Дарья Доцук - Мандариновая пора
– В школе кормят только этим? – осторожно спросил он у мамы, когда мыл посуду.
– Что значит «этим»? – возмутилась мама, вытирая чистые тарелки. – Нормальная еда.
– Но ты сказала, что в школе только такое дают.
– Ну это я так… Не бойся, в школе разнообразное питание.
– Типа чего? – не унимался Паша.
– Ой, ну я не знаю…Котлеты, гречка, голубцы, плов, гуляш, наверное.
Паша вздохнул. Эти названия ему ни о чём не говорили. Местная кухня была для него большой загадкой. Мама дома никогда не готовила. Готовила тётушка Лан. А уж как она готовила! О сосисках с пюре, наверное, и не слышала. Да если бы и слышала, всё равно предпочла бы что-нибудь повкуснее.
Когда у няни был выходной, родители водили Пашу в кафе. Так получалось намного дешевле, чем готовить дома. Даже во время редких дачных каникул Паша не попробовал ни одного незнакомого блюда. Бабушка не давала внуку ничего непривычного, опасаясь за его желудок, поэтому варила макароны, делала салаты или жарила курицу. То есть то, что едят везде. Даже «эти восточные варвары», как она выражалась. Пашу всегда смешили её слова, ведь именно так – восточными варварами – народ тётушки Лан в старину называл европейцев, потому что корабли колонизаторов приходили по морю, а море лежит на востоке.
Паша пожалел, что напоследок не наелся как следует. И что не привёз с собой пару пачек рисовой бумаги и лапши. Мама запретила брать продукты. «Не на Крайний Север», – проворчала. Сейчас бы пожарить креветок, отварить лапши и скатать десяток немов[2]. Или пойти в ресторан, где вот уже сто лет подают только одно блюдо – «тя ка», рыбу в соусе из водомерок с лапшой и арахисом. Да что там – и у дверей-то постоять приятно, хоть запах «тя ка» услышать.
4. Лошадь, привидение и могильный холм
Оказалось, что в новой школе Паша наряду с английским обязательно должен учить немецкий. Паша по-немецки ни слова не знал, но, к родительскому счастью, соседка по даче как раз преподавала этот язык и согласилась с Пашей позаниматься. Так что лето было испорчено.
Ничего скучнее уроков немецкого Паша и представить не мог. Грамматика упорно не задерживалась в голове и таинственным образом куда-то испарялась, стоило соседке затворить за собой калитку. Паша уже начинал подозревать, что какие-нибудь Люди в чёрном намеренно стирают ему память. Оставалось лишь с ужасом ждать сентября, когда придёт пора проявить знания. Вернее, их полное отсутствие.
Паша старательно повторял за соседкой все эти нелепые слова и зубодробительные фразы, но думал совершенно о другом – о том, насколько странные и чудные эти западные языки. В них нет ни капли восточной загадки, фантазии и многозначности.
– Давай ещё разок. Это же так просто: der Zug! Поезд! – не сдавалась соседка, тыча пальцем в учебник.
Паша обречённо воспроизводил «дер цуг», но оказывалось, что надо не «цуг», а «цукь». Соседка цукала снова и снова – цукь, цукь, цукь! И от этого «цуканья» у Паши кружилась голова и сводило скулы.
Он злился, потому что неподъёмный словарь немецкого выглядел, как собрание сочинений всех-всех писателей из школьной программы. В нём страницы будто на глазах множились, и он всё толстел и толстел, довольный.
Беда какая-то с этими словарями. Новые слова каждый день появляются. Изобрели что-то – надо название дать и первым делом в словарь внести. Кому по силам всё это запомнить? Нет бы сделать, как в языке тётушки Лан: слов мало, а грамматики вообще ноль. Только произносить правильно нужно, как песню, по шести тонам, да и тут любой сообразит – поверх слова все тона значками записаны.
На языке тётушки Лан «поезд» – это «огненная повозка», «ракета» – «огненная стрела», да даже «кенгуру» – «большая мышь с мешком». Сразу понятно, о чём речь. Вот попадёт кто-то из далёкого прошлого в современность, увидит поезда и ракеты, и сразу догадается, что к чему. «Вон огненная стрела взлетает!» – ему объяснят.
– Ну что такое! – сердилась учительница. – Ты там у себя один и тот же слог на шесть разных тонов сказать мог, а «der Zug» не можешь? Можешь, конечно, только ленишься! Давай-ка, постарайся!
Паша старался, выпячивал подбородок и сворачивал губы в трубочку, но пользы от этого не было никакой. Посмотрел бы он, как соседка поговорила бы на его языке. Для неё «ма» бывает только в одном виде, но именно от тона зависит, во что превратится «ма» – в привидение, в лошадь, в щёку, в рисовую рассаду или в могильный холм. Вот такая магия. Не то, что её «цукь»!
К счастью, немецкая пытка рано или поздно заканчивалась и Паша мог немного отдохнуть – покататься на велосипеде, поиграть в бадминтон, искупаться в неглубокой речке и пусть ненадолго, но забыть обо всех неприятностях, которые поджидают его в школе. Он не решался лишний раз думать о новых одноклассниках и о том, как они его воспримут. Воспримут ли?
5. Чаепитие
Родители всё время торчали в городе – обставляли и приводили в порядок квартиру. С собой они привезли множество вещей: ротанговое кресло, разные статуэтки, плетёные и лаковые шкатулки, бамбуковые циновки и инкрустированные перламутром картины, которых за тринадцать лет им надарили столько, что хватит на небольшую галерею.
Но все эти предметы, так славно смотревшиеся в их доме там, мгновенно потускнели здесь. А удобное ротанговое кресло через пару недель и вовсе рассохлось и развалилось.
И Паша чувствовал себя точно так же, как это несчастное кресло. Ему тоже не хватало пряного, влажного воздуха тропиков. Казалось, он даже перестал дышать полной грудью.
После обеда Паша предлагал бабушке маленькую, немногим крупнее напёрстка, фарфоровую чашечку зелёного чая с цветками лотоса. Бабушка в ответ вручала внуку большую стеклянную кружку чёрного чая с малиновым вареньем.
Бабушка жаловалась, что зелёный чай слишком горький и от лотоса першит в горле. А у Паши от засахаренного варенья слипались губы.
Бабушка предавалась сладостным воспоминаниям о том, как в детстве пила чай из этого самого самовара, сидя в этой самой беседке под яблоней.
Паша кивал, но его мысли были далеко – на веранде особняка, построенного ещё французами в XIX веке, во время колонизации Индокитая[3].
Он вспоминал, как мама, набросив на плечи лёгкий шёлковый платок, проверяла тетради: она преподавала в Клубе друзей русского языка. Иногда, обмахиваясь веером, сетовала на жару, от которой спасал лишь бодрящий зелёный чай. Она так и не привыкла к палящему солнцу и радовалась, когда с приходом зимы начинались затяжные тропические ливни, подгоняемые с моря тайфунами.
Папа в просторной шёлковой рубахе увлечённо читал местную газету и делал пометки для своих статей.
А Паша с тётушкой Лан просто сидели в ротанговых креслах, наблюдая за тем, что происходит за забором. Вот бойкая соседская девчушка лет пяти украдкой перегибается через ограду, чтобы стянуть с дерева в саду розовый с множеством зелёных «рожек» драконий фрукт. Внутри у него сладкая белая с чёрными точками мякоть… Девчушка знает, что за эту маленькую шалость ей ничего не будет: разморённые полуденной духотой, хозяева не слишком-то хотят покидать прохладную тень веранды, чтобы охранять драконий фрукт.
На улице, где в особняке лимонного цвета с тёмно-зелёными ставнями жили Паша и его родители, днём тише, чем обычно. Все кругом отдыхают после обеда, набираются сил и отпаивают друг друга зелёным чаем. Через полчаса, когда папе нужно будет возвращаться на работу, улица снова наполнится громкими разговорами, спорами и рёвом скутеров.
Папа по старинке ездил на работу на велосипеде с плетёной корзинкой у руля и вечером, по пути домой, привозил с рынка фрукты. Паша редко ужинал чем-то, кроме фруктов. Особенно ему нравились рамбутаны, потому что по вкусу они напоминают мармеладную конфету.
Паше после обеда торопиться некуда. Он уже вернулся из школы и скоро, едва спадёт жара, поедет в гости к своей однокласснице Анне Ву. Она крошечная и худенькая, как Дюймовочка, хоть и Пашина ровесница. Под присмотром тётушки Лан они пойдут гулять вокруг озера Возвращённого меча, окружённого высокими ивами, и любоваться Башней черепахи на зелёном островке посреди озера.
Паша привык, что его не пропускает ни один прохожий. Все останавливаются, чтобы изучить его пухлые розовые щёки и светлую кожу. «Тяу, тяу» – ласково приговаривают они, поглаживая Пашу по голове. Анна смеётся и небольно щиплет Пашу за щёку, показывая, как ещё можно делать. И прохожие, улыбаясь, повторяют за ней. Что это за диковинное создание? Что за милый «восточный варвар», который почему-то щебечет на нашем языке? – удивляются они.
Тётушка Лан одобрительно кивает незнакомцам – ей приятно, что её Тяу Че всегда в центре внимания.
6. Как отдыхают божества
То, что он очутился в волшебном королевстве, Паша уяснил сразу, едва научился понимать легенды тётушки Лан. Она знала наизусть все старинные предания и любила рассказывать их во время прогулок или удобно устроившись на веранде. Чаще всего она говорила о чудесных величавых драконах, обитающих в морских гротах, потому что драконы священны, подобны божествам и духам, они – предки всего народа.
