Ольга Форш - Духовик
В печке, за заслонкой
Духовик живет.
Ноги - макаронки,
Луковка - живот.
С дымовой
Головой,
Чародей,
Покажись нам скорей!
Петрик так крепко зажмурил глаза, что перед ним стали плавать разноцветные пятна и голова закружилась: вот-вот подломятся ноги, и он упадет.
Вдруг за заслонкой будто горошинка набухла и лопнула, одна, другая. Дверцы духового шкафа распахнулись - выскочил Духовик.
Луковка в середине, над луковкой длинная дымовая головка с курчавою бородой. Из проткнутых дырок крученым дымом вылезают пять пальцев - мышиные лапки. А ноги - крепкие толстые макароны, в коленях без сгиба.
Как выскочил Духовик, сейчас в лапку взял прутик из веника, а в прутике колдовство.
Сидит Духовик на плите, макаронками в изразцы постукивает, сам себе такт отбивает, свою песню поет:
Тук, тук, тук!
Мой животик - лук,
Макаронки - ноги,
Ходят без дороги;
Дымовая голова
Знает тайные слова.
Тук, тук, тук!
Я не зря стучу:
Становитесь в круг,
Превращу, превращу...
Нянюшке старой чудится, будто это дождик идет, кап да кап; а звери и насекомые вмиг догадались, что стучит Духовик.
Вот полезли из щелок тараканы, клопы, уховертки, все домашнее побросали. С потолка мухи попадали: так заспешили, что из ума у них вон, что летать умеют, крылышки свои посложили, лапки поджали, и бац - прямо на пол к Духовиковым ногам.
Из подполья пришли мыши, крысы. На квартирах одни только мамки с грудными остались.
- Строй-ся! - махнул прутиком Духовик, а в прутике, знают все, колдовство.
Ганька с Петриком поклонились, а за ними и заяц и кот.
А кругом сидят мыши, кота не боятся, на прусаков блохи прыгают, чтобы им лучше видать: блохи ростом ведь крошечки. Духовику все поклонились, все кричат ему:
- Ваше кухенство! Ваше кухенство!
Скомандовал Духовик:
- Строй-ся!
- Кочергу! - заорал из немытой кастрюли Кастрюльник.
- Кочергу! - сказал с важностью Духовик. - Беритесь, кто с кем меняется.
Седые крысы подали в зубах кочергу и, приседая как хорошие дамы, отступили назад.
- Эй, вы, держитесь, сейчас превращение! - заорал снова из немытой кастрюли Кастрюльник. Перегнулся на тоненьких ручках, хихикает. Шишковатый лоб, нос крючком, вместо волос голова кашей измазана, каша на брови сползает.
- Эй, вы, - хихикает, - кто от кочерги руку пустит, рука ногой станет, нога - рукой.
Петрик зажал кочергу в обоих своих кулаках, правый ухватил над левым, а зайчик сверху лапочки положил.
Духовик стукнул макаронками в изразцы и сказал:
- Повторяйте:
Я зайчик, я мальчик.
Мы меняемся:
Мальчик в зайчика,
Зайчик в мальчика
Превращаемся.
Кастрюльник выскочил до половины из своей немытой кастрюли, как гаркнет:
- Ушко в ушко - меняйте душки!
Петрик пригнул свое ухо к уху длинному заячьему и в ту же минуту почувствовал, что оно уже его собственное, что шевелится и дрожит его плоский нос, на губу выбежали седые усы, а задние ноги вот-вот подскочат и хлопнут об пол.
И Петрик-заинька хлопнул что было силы ногами, будто стрельнул пистолетом.
Вдруг из няниной комнаты послышались охи-вздохи, и, завидя свет, няня, шаркая туфлями, направилась прямо в кухню.
Духовик побросал на пол свои макаронные ноги и волшебную луковку, а сам черным дымом ушел живо в дырку для самоварной трубы.
Кастрюльник прикрыл себя крышкой. Ганя шмыгнул в свой чулан, мыши, крысы ударились врассыпную.
Одни тараканы, показавшиеся Петрику вдруг огромными, как щенята, бесстрашно заползали по стенам.
- Петринька, прости господи, что ты здесь делаешь?! - вскрикнула няня и, схватив на руки что-то громадное, понесла его с причитаньями в детскую, а проходя мимо настоящего Петрика, толкнула его туфлей в нос и проворчала:
- Из-за тебя, зверь проклятый, дите заболело.
Петрик собрался было крикнуть, что ему это очень обидно, но из горла вылетел только писк, а когда он поднял руку, чтобы почесать свой зашибленный нос, оказалось, что вместо человечьей руки у него просто-напросто заячья лапка, пушистая, с коготками.
Понял, наконец, Петрик, что вправду обменялся с зайчиком, и, хотя сам этого очень хотел, теперь вдруг обиделся и заплакал.
IV
Итак, мальчик Петрик стал зайчиком, а настоящего зайчика, вошедшего в тело Петрика, няня снесла в постельку, побрызгала с уголька и, подождав, пока он сделал вид, будто спит, пошла обо всем доложить тете Саше.
А зайка, ставший мальчиком, вскочил по привычке на четвереньки, при помощи Гани надел на себя костюм Петрика, перекинул за спину большой мешок со всякой всячиной и ну драла в лес, к Серохвостихе, своей маме.
Уже светало, когда он, наконец, доискался следа. Солнце выплыло из лесу румяное от холода, будто большой красный мячик; первый мороз отполировал землю, и зайчику-превращенке идти с непривычки всего только на двух человечьих ногах было очень трудно. Скользил и хлопался носом. Одно хорошо было - холода не боялся: под одеждою мальчика все еще будто чувствовал свою прежнюю заячью шубку.
- Тетя белочка, как здоровье моей старой мамы? - спросил он пушистую белку, которая кувыркалась через голову ради собственного своего удовольствия.
Белка, увидя подходящего к ней человека, махнула стрелой с одного дерева на другое и уселась на самой верхушке.
- А я твой секрет воробьям расскажу! - крикнул ей вдогонку превращенный зайчик. - Кто в прошлом году крал орехи из соседнего склада? Воробьи белкам скажут, белки хвост тебе выдерут.
Тетя белочка засмеялась. Она поняла, что это зайчик из Серохвостиной норки, колдовством ставший мальчиком, вскочила ему на плечо и сказала:
- Про себя знай да помалкивай, а твоей мамы нора вот тут, как раз под корявыми пнями.
Превращенка-зайчик лег на землю и просунул кудрявую голову в черную нору, где его мать Серохвостиха лежала грустная, вдовая, со впалыми боками и прижатыми ушками.
- Маменька, - сказал зайчик-мальчик по-заячьи, - я ведь старшенький ваш, Серохвост, сменил только с мальчиком шкурку, нате, маменька, вам гостинец. А если вы мне не верите, хотите, скажу, где у вас тайная родинка... Под переднею левою лапкою.
Серохвостиха подняла свою лапку, проверила родинку и сказала:
- Дай я тебя оближу.
Превращенка-заяц вставил в нору свою голову, и зайчиха поласкала его лапками и языком столько, сколько хотела, потом отодвинулась и сказала:
- Подавай гостинец!
Зайчик вытащил из мешка все, что было: орешки, морковки и сахар. Мама его подгребла все это под себя и пустилась зубами точить.
Тупа-та, тупа-ту... сбежались со всех сторон зайцы, зайчихи, ежи и ежихи, даже приплелся один крот седой. Воробьи-любопытники далеко разнесли: пришел с виду мальчик, а на самом-то деле он зайчик.
Звери все превращенку обнюхали, потолкали, потрогали, своего в нем признали. От смеха за животики ухватились, катаются: мальчик, а зайчик!
И опять его трогают, опять нюхают, с сапог гуталин весь слизали, потом стали лестничкой друг дружке на плечи, слепой крот последний, и башлык лапкой тронули: все, все как у человека.
Вдруг на пенышек выскочил старый заяц Ушан Бесхвостый, от которого все здешние зайцы пошли. И сказал превращенке:
- Серохвостин сын и внук Серохвоста, колдовством ставший мальчиком, слушай: не разменивай своей шкуры, будь до самой смерти твоей превращенкой, таскай нам от человека припасы.
Превращенка-зайчик сложил вместе руки и стал изо всей силы звать на помощь Духовика. Он очень ведь мучился, не зная, что делать: своих жалко, но и Петрика обмануть неохота, добрый он. Да и на двух-то ногах всю свою жизнь проходить не великая радость.
- Выручай, Духовик! - просит заинька превращенный, - на двух ногах пяткам больно ходить.
Духовик хотя спал еще, но сейчас встрепенулся и послал честному превращенке наговорную муху-Шептуху.
Муха-Шептуха почистила крылья и, не прожевав даже завтрака, полетела на поиски Петрикова дяди, который давно уже взял извозчика и ездил по городу, ища всюду пропавшего мальчика.
Наговорная муха-Шептуха села дядюшке на ухо и сказала:
- За городом лес, за лесом поле, за полем речка, за речкою хутор, за хутором ляды, вокруг пенышек была земляника, под бывшею земляникою нора, у норы стоит мальчик.
Дядюшка похвалил сам себя за догадливость, отмахнул муху прочь и поехал скорее за город.
- Го-го, - закричал он, увидав издали превращенку-зайчика, которого, конечно, принял за своего племянника Петрика.
Звери кинулись кто куда, а заяц-мальчик сейчас догадался, что Петрикова дядю прислал ему на помощь сам Духовик, и побежал дяде навстречу.
V
Дядя на дороге не говорил ни слова, только, сдав дома мальчика-зайчика нянюшке на руки, сердито буркнул:
- Уложить в постель!
Тетя Саша и няня от радости так мальчика целовали, что даже побранить позабыли, а что он - превращенный зайчик, им совсем невдомек. Это только в лесу разнюхали звери правду, а люди разнюхивать не умеют, они глазам одним верят. А для глаз: зайчик кажется мальчиком, мальчик кажется зайчиком.
