Алексей Пантелеев - Ночка
Но до мельницы мне добежать не пришлось.
Только я из толпы выбралась, не успела на дорогу выйти, вижу навстречу Вася идет. А с ним еще человек пять комсомольцев.
Вася и рта раскрыть не успел, а уж я ему говорю:
- Не ругайся, Васенька! У нас беда.
- Что такое?
- Ночка у нас на той стороне осталась.
Он побледнел. Потом говорит:
- Плевать. Ничего с ней не будет.
Я говорю:
- Как это так ничего не будет? А если ее подстрелят?
- Ну и пусть, - говорит, - подстрелят. Не в этом счастье... Беги домой. Сейчас у них тут стрельба начнется. Бандиты подходят.
Тут я не выдержала и говорю:
- Нет, ты как хочешь, Васька, а я домой не пойду. Я лучше к Стахеевской мельнице побегу.
- Это зачем еще? - говорит.
А один комсомолец языком прищелкнул и говорит:
- Опоздала, девочка!
- Как это опоздала?
- Да так. Опоздала трошки. Наши ребята только что побежали плотину взрывать.
ДЯДЯ ФЕДОР
Что же мне делать было? Домой бежать? Нет, не могла я домой бежать ноги не шли.
На берегу уж никого не осталось, все куда-то попрятались. Только я одна сидела у самой воды и смотрела на тот берег. А мост все еще горел. И вода вокруг него была красная, огненная, блестящая. Пар над водой клубился. Что-то шипело, ломалось, трещало... И мне все чудилось, что на той стороне коровы мычат. А может быть, и не чудилось, может быть, они и правда мычали.
Вдруг где-то близко-близко захлопали по воде весла.
Я голову подняла - вижу: лодка плывет. А в лодке знакомый старик - дядя Федор, охотник.
Он меня тоже заметил, положил весла и кричит:
- Эй! Кто там? На берегу! Тетенька!
А я и ответить не могу. Отвернулась и поскорей слезы глотаю.
Тогда он к берегу пристал, поглядел и узнал меня.
- О! - говорит. - Тетенька-то знакомая. Ты чего ревешь, тетка?
Ну, я ему все рассказала - сквозь слезы-то. Он помолчал, веслом поиграл и говорит:
- Жалко корову.
Потом еще подумал, в затылке почесал, крякнул и говорит:
- Э, была не была! Давай садись поскорей в лодку. Поедем твою буренушку спасать...
У меня сразу и слезы высохли. Я сама лодку от берега отпихнула, на ходу вскочила; дядя Федор ударил по воде веслами, и наша лодочка на всех парах полетела на тот берег.
УСПЕЕМ ИЛИ НЕ УСПЕЕМ?
Я все думала:
"Успеем или не успеем?"
И все на тот берег поглядывала. А там у самого берега очень густой кустарник рос. И вот, я помню, думаю:
"Если мы там, у этих кустов пристанем, - это хорошо. Там можно и лодку спрятать и самим притаиться, если надо будет".
Дядя Федор изо всех сил веслами работал. А мне все казалось - тихо плывем. Я, помню, даже подгоняла его:
- Дядя Федор, давай нажмем! Дядя Федор, поскорей, пожалуйста...
А он только покряхтывал да головой кивал: дескать, ладно, не торопись, успеем...
Вот уж до того берега совсем близко осталось. Вот уж травой запахло. Уж листики на кустах видно стало.
Я на носу сидела. Мне не стерпелось, я встала; думаю - сейчас соскочу на берег. Уж и место себе глазами выбираю посуше.
Вдруг что-то как хрустнет. Я думала - это днище о песок задело. А потом слышу:
- Стой! Кто такие?
Дядя Федор лодку с разгону как повернет. Зубами как заскрипит.
- Садись, - говорит, - девка! Живо! Назад!
А я - не знаю, что со мной сталось, откуда у меня храбрость взялась. "Нет, - думаю, - уж коли так случилось, назад не поеду".
Взяла да и прыгнула в воду.
И - бегом к берегу.
А уж над головой у меня пули свистят. Одна, другая, третья.
Оглянулась, вижу: дядя Федор далеко. Саженей двадцать уж отмахал. Лодка у него, как моторная, бежит. Пена вокруг. А весла над головой так и мелькают, так и мелькают, будто крылышки стрекозиные...
ДОПРОС
Я когда в воду прыгала, мне не страшно было. А как увидела этих бандитов, - ноги затряслись.
Их там не много было: человек пять или шесть. Но я хоть и раньше о них слыхала, а все-таки не думала, что эти бандиты такие страшенные.
Все они с ног до головы оружием обвешаны: бомбами, кинжалами, револьверами. Одеты не по-военному, а как-то чудно, будто на маскарад вырядились. Кто в офицерской шинели, кто в бушлате, кто в шубе овчинной. У одного на голове фуражка без козырька, у другого - папаха, у третьего этакий, как у нас говорят, бриль соломенный. У одного - косынка шелковая в полосочку, а еще у одного - так целая дамская шляпа с пером и с вуалькой.
У меня голова завертелась, когда я на них посмотрела.
Мне бы бежать надо, пока они там в дядю Федю стреляли. А я - не могу. Ноги не двигаются. Стою по колено в воде и смотрю, как наша лодочка от бандитов удирает.
Дядя Федор так и ушел от них невредимый.
Рассердились бандиты. Плюнули. Заругались. И сразу на меня накинулись.
- Ты кто, - говорят, - такая? Тебе что здесь требуется?
А я забубнила чего-то, заплакала. Потом говорю:
- Я, дяденьки, за Ночкой приехала.
- Ты зачем врешь? - говорят. - За какой дочкой? Какая у тебя может быть дочка?
Я говорю:
- Да не за дочкой, а за Ночкой. Это корова у нас так называется...
Который в шляпе с пером, приставил к моему носу наган и говорит:
- А это вот нюхала? А ну, говори правду, а не то зараз дух вышибу...
И так наганом нажал, что носу больно стало.
Я еще громче заплакала и говорю:
- Я вам правду сказала.
- Нет, ты не правду говоришь! Ты врешь! Отвечай: кто тебя сюда послал?
Я говорю:
- Никто меня не посылал. Я за коровой приехала. Пустите меня, пожалуйста, у меня корова с утра недоенная ходит.
Они друг на дружку посмотрели, головами покачали и говорят:
- Ловко придумано. Ничего не скажешь...
А потом этот, который в шляпе, взял меня за плечо, сдавил его со всей силы и говорит:
- А ну, пошли к атаману. Разберемся...
КОРОВЫ
Я всю дорогу плакала. Да так еще плакала, так орала, что даже бандиты не вытерпели. Один какой-то с бородой, в бриле соломенной, остановился и говорит:
- Тьфу! Не могу. Все уши заложило от ее крика.
Тут и другие остановились. Говорят:
- А ну ее! Таскаться с ней... Может, она, и верно, за коровой приехала!
А тот, который в шляпе, ногой топнул и говорит:
- Бросьте! Знаем мы, какие тут у них коровы. Никаких тут коров нема! Тут...
И только сказал "тут" - будто назло ему где-то впереди как загудит:
- М-у-у-у-у!..
Я сразу очухалась и плакать перестала.
Вижу: навстречу нам из лесу на лужок выходят коровы. Впереди - белая, за ней - пегая, потом еще какие-то, а потом - кто вы думаете? А потом вижу Ноченька, красавица наша идет!
Я как закричу:
- Вот она! Вот она, моя корова! Видите - черная, которая с беленькой звездочкой!
И бежать уж хотела. А бандит в шляпе схватил меня за плечо и говорит:
- Стой!
Потом говорит:
- Вот я тебе что скажу. Это твоя корова? Да? Так ты ее позови. Кликни. Если она отзовется, если пойдет, - значит, правда. А если не пойдет, значит, неправда, значит, ты брешешь, значит, ты - красный разведчик.
ИСПЫТАНИЕ
Я обрадовалась. Говорю:
- Ладно!
А сама думаю:
"А вдруг не пойдет Ночка? Вдруг не откликнется?" Ведь все-таки, сами понимаете, это корова, а не собака...
Вздохнула я тихонечко и говорю:
- Ноченька! Ночка!..
Она - хоть бы что. Даже головы не повернула. Идет, не спешит, травку жует.
Тогда я погромче говорю:
- Ночь, Ночь, Ноченька!
Вижу - Ноченька голову подняла, губами шевелит, будто воздух нюхает. А потом в мою сторону посмотрела и пошла. А я - к ней навстречу.
За шею схватила и - целовать. И опять чуть не плачу.
- Ноченька ты моя, Ноченька! - говорю. - Бедная ты моя, бедная! Вымечко-то у тебя как разбухло. Пить ты, наверное, хочешь, бедняжечка!..
А Ночка меня узнала, трется об меня и локоть мне своим шершавым языком лижет.
Тут уж, конечно, бандитам пришлось поверить, что я за коровой приехала, а не за чем-нибудь. Даже этот, который в дамской шляпе, и тот поверил.
- Ну что ж, - говорит. - Твое счастье. Шут с тобой! Забирай свою дочку или бочку и - катись отсюдова.
А я думаю:
"Куда же мне катиться?"
Потом думаю:
"Ясно - куда. К Стахеевской мельнице. Сейчас, как они только уйдут, я потихонечку по кустикам да по залескам и погоню мою Ночку к плотине. Может, успею еще. Может, еще наши ребята, на счастье, не взорвут ее к тому времени..."
АТАМАН СОКОЛОВСКИЙ
Но и тут мне не повезло.
Только мы с бандитами разговор кончили, не успели попрощаться, слышу: копыта стучат. Вижу: из лесу на лужайку всадники скачут.
Мои бандиты, как увидели их, испугались чего-то, побледнели.
- А ну, - говорят, - ребята, сторонись! Атаман едет!
А он, атаман этот, к ним подскакал, плеткой взмахнул и кричит:
- Вы чего тут треплетесь?.. Варнаки!..
Сам он усатый, в папахе, седло у него шелком вышито, а на боку целых две сабли - одна с золотой рукояткой, а другая с серебряной. Бандиты, я вижу, еще больше испугались, потемнели все и говорят:
- Да ты не ругайся, Соколовский. Чего там. Мы же в разведке тут.
А он их не слушает. Кричит:
