Анатолий Алексин - Позавчера и послезавтра
- Как вам будет угодно, - сказала она.
Я понял, что без аккомпанемента мой голос будет совсем уж беззащитным и одиноким. Со страху я громко, будто конферансье объявил:
- Визе! Детская песенка из оперы "Кармен"!
Эту песенку мы как-то разучивали на уроке пения в школе.
- Правильно! - воскликнул Виктор Макарович. - Оперу "Кармен" написал Жорж Визе. - И, обратившись к Маргарите Васильевне, добавил: - Он любит музыку!
Она негромко хлопнула крышкой рояля, словно поставила точку.
- Мы с вами никогда не обманываем детей, Виктор Макарович. У мальчика нет ни слуха, ни голоса. Ни чувства ритма!
"Весь в отца!" - сказал я себе.
Повернувшись к маме, Маргарита Васильевна повторила:
- Ни голоса и ни слуха! Но от этого не умирают.
Мама взяла меня под руку и гордо выпрямилась.
- Не волнуйтесь, пожалуйста, - поспешил успокоить ее.
Виктор Макарович. - Голос у него, безусловно, есть...
- Голос и слух есть у каждого человека. Кроме, конечно, глухонемых! объяснила Маргарита Васильевна.
Мама опять выпрямилась.
Виктор Макарович остановил ее: кажется, ему не хотелось со мной расставаться.
- А ну-ка, произнеси еще раз: "Визе!" И так далее...
Я произнес.
Виктор Макарович победоносно взглянул на свою помощницу:
- Слыхали?! А вы говорите: "Нет голоса". Нам ведь нужен ведущий программу - мальчик с открытым и приятным лицом!
Мама застегнула мою куртку на все пуговицы.
- Вы согласны, чтобы он стал ведущим? - спросил Виктор Макарович.
- Ведущим? Согласна, - ответила мама.
Сама она на следующий день записалась в литературный кружок, поскольку в тот период сочиняла стихи.
2
По профессии мама бухгалтер. И не простой бухгалтер, а главный! Слово "бухгалтер" маме не нравится, и она называет себя "финансистом".
- Мама - талантливый финансист! - говорит папа.
Очень давно, кажется, до моего появления на свет ктото сказал о маме: "Финансы поют романсы". Мы переезжали с места на место, и это длинное прозвище загадочным образом следовало за нами. Словно кто-то сообщал о нем по радио или по телефону.
- Ты понимаешь, - объяснил мне отец, - мама талантлива во всем, за что бы она ни бралась. Абсолютно во всем!
Это - одаренная натура. Такие натуры типичны для Руси...
Ну, вспомни хотя бы Шаляпина или Бородина. Один по воскресеньям сочинял музыку, а другой между делом великолепно рисовал. Для них это тоже было как бы самодеятельностью!
Отец говорит тихо. Он считает себя не вправе повышать голос. От этого слова его кажутся очень продуманными и убедительными. Когда человек говорит громко или кричит, я всегда думаю, что он это делает сгоряча, что голос неточно передает его мысли и чувства.
О маминых талантах отец говорит почти шепотом, будто раскрывает какую-то священную тайну.
Мама действительно, как я уже говорил, и своей бухгалтерией руководит, и поет, и сочиняет, стихи... Она умеет чинить телефон и дверной замок, если они ломаются.
Есть у мамы еще одна удивительная особенность. Она помнит имена, отчества и фамилии всех сослуживцев, с которыми когда-либо работала, всех наших дальних и близких родственников. Она помнит все важные даты в жизни этих людей: когда родились, когда поженились... Эти даты записаны у мамы в особом блокнотике, в который она почти никогда не заглядывает.
- Уникальная память! - тихо восхищается папа.
И всех этих людей мама поздравляет с разными торжествами. Перед 1 Мая и Новым годом мама до глубокой ночи просиживает над горой поздравительных открыток. Ей отвечают. Правда, не все... Но и тем, кто не отвечает, мама продолжает писать.
- Не подумай только, что это бухгалтерская дотошность, - объяснил мне отец, - Они живут в ее сердце... А не просто в памяти. Понимаешь?
У папы есть другая особенность: он любит восторгаться людьми. А в некоторых просто влюбляется.
На строительстве металлургического завода папа влюбился в Лукьянова. Это был заместитель начальника стройки.
- Одаренная натура. Творческая личность! - говорил отец.
У отца тоже есть прозвище: "Тайный советник". Его придумала мама. И только она его так называет.
С отцом и правда часто советуются - главным образом, одаренные личности и творческие натуры.
Лукьянов же советовался то с отцом, то с мамой.
- Ты заметил: он здоровается только с тем, кто ему на этот раз нужен? спросила как-то у отца мама.
Так как я не был нужен Лукьянову никогда, он со мнойвообще не здоровался.
- Представь себе масштаб его забот! - тихо воскликнул отец. - Просто нет времени на лишнее слово, на лишнюю фразу.
- Он хоть раз спросил, как ты себя чувствуешь? Лично моим здоровьем он не интересовался ни разу.
- У него нет времени на этикет. Но если бы мы заболели, он бы помог. Не сомневаюсь.
- А почему он не приходит к нам в гости? - спросил я.
Мне было интересно посмотреть на Лукьянова.
- В наш век телефон все чаще заменяет живое человеческое общение, объяснила мне мама.
- Ну, в том, что в сутках всего двадцать четыре часа, Лукьянов не виноват, - возразил отец.
- Нет времени? - задумчиво произнесла мама. - Это правда... На нем держится стройка!
- Ну, почему же? - не согласился отец. - У нас много одаренных людей. Он назвал несколько имен и фамилий. И, обратившись к маме, добавил: - А ты сама? Ни одно правительство не может обойтись без министра финансов!
Мама как будто не услышала последней фразы.
- Лукьянов - голова! - сказала она. - На лету схватывает.
- При этом он советуется, звонит... И всегда смотрит вперед! согласился отец.
Действительно, разговаривая с Лукьяновым, папа и мама то и дело повторяли:
- Вы правы: это - пройденный этап. Надо смотреть в будущее!
Лукьянов даже приснился мне однажды с подзорной трубой в руках: он разглядывал, что делается... там, впереди.
Я не влюбляюсь в людей так часто, как папа. Но одного человека я любил уже больше трех лет. Это был дирижер нашего хора Виктор Макарович.
Взрослые люди утверждают, что трудно объяснить, за что именно любишь человека. Но я бы, мне кажется, мог объяснить...
Во-первых, он раньше всех заметил, что у меня открытое и приятное лицо. Во-вторых, он умел показывать фокусы, играть не только в чехарду, но вообще во все игры.
И обязательно побеждал!
Директора Дома культуры, которого мы прозвали Дирдомом, он обыгрывал на биллиарде. Дирдом очень нервничал и объяснял свои поражения тем, что на нем "вся культура".
"Если бы Лукьянов проиграл Виктору Макаровичу, - подумал я, - он бы, наверное, сказал, что "на нем вся стройка". Неплохо устроились!.."
Я продул Виктору Макаровичу несколько партий в настольный теннис. После чего мне сообщили, что в обыкновенный теннис он играет гораздо лучше, чем в настольный...
Однажды, когда Виктор Макарович обыграл в шахматы девочку из младшей группы нашего хора, я услышал, как Маргарита Васильевна сказала:
- Ну, ей-то вы могли бы и проиграть!
- Зачем унижать ее? - ответил Виктор Макарович. И, испугавшись, что Маргарита Васильевна обидится на него, стал объяснять: - Вы же сами говорите, что детей следует уважать... И нельзя обманывать!
С маленькими участниками нашего хора он любил играть в прятки. И они никогда не могли его отыскать.
- У меня и фамилия-то для игр подходящая: Караваев! - говорил он. Каравай, каравай! Кого хочешь, выбирай...
Только одну игру Виктор Макарович отверг прямо у меня на глазах. Он не захотел играть в поддавки.
- Это какая-то антиигра! - сказал он. - Победа состоит в поражении... Стремиться к тому, чтобы тебя уничтожили?
Не понимаю.
У него на многое были свои особые взгляды. Вот, например, ему не нравилось слово "конферансье". Слово "ведущий" казалось ему нескромным. И он прозвал меня "объявлялой".
"Объявляла" - так меня все и звали.
- Ты как бы разведчик, - объяснил мне Виктор Макарович. - Ты первый начинаешь общение с залом. Твой голос звучит еще до того, как я взмахну рукой, до того, как зазвучит музыка... Ты должен зарядить людей вниманием, интересом. Это очень ответственно! Ты как бы наша обложка.
А обложка в книге - не последнее дело. Можно даже сказать, первое: с нее все начинается. Надо не просто произносить фамилии композиторов и названия песен, а голосом своим выражать отношение и к сочинителю и к его музыке...
А чтобы иметь свое отношение, ты должен знать!
В общем, я сидел на всех репетициях.
Виктор Макарович репетировал без пиджака. Он то и дело засовывал рубашку в брюки, как тогда, после игры в чехарду.
- Вы - хор! - напоминал он ребятам. - А что явл-яется синонимом слова "хор"? Кол-лек-тив! Я так считаю... Маргарита-Васильевна, вы согласны со мной?
Она никогда не отвечала на эти его вопросы. Но он уггорно продолжал задавать их.
- Никто не может жить на сцене как бы сам по себе.
И в то же время каждый должен себя ощущать солистом.
В том смысле, что нельзя прятаться за спины впереди стоящих. И за их голоса! В смысле чувства ответственности...
