ОХАЙЕЗА - РАССКАЗЫ
В начале XIX века среди нас жил воин по имени Тамахе. В истории Миннесоты он известен под именем Одноглазого Лакота. Он отличался безумной смелостью и мог похвастаться многими опасными приключениями. Это был единственный Лакот, сражавшийся в войне за независимость Соединённых Штатов на стороне американцев. Все другие были на стороне Англии, главным образом, вследствие того влияния, которое на них оказывали британские купцы.
Тамахе был очень дружен с лейтенантом Пайком, открывшим истоки реки Миссисипи. Гора Пайксберг носит имя этого человека. Но, к несчастью, Тамахе впоследствии стал горьким пьяницей потому, что, когда американцы заняли нашу страну, то каждый старался оказать ему честь, как солдату и разведчику, и угостить его спиртным. Поэтому, в лагере он бывал порой не менее опасен, чем на поле битвы.
Эйятонкави, овдовев молодой, вышла вторично замуж за сына младшего вождя из племени Тамахе и жила среди чужих. Тогда она была ещё молодой, скромной и сдержанной женщиной.
Однажды эта робкая женщина услышала воинский клич и крики женщин. Народ растерянно метался по лагерю в разные стороны, а Тамахе, полупьяный, но в полном боевом вооружении, собирался броситься на какого-то другого воина. Увидев это, Эйятонкави смело кинулась с ножом между двумя воинами, громко вскричав:
– Стой! Я сражалась с воином племени саков. Он был такой же сильный и храбрый, как ты, и убил не одного Лакота. Он бросился на меня с палицей, но я одолела его!
Тамахе был поражён. Несмотря на то, что хмель гудел в его голове, он понял, что надо уступить, иначе ему грозило ужасное унижение – быть побитым женщиной.
Весь лагерь стих, наблюдая эту сцену. Тамахе не мог похвастаться большими подвигами, чем она, и предпочёл уклониться от схватки. С тех пор Эйятонкави стали восхвалять, как миротворицу.
Много лет спустя, она спасла свой народ от большой опасности. Умер вождь Канги Чикула – Маленький Ворон – и так как у него было две жены из разных племён, то сводные братья и их сторонники поссорились из-за права наследования. Два сына из племени Уабаши составили заговор против сына Маленького Ворона, который впоследствии под именем Канги Чикула был одним из вождей во время восстания в Миннесоте.
Братья устроили пышные празднество, пригласили много гостей и выставили много виски. Они надеялись, что в конце празднества, когда почти все напьются, они затеют ссору, во время которой им удастся убить соперников. А потом можно будет сказать, что они были убиты случайно.
Неподалёку от нынешнего города Сент-Пола лежит Мендота. В те времена она была главным торговым центром северо-запада и сборным пунктом Лакотов. На празднество стеклось множество народа, так как устроители пригласили на него всех выдающихся воинов из ближних и дальних лагерей. Приехали и самые крупные торговцы, так как вопрос о наследовании вождя имел для них тоже большое значение.
С утра всё шло хорошо. В честь покойного вождя произносились речи, а затем в палатку старейшин вкатили две бочки виски.
Эйятонкави сидела с женщинами. Вдруг она услышала их тревожные крики. Голоса мужчин становились всё более громкими и грозными. Среди женщин стала расти тревога. Некоторые понесли детей в безопасное место в лес, другие убеждали мужей ехать домой. Вдруг в дверях палатки старейшин выросла знакомая фигура.
– Подобает ли воину проливать кровь своих братьев? Разве перевелись уже все Оджибвеи?
Это говорила Эйятонкави, смелая женщина. Она вступила в круг воинов и стала чуть ли не в сотый раз рассказывать о своих героических подвигах. Она говорила так красноречиво и убедительно, что в конце концов мужчины помирились и спокойно разъехались по домам.
Всю свою жизнь Эйятонкави была яростным врагом виски, в особенности же с того времени, как её брат поплатился жизнью в пьяной драке. Она препятствовала распространению спиртного среди своих соплеменников, причём достигала своей цели ничем иным, как пламенным рассказом о своих подвигах. Кое-кто из Лакотов до сих пор помнит, как она появлялась на мужских пирах. Она умерла всего несколько лет тому назад.
– Ханта, ханта, ух! Уходите, уходите! – кричали при виде её испуганные воины, разбегаясь в разные стороны.
Перед ними вдруг появлялась страшная старуха с вытянутыми вперёд руками, распущенными и растрёпанными волосами, в окровавленной одежде и опустившихся кожаных чулках без подвязок, – и всем казалось, что она возвращается с какой-то великой битвы.
Однажды один из воинов обменял лошадь на бочонок виски и пригласил друзей на угощение. Только успели выпить по первой чарке, как появилась Эйятонкави с большим ножом в левой морщинистой руке и топором в правой. Зычным голосом, сверкая глазами, она начала свой рассказ:
«Слушайте, братья! Лисицы приближаются к нам! Мы не готовы, мы не может им дать отпор! Слушайте, слушайте! Матери и дети плачут от страха. Ваша храбрая сестра Эйятонкави жарит дичь мужу, возвращающемуся с охоты. Но увы! Он ринулся на врага, в самую гущу битвы и падает мёртвым – падает мёртвым на глазах своей молодой жены.
В отчаянии прижимает она своего первенца к груди. Враги подходят всё ближе и ближе, всё громче и громче раздается их воинственный и победный клич!
Первый враг уже вступает в её белую палатку. Она быстро опускает ребёнка к его ногам и готовится к защите. Он нацеливается копьём в её грудь, но она быстро отскакивает в сторону и наносит ему топором смертельный удар. Он, великий воин, падает замертво, он лежит у её ног.
За ним приходит другой – он не знает, какая участь постигла его товарища. Он входит в палатку. Топор со свистом опускается на его голову, украшенную перьями. Слышен только его предсмертный хрип.
Врывается ещё один, большой, сильный, с горделивым убором из орлиных перьев на голове, – врывается с ликующим криком: он думает, что победа за ними.
Это уже третий сильный воин, врывающийся незваным в палатку Эйятонкави. Он убил её мужа. Её сестры бежали в леса, испугавшись его ужасного боевого клича.
Он входит храбрый, горя жаждой подвига и алча крови. Томагавк* уже взметнулся над головой женщины, но… только рукоятка задела её плечо, ибо она молниеносно вонзила нож в его сердце. Мёртвым падает он к её ногам.
Всё глуше и глуше становится лязг оружия. Лакоты оправились и прогнали врага. Ваша сестра победила трёх героев. Она берёт своего первенца на руки, и он, по её велению, наносит своими нежными ручками первый удар каждому мертвецу. Поэтому он имеет право носить орлиные перья, хотя ещё спит в колыбельке.
Громко разносится в честь вашей сестры боевой клич героев Лакотов. Вот как восхваляли её:
– О, Эйятонкави! Вместо того, чтобы валить мощные дубы своим топором, ты выбрала храбрых воинов Лисиц и повалила их».
Так и рассказывала старуха о своём подвиге, и ни один воин не мог похвалиться, что он храбрее её. Тогда нравы были строгими: одним ударом топора разбила она бочонок виски, и драгоценная влага полилась на землю, но никто не осмелился помешать ей.
– Так под ударом топора Эйятонкави течёт кровь врагов Лакотов! – воскликнула она.
МАХПИА ТО
Много-много лет тому назад большая группа Лакотов раскинула летний лагерь в долине реки Шайен. В те времена лошадей обычно привязывали по ночам внутри кольца палаток. Дело в том, что когда индейцы находились во вражеской области, то с обеих сторон не считалось грехом красть лошадей при всяком удобном случае. С заходом солнца юноши и девушки возвращались в лагерь, набрав свежей травы, которая большими охапками красиво свешивалась с их сёдел.
Эти поездки за свежей травой вошли в обычай и пользовались большой популярностью среди молодежи, поскольку в это время было очень удобно встречаться и заводить более тесное знакомство.
Махпиа То – Голубое Небо – хорошенькая дочь вождя, надела своё лучшее кожаное платье, расшитое оленьими зубами, постелила под седло своей пегой лошадки вышитое бисером одеяло и отправилась со своей подругой за травой. Вскоре их обогнали два молодых воина. Юноши закутались в одеяла, и девушки могли видеть только верхнюю часть их лиц, которые они раскрасили и сделали неузнаваемыми. Из-под одеял торчали орлиные перья. У одного из них был лук со стрелами, у другого на руке висел томагавк.
– Ах, хе, хун, хе! – поздоровался один из них.
Скромные девушки ничего не ответили, но резвые лошадки прижали уши и стали, пофыркивая, тянуться к лошадям юношей.
– Ваши животные приветствуют нас, – продолжал юноша.
Девушки многозначительно переглянулись.
Тогда Матоска – Белый Медведь – решительно подъехал к Махпиа То.
– Послушай, я не покажусь тебе слишком дерзким, если снова заговорю о своей любви к тебе? – прошептал он ей. – Быть может, ты дашь мне понять, если не словом, то взором или каким-то поступком, что я тебе не нравлюсь.
