Анатолий Соболев - Тихий пост
- Дело плохо, - сказал Иван Жохов и обвел всех внимательным взглядом маленьких черных глаз. Кряжистый, с мощной шеей борца, по-медвежьи сутулый, он был на редкость молчалив, а если и говорил, то нехотя, будто забытый долг отдавал. "Великий немой" - звали его матросы. Отличался он и невозмутимым спокойствием. Но сейчас тревога за старшину проступала на его широком и всегда добродушном лице.
- Что же делать, ребята? - спросил Петя Пенов, растерянно хлопая белыми ресницами, и, чтобы услышать какой-то утешительный ответ, снял с одного уха наушник. Он неотрывно сидел у рации: на море тоже бушевало, того и гляди раздастся SOS.
- Искать надо, - ответил Генка Лыткин, прозванный за долговязую нескладную фигуру Фитилем.
- Глядите, что творится, - кивнул Костыря на окно, за которым злобно бился буран.
- Искать, - стоял на своем Курбатов, и лицо его побледнело от решимости.
- С тобой никто не спорит, - сказал Жохов. - Дело в другом. Как искать? Давайте обмозгуем.
- Надо сообщить в штаб, - предложил вконец расстроенный Пенов.
- Сдурел? - Костыря выразительно повертел пальцем у своего виска. Панику поднимать.
- Штаб тут не поможет, - сказал Курбатов. - Сами найдем.
- Вот притихнет малость - и найдем, - уверенно заявил Костыря.
- Неделю будет реветь - неделю ждать будешь? - спросил Пенов. - Он замерзнет.
- Не каркай раньше времени, - огрызнулся Костыря. - Он сибиряк, он знает, что делать. Ему эта буря - раз плюнуть, не то что мне, одесситу. Я человек южный, мороз мне не в жилу.
- В сугроб надо залезать, - сказал Курбатов. - У меня дед так спасся. В степи буран его застал. Три дня в сугробе просидел. Живой остался. Даже не обморозился.
- Раз на раз не сходится, - подал голос Жохов.
- Время же идет! - чуть не стонал Пенов. - Чего вы?
- Давай еще постреляем и покричим, - предложил Жохов и вышел из помещения.
Матросы еще кричали и стреляли.
Ветер сбивал с ног, не давал шагу шагнуть. А главное, не знали они, куда идти, в какой стороне искать Чупахина. Ловушки у него стояли везде. У которой из них застала его пурга?
Когда вернулись в дом, Жохов решительно сказал товарищам:
- Все. Больше ждать нельзя. Слушай мою команду. - Он внимательно оглядел всех. - Со мной идут Курбатов и Костыря.
- Как так? - спросил Генка Лыткин. - А я?
- Со мной пойдут сильные, а ты слабый, - отрезал Жохов и свел широкие густые брови.
- Какой я слабый?! - возмутился Лыткин. - Тоже мне - определил!
- Ты что, хочешь пост оголить? - спросил Костыря, чувствуя свое превосходство над Лыткиным. - А если с нами что стрясется, тогда пост как?
Лыткин нехотя отступил перед доводами Костыри и буркнул:
- Возьмите конец. Привяжите к дому и идите по нему.
- Идея! - одобрил Костыря и хлопнул Генку по плечу. - Не голова, а сельсовет.
Лыткин недовольно дернул плечом, он совсем не разделял настроения Костыри.
- Костыря, бери конец, - приказал Жохов.
Вышли из дому, привязали тонкий пеньковый канат к стойке у крыльца и, распутывая бухту и держась друг за друга, двинулись в белую темень. Ветер сбивал с ног. Ребята падали, поднимались и упорно двигались в ревущую белесую мглу. Кричали. У поста стрелял Генка Лыткин.
Вдруг под ноги Курбатову, который шел вторым за Жоховым, подкатило сбоку что-то круглое и черное. Виктор испугался. Кто знает, что тут может носиться по тундре! Но тотчас рассмотрел - шапка, чупахинская.
- Смотрите! - крикнул он и захлебнулся ветром. - Шапка!
Он схватил ее и показал. Неужели!..
- Пошли на ветер! - закричал Жохов, поворачиваясь спиной к ветру. Ее оттуда ветром пригнало. Он там!
- Конец кончился! - крикнул, пересиливая пургу, Костыря и подергал за канат.
- Стой тут! - приказал Жохов. - С места не сходи, а мы еще походим вблизи. Пошли! - махнул он Курбатову.
- Пошли! - кивнул Виктор и схватил Жохова за рукав полушубка.
Костыря, оставшийся на месте, сгинул в пурге.
Держась друг за друга, Жохов и Курбатов шли в снежной коловерти. Кричали. Прислушивались. В ответ - свирепый вой ветра. Выбились из сил. И уже хотели поворачивать назад, как Жохов налетел на что-то. Нагнулся.
Из сугроба торчал конец лыжи.
- Лыжа! - заорал он. - Здесь он!
Подергали за лыжу. С того конца, из-под сугроба, тоже дернули.
- Здесь он, живой! - радостно закричал Курбатов и стал яростно разгребать снег.
Они быстро разрыли сугроб. Из логова вылез Чупахин, Виктор облапил его и затряс.
- Живой, Вася, живой! Как тебя угораздило! Еле нашли.
Жохов кричал:
- Тут же совсем рядом! Метров сто до поста!
Чупахин молчал. Жалкая улыбка кривила ему губы, и он отворачивался, боясь, что подчиненные увидят его слабость.
- А где добыча? - спросил Виктор.
Чупахин безнадежно махнул рукой. Песцов он потерял, когда его несло по склону и крутило через голову.
- Пошли, пошли! - торопил Жохов.
Двинулись побыстрее к посту. Прошли мимо Костыри, не заметили. И только когда налетели на канат, подергали ему. Собирая канат кольцами на руку, из белой мглы появился Костыря. Увидел Чупахина, полез обниматься.
- Давай, давай! - торопил Жохов. - Пошли!
По канату вернулись в пост.
* * *
И снова жизнь на посту вошла в свою колею, снова потянулись длинные и скучные сутки, наполненные однообразными вахтами на смотровой площадке, дежурством по камбузу, изучением уставов, стрельбой по целям и строевой подготовкой.
Чупахин был беспощаден и весь день до отказа забивал всяческой работой, как на большом образцовом корабле.
Наутро после того дня, когда он чуть не погиб, Чупахин, проверяя вахтенный журнал, обнаружил - нет записи о том, что произошло накануне.
- Почему не записано? - спросил он Костырю, который вел этот журнал.
- А зачем? - удивился Костыря. - Нашли же тебя.
- В вахтенном журнале должно быть записано все, что произошло на посту.
- Тебе влетит от начальства, - предупредил Костыря.
- Порядок есть порядок, вахтенный журнал есть вахтенный журнал. Понятно? А пока за нарушение службы один наряд вне очереди. Выдраишь палубу.
Костыря с искренним изумлением спросил:
- Ты что, чокнулся?
- Два наряда вне очереди! - повысил голос Чупахин. - Один за журнал, другой за пререкания. Повторите!
- Есть два наряда! - откозырял Костыря и уже другим тоном спросил: Ну что ты за человек - все время придираешься!
- Дисциплина должна быть. Так что давай начинай драить палубу. Понял?
- Чего тут не понять. Ходячий устав ты.
- Без разговорчиков. А то еще накину. Выполняй приказ.
- Есть! - буркнул Костыря.
Когда Чупахин вышел из кубрика, Костыря сказал Жохову, чистившему оружие:
- "Палуба, палуба". Какая это палуба! Смех сказать. Пол обыкновенный. А он все как на корабле. Спасли человека на свою шею.
- Говори, да не заговаривайся, - оборвал его Жохов.
- Да я в шутку, чего ты окрысился.
- Взаправду или в шутку, а языком не трепли.
- Ладно, ладно - я же не всерьез, - сдался Костыря. - У меня всегда так. Я вот раз мужика из воды вытащил, а он на меня драться полез.
- Правильно сделал, - Жохов хмуро поглядел на Костырю.
- Да ты послушай сначала, а потом резолюцию накладывай.
- Ну.
- Вот тебе и ну. Тонет, понимаешь, мужик, пьяный, а я на спасательной станции работал, "жмуриков" из воды таскал.
- Ну.
- Чего ты заладил: ну да ну. Кобыла я тебе? Так вот, тонет мужик.
- Слышал.
- Слушай дальше. Такого не услышишь. Вытащил я его, как говорится, с риском для жизни. Заволок в лодку, к берегу пригребаю. А по берегу его жена бегает, волосы на себе рвет, в крике заходится. Ну успокоил ее: живой, мол. Откачали мужика. Оклемался он, встал. А жена ему и говорит: "Митя, родный мой, что они над тобой исделали?" Это мы-то! Спасли, а она "что они над тобой исделали?". "Они, - говорит, - тебя за волосья тащили". Мужик ко мне, я ближе всех стоял. Прет медведем. Спрашивает: "Ты как меня достал?" - "За волосы", - говорю. "А кто тебя просил за волосья меня тягать?" А сам наступает на меня, как танк. "Да, - говорю, - сачка не было, чтобы тебя, как сазана, вытаскивать". А он, недолго думая, как врежет мне в нос! От удивления я аж на корму сел. А он орет: "Не имеете права советского человека за волосья тягать! Это вам не ранешнее время! У меня и так этой растительности нехватка!" И опять норовит ударить. Ну я вскочил да как шарахну его. А жена его как завопит: "Караул, убивают!" Двое суток из-за него в КПЗ отсидел, пока в милиции разбирались, кто виноват. Вот и спасай после этого людей. Их спасешь, а они тебя потом... Старшой еще вам всем по наряду сунет. Вот узнает, что два диска патронов высадили в белый свет, так сунет. И до чего он эти наряды любит! Офицеров нету, а он старается. На физзарядку гоняет. А кому она нужна?
Физзарядка была больным местом Костыри. Он любил поспать, а Чупахин поднимал всех в шесть утра и выгонял из дому, несмотря на погоду. Полчаса бегали, прыгали, выполняли комплекс гимнастических упражнений. Жохов выжимал несколько раз большой камень, лежащий у входа в пост. Этот камень никто не мог поднять, только Жохов. Правда, еще Чупахин мог оторвать от земли. А Жохов поднимал его над головой.
