Ефим Чеповецкий - Сказочные повести. Выпуск пятый
— А эта сказка как называется? — спросил Колька, проводя пальцем по хитрой извилистой дорожке, проложенной пониже.
— Это не сказка. Это правда, — ответил Типограф. — А называется эта правда «Слава, слава древоточцам! Как они съели дом».
— Жуки-древоточцы, значит, — пояснил Большой Долгоносик.
— Дом? — удивился Калька. — Целый дом? Как же они его съели?
— Очень просто, — сказал Типограф. — В труху источили. Весь — от пола до потолка.
— Неужели маленькие жуки могут съесть дом?
— Ха! Чего там — дом! Один раз, говорят, жуки целую деревню съели и еще мост через реку в придачу. Я про это тоже написал. Только с другой стороны елки.
— У нас в поселке есть доска для газет, так на нее газеты тоже с двух сторон наклеивают, — сказал Колька. — Кто хочет, с одной стороны читает, кто хочет — с другой. Совсем как у вас.
Типограф с презрением передернул усами.
— У нас не читают, тут живут одни невежи. Все сплошь неграмотные. Мне приходится самому и писать и читать. А ты… то есть вы… умеете читать?
— Умею, — ответил Колька.
— Тогда я вам покажу кое-что поинтереснее. Я там написал так уж написал! Про самого Главного Короеда. Пошли, тут недалеко. А тебе, дорогой, — повернулся он к Большому Долгоносику, — не стоит с нами ходить, ты все равно ничего не поймешь.
— Ладно, — согласился Большой Долгоносик. — Я тут подожду.
Типограф поправил бант и пополз вперед, приговаривая:
— Вы не пожалеете времени и сил, потраченных на эту экскурсию. Вы увидите самое лучшее мое произведение. Смотреть на него надо сверху. Вот хотя бы с этой елки. Ползите, то есть лезьте за мной.
Типограф стал взбираться вверх. Калька за ним.
— Вон оно! — с гордостью произнес жук, показывая куда-то в сторону поселка. — Видите?
Колька изо всех сил вглядывался в ближайшие сухие стволы и наконец честно признался:
— Нет, не вижу.
— Да вон, на осине. На зеленой осине такое белое. Видите?
Тут Колька разглядел, что показывал ему Типограф, и рассмеялся:
— Про какого же там Главного Короеда? Там написано: «Здесь был Коля Кочерыжки». Я, значит. И надпись я вырезал.
Типограф смутился, завертелся и чуть не свалился вниз.
— Умоляю, говорите потише! Я не знал, что это ваше. Я думал, это ничье. Я уже всем сказал, что это я написал там про Главного Короеда.
— Но ведь все равно все придут и увидят, что это не про Короеда.
— Нет, нет! — замахал лапками Типограф. — Они ничего не увидят, они же не умеют читать. По правде говоря, я тоже не умею, но я не виноват, что все думают, будто я ученый. Сам Главный Короед всегда советуется со мной. А что будет со мной теперь?
Типограф заплакал. По его банту покатились слезы.
Коле стало жалко жука.
— Ладно, пусть эта надпись будет твоя, — сказал он. — А я, если захочу, еще что-нибудь вырежу.
— Пусть моя? — закричал Типограф. — Ты… То есть вы, дарите ее мне?
— Дарю.
— Насовсем?
— Насовсем.
— И никому не скажете, что ее выгрызли вы?
— Никому.
— Вот спасибо! Вот спасибо!
В это время показался Большой Долгоносик. Он бежал, радостно подпрыгивая: наконец-то нашелся Главный Короед. Оказывается, он перебрался из Короедска, из своей ели, в загородную сосну, чтобы городской шум не мешал ему думать.
Когда Калька с Большим Долгоносиком скрылись за деревьями, к Типографу вернулась его обычная уверенность и надменность.
— Этот Коля умеет читать, — небрежно сказал он окружившим его жукам. — Глядишь, поучится и, может быть, даже писать научится.
Колька становится короедом
— Стой, Коля! — с почтительной дрожью в голосе проговорил Большой Долгоносик, подведя Кольку к толстой блестящей сосне с единственной зеленой веткой на сухой вершине. Этим она отличалась от всех остальных сосен, на которых не было ни одной зеленой иголки.
Сосна Главного Короеда была вся в круглых отверстиях и напоминала небоскреб с тысячью окошек.
Колька заглянул в одно окошко и увидел в углу круглой норки, устланной мелкой древесной пылью, большого черного жука, который спал, покрывшись своими длинными усами.
— Он спит, — сказал Колька.
— Что ты! — возмутился Большой Долгоносик. — Он никогда не спит. Он думает.
Долгоносик тоже заглянул в окошко и со вздохом продолжал:
— Он очень много думает, потому что нам, жукам, с каждым годом становится жить все труднее и труднее. Птицы нас клюют, муравьи на нас нападают, в землю зароешься — землеройки выкапывают, а уж о людях и говорить не приходится. Вот он и думает, почему это все заступаются за деревья, хотя давно известно, что деревья на то и существуют, чтобы их ели мы, жуки.
Большой Долгоносик осторожно тронул лапкой Главного Короеда за плечо.
Тот медленно повернулся к гостям.
— Человек! — вскрикнул он, увидев Кольку, и, поджав лапки, как дохлый, упал на спину.
— Это хороший человек, — сказал Долгоносик. — Это Коля!
Главный Короед приоткрыл один глаз и недоверчиво посмотрел на Кольку.
— Не может быть, — сказал он. — Я живу на свете уже пятый год и ни разу не слышал про хорошего человека. Все они одинаковые, все против нас.
— А этот за нас. У него с деревьями дружба врозь.
Главный Короед открыл другой глаз и поглядел на Кольку.
— Дружба врозь, говоришь?
— Врозь, — подтвердил Калька.
— Что же он делает? — опять повернулся Главный Короед к Большому Долгоносику. — Грызет, пилит, объедает листья или подтачивает стволы?
— Он режет, обдирает и ломает. Всего за полчаса он срезал березу, ободрал кору с осины и сломал черемуху.
— О! — воскликнул Главный Короед и поднялся на нога. — Тогда пусть он живет в нашем городе.
— А еще, — продолжал Большой Долгоносик, — он принес нам чудесную новость.
— Какую же новость?
— Великолепную новость! Есть еда, свежая еда, и ее никто не сторожит.
— Еда? — оживился Главный Короед.
— Да, да! — громким радостным эхом отозвался Большой Долгоносик. — Еда! Много еды!
— Тогда говори скорее, мальчик! — воскликнул Главный Короед.
— Рассказывай про Пионерскую рощу, — сказал Долгоносик, кивнув Кольке. — Ну, рассказывай.
— А чего про нее рассказывать: торчат прутья с листьями, даже палки хорошей в этой роще не вырежешь.
Главный Короед, несмотря на всю свою важность и на то, что всегда говорил только басом, радостно взвизгнул.
Колька действительно попал в Короедск с сообщением о Пионерской роще как нельзя более кстати. Если взрослые жуки-короеды могли кое-как обходиться сухими стволами и пнями, то жучат и разных гусениц надо было кормить свежими листьями и молодыми мягкими веточками. А их-то в Короедске давно уже не хватало. Кроме того, была еще одна причина, почему обрадовался Главный Короед. Но про нее знал только он один и пока держал в тайне.
— О Коля, ты сам не понимаешь, какое важное известие ты нам принес! А что, правда, в этой роще нет людей?
— Я ж объяснил вон ему, — кивнул Колька в сторону Большого Долгоносика. — Роща — пионерская, а все пионеры в школе.
— Где? Где она, эта роща? Как туда проползти?
— Сначала надо идти прямо…
— Прямо, — повторил Главный Короед.
— После свернуть налево…
— Налево, — повторил Главный Короед.
— После повернуть на тропинку…
— На тропинку.
— Тропинка выведет прямо на дорогу, а там уж и рощу видно.
— Видно.
— Очень простая дорога, — сказал Колька.
— Простая, — согласился Главный Короед. — Значит, прямо, налево, а там уж и рощу видно.
— Да нет. Сначала прямо, после налево, после будет тропинка, после…
Ну ладно, если уж вам так хочется в рощу, я могу вас туда проводить.
— Проводить! — обрадовался Главный Короед. — Конечно, проводить!
Пока Колька разговаривал с Главным Короедом, вокруг них собрались все обитатели Короедска. При последних словах они радостно зашумели.
Главный Короед поднял вверх усы и лапу, и шум стих. Бабочки-монашенки опустили головы, трубковерты уселись на ветки, старый Майский Жук, страдавший одышкой, старался не дышать, замерли братья дровосеки.
Главный Короед сказал:
— Его нужно наградить.
Все зашумели одобрительно.
— Но чем его наградить? — спросил Главный Короед.
— Надо найти ему эту, как ее… красную землянику, — сказал Долгоносик.
Главный Короед посмотрел на него с презрением.
— Ха! Как ты мог предложить такое, чего ни один из нас даже в рот не возьмет.
— Я уступлю ему большой трухлявый пень, который нашел только вчера, — сказал Древоточец.
