен, что одна из его сказок («Легенда об арабском звездочете» – тоже увлекательная) подсказала Пушкину сюжет «Сказки о золотом петушке» (открыла это Анна Ахматова – до нее никто и не догадывался).
Это писатель Вашингтон Ирвинг. Он родился в тот самый год – 1783-й, когда Америка стала Америкой (в России ее стали называть Северо-Американские штаты) – то есть добилась независимости от Британской империи. Будущего писателя и назвали в честь первого президента страны – Джорджа Вашингтона: фамилия президента стала его именем.
Про героя его рассказа «Рип ван Винкль» (это имя практически стало нарицательным – еще и поэтому рассказ надо обязательно прочитать, а то так и не поймете, о чем речь, когда вдруг услышите реплику образованного человека – «Ну, это просто Рип ван Винкль!») автор говорит: «Большим недостатком в характере Рипа было непреодолимое отвращение к производительному труду. Это происходило, однако, не потому, что у него не хватало усидчивости или терпения, – ведь сидел же он сиднем, бывало, на мокром камне с удочкой...Короче говоря, Рип охотно брался за чужие дела, но отнюдь не за собственные; исполнять обязанности отца семейства и содержать ферму в порядке представлялось немыслимым и невозможным».
У него была собака по имени Волк. И вот однажды, чтобы избавиться от работы на ферме, Рип взял ружье и отправился вместе с Волком бродить по лесам. Забрался далеко. И вдруг слышит окрик: «Рип ван Винкль! Рип ван Винкль!» А его Волк тут же «ощетинился, зарычал, прижался к хозяину и замер...» И вот Рип видит странного незнакомца «с густою гривою волос и седой бородой. Одет он был по старинной голландской моде: в суконный камзол, перетянутый у пояса ремнем, и несколько пар штанов, причем верхние, необыкновенно широкие, были украшены сбоку и рядами пуговиц, а у колен – бантами. Он тащил на плече изрядный бочонок, очевидно наполненный водкой, и подавал Рипу знаки, прося его приблизиться и помочь».
Кстати, насчет голландской моды – голландцы рано оказались на американском континенте и даже основали (в 1626 году) город Нью-Йорк, назвав его Новый Амстердам (позже англичане его переназвали).
...И вот эти двое карабкаются вверх по высохшему руслу ручья, попадают в ущелье и, пройдя его, выходят в лощину, «похожую на маленький амфитеатр». И Рип ван Винкль увидел – внизу на площадке «компания странных личностей резалась в кегли. На них было причудливое иноземное платье», а на лицах – суровое выражение. Они молчали; «никогда еще Рипу не доводилось присутствовать при такой унылой забаве». И только стук шаров будил в горах громкое эхо, грохотавшее подобно громовым раскатам.
Спутник молча делает ему знаки – чтоб разносил играющим кубки с вином. А лица у всех игроков «такие странные, такие чужие, такие безжизненные, что у Рипа екнуло сердце и задрожали поджилки».
Отхлебнул потихоньку напитка и Рип – «и нашел, что по вкусу и запаху это – отменная голландская водка». Сделал еще глоток, еще – и «погрузился в глубокий сон». Когда же проснулся на том же самом зеленом бугре – было утро; пса его рядом не было. А «вместо нового, отлично смазанного дробовика, нашел рядом с собою старый кремневый мушкет; ствол был изъеден ржавчиною, замок отвалился, червями источено ложе».А что было с ним дальше – прочитаете, надеюсь, сами.
Читайте Толстого!
1
Я упоминала трилогию Льва Толстого – «Детство», «Отрочество», «Юность».
Уж во всяком случае две первые ее части надо торопиться прочитать. Главное – только открыть книгу и начать. А оторваться – я вам это гарантирую – будет уже трудно. Вот совсем маленькая девятая глава из «Детства» – «Что-то вроде первой любви»:
«...Я смотрел через плечо Катеньки, которая старалась поднять червяка на листочке, подставляя ему его на дороге.
Я заметил, что многие девочки имеют привычку подергивать плечами, стараясь этим движением привести спустившееся платье с открытой шеей на настоящее место. Еще помню, что Мими [1] всегда сердилась за это движение и говорила: «C'est un geste de femme de chambre» [2] . Нагнувшись над червяком, Катенька сделала это самое движение, и в то же время ветер поднял косыночку с ее беленькой шейки. Плечико во время этого движения было на два пальца от моих губ. Я смотрел уже не на червяка, смотрел-смотрел и изо всех сил поцеловал плечо Катеньки. Она не обернулась, но я заметил, что шейка ее и уши покраснели. Володя [3] , не поднимая головы, презрительно сказал:
– Что за нежности?
У меня же были слезы на глазах».
А «Отрочество»? Один рассказ гувернера Карла Ивановича о своей жизни – рассказ, где немецкий мешается с ломаным русским, трудно читать спокойно. Вот он после девяти лет военной службы оказывается в родном доме. «И мое милы маменька выходит из задня дверью. Я сейчас узнал его. "Вы знаете наша Karl", он сказал, посмотрел на мене и, весь бледны, за... дро... жал!.. "Да, я видел его", – я сказал и не смел поднять глаз на нее; сердце у меня пригнуть хотело. "Karl мой жив! – Сказала маменька. – Слава Богу! Где он, мой милый Karl?.." – и он заплакал... Я не мог терпейть... "Маменька! – я сказал, – я ваш Карл!" И он упал мне на рука...»
Карл Иваныч закрыл глаза, и губы его задрожали».
2
Но уж что точно надо прочитать пораньше, лет в 10 – 12, потому что позже такого сильного впечатления может уже и не быть, – это рассказ Л. Толстого «Кавказский пленник».
Само его начало стало уже частью нашей культуры – столько поколений читали его, порою вслух, «с выражением»: «Служил на Кавказе офицером один барин. Звали его Жилин».
