Инбали Изерлес - Зачарованные
– Айла, идем быстрее! Там что-то есть в траве! Я слышу, как оно бормочет!
Я отвела уши назад:
– В траве всегда много всякого.
Папа принес мне шкурку для лапы, брошенную бесшерстными во дворе. Я грызла ее упругую нижнюю часть. Вкус был отличным. И она попискивала, когда я сгибала ее лапами.
– Нет, это совсем другое! – воскликнул Пайри. – Идем, я тебе покажу!
Он ткнул меня носом и лизнул в ухо. Я оставила шкурку для лапы, подтолкнув ее к углу норы, чтобы потом снова взять.
– Это что, какое-то существо с прекрасным голосом?
Я завиляла хвостом в предвкушении. Я пыталась найти певца уже целую луну, но безуспешно.
Бабушка наблюдала за нами от входа в нору:
– Куда это вы собрались, мелкие?
Пайри весело подскочил к ней:
– Там кое-что, бабушка, там, на зеленой полосе! Я хочу показать это Айле. – Он повернулся ко мне. – Нет, это не существо с прекрасным голосом. Оно не поет, иначе бы я не назвал его «это», ну… Ох, ты сама увидишь!
Бабушка притворилась строгой:
– Тебе лучше оставаться здесь, рядом с норой. Я не хочу, чтобы ты в одиночку гонялась за кошками.
– Да там мама на зеленой полосе, – сказала я. – И Пайри сам только что там был, верно?
Мы оба уставились на бабушку с самым умоляющим видом. Ее пушистый нос дрогнул, и я поняла, что она нас отпускает.
– Держитесь ближе к матери! – крикнула она нам вслед, когда мы уже перепрыгивали через упавшую ветку.
Пайри крадучись пошел через колышущуюся траву зеленой полосы, время от времени останавливаясь, вытягивая шею и настораживая уши. Я повторяла его движения, тоже прислушивалась, низко опустила хвост. Трава на зеленой полосе была намного выше, чем на нашем участке. Висевшие на ней капли росы рождали бесчисленные крохотные огоньки, ловя первые лучи поднимавшегося солнца. Роса намочила мою шкуру, пока я кралась в траве.
– Вон там! – прошипел Пайри чуть слышно.
Я насторожила уши. И уловила хриплое… карканье? Это был самый странный звук, какой я только слышала.
– Что это? – беззвучно спросила я.
Мы подкрадывались все ближе, останавливаясь, когда существо снова начинало квакать. Оно никуда не убегало. Мы обогнули куст, направив вперед усы. Оно кричало удивительно громко в тихом утреннем воздухе… разве способно маленькое существо издавать такие звуки? А оно должно было быть маленьким. Оно пряталось впереди, между пучками высоких вьющихся растений.
Я осторожно протянула лапу и отодвинула вьющиеся стебли, а Пайри притаился рядом со мной. То, что я увидела, выглядело как влажный зеленый шар, – это было какое-то мокрое существо не крупнее лисьей лапы. Я придержала стебли, а Пайри осторожно двинулся вперед, низко опустив нос и принюхиваясь. И вдруг зеленый шар подскочил в воздух, вытянув лапы, которые были намного длиннее его тела. Он пролетел над нашими головами, и мы прижали уши.
Как высоко! Как быстро!
Вот уж странное оказалось существо, совсем без хвоста, да еще с таким громким хриплым голосом!
– А, вот вы где, малыши…
К нам спешила мама. Она бросила на траву убитую мышь. Все мысли о зеленом существе были тут же забыты, как только мы впились зубами в еще теплую мышь, рыча и повизгивая. Когда мы все съели, мама заявила, что умоет нас, и принялась вылизывать нам носы мягким розовым языком.
Кончик моего носа был влажным. Я ощущала, как чей-то язык вылизывает мою морду и усы. Я тихо мурлыкнула, думая о мыши и о тех утренних часах на зеленой полосе, с мамой и Пайри.
– Айла, Айла, ты как?
Это не был голос мамы или Пайри.
Кто-то подтолкнул меня носом, легонько дернул за усы.
– Открой глаза. Посмотри на меня, и я тебе помогу.
Влажная трава зеленой полосы исчезла, боль вернулась на свое место, вгрызаясь в заднюю часть моей головы и кусая за язык. Я не хотела открывать глаза… я хотела вернуться на зеленую полосу, но глаза открылись сами, по собственной воле. Сначала я увидела Сиффрина как некую красную тень. Он склонялся ко мне с напряженным видом. Усы Сиффрина раскачивались надо мной, длинные и ровные, и они тоже вздрагивали от напряжения.
На его тонкой мордочке отражался страх.
– Скажи, что не так? Чем больше я пойму, тем лучше смогу понять.
Я моргнула, и по моим глазам словно царапнули кошачьи когти. Я попыталась сглотнуть, но язык распух.
– Голова, – прохрипела я. – Когда я упала назад…
Мой голос звучал очень странно. Он был сдавленным и хриплым, как у того существа с зеленой полосы. Если бы я была такой сильной, чтобы прыгать так, как оно…
– Должно быть, ты ударилась головой. И прикусила язык. Тут кровь…
Сиффрин осторожно облизал мой рот, и я поморщилась. Язык как будто порезали на полоски.
– Ты должна посмотреть на меня, Айла. Посмотри на меня, или я не смогу тебе помочь.
Терзаясь болью, я приподняла голову и посмотрела на Сиффрина. Он все так же казался красно-черным.
Он уставился на меня пристальным взглядом:
– Постарайся не моргать. Ничего страшного… обещаю.
Из-за длинных черных ресниц его глаза казались еще больше. И в их черном центре светилось что-то такое, чего я до сих пор не замечала. Я чувствовала, как его взгляд притягивает меня. Свечение стало ярче, глаза Сиффрина были глубокими, как озеро, янтарь смешивался в них с золотом. Я осознавала, что губы Сиффрина шевелятся, но едва улавливала слова, которые он негромко произносил.
– Касаясь, я ощущаю тебя; глядя, я исцеляю тебя. Силой света Канисты делюсь тем, что имею; мы связаны вместе, и ты невредима.
Я продолжала смотреть ему в глаза, мое тело расслабилось.
Глаза Сиффрина горели оранжевым и желтым. В них обрисовались тонкие линии, развернулись, как бутоны, и закружились, будто листья на ветру. Чудесное сладкое тепло омыло меня, и я вздохнула. Боль в голове отступила куда-то в темный угол, прыгая, как крыса, между запутанными потоками моего сознания. Я не осмеливалась упустить хотя бы миг этого сияния, того солнца, что светило на меня сквозь глаза Сиффрина. Мой язык тихо зашипел, припухлость опала. Мое тело как будто плыло, спокойное и защищенное, ставшее легче воздуха…
«Касаясь, я ощущаю тебя; глядя, я исцеляю тебя…»
Сквозь лучи яркого света я увидела детеныша, заблудившегося среди десятков густых деревьев. Вьющиеся растения цеплялись за усы и хватали его за хвост, и все вокруг пищало, шипело, квакало… Я видела его ужас, когда он звал маму, ощущала острые когти его страха, глубоко впившиеся в мою грудь. Этот детеныш был в отчаянии, он умирал от голода, и он был куда меньше и слабее, чем я теперь, и шкурка у него была еще детской; вряд ли он мог бы выжить в одиночку. Когда он обернулся, я увидела, что его передняя лапа кровоточит. С жалобным плачем он опустился на землю и накрылся хвостом. Я чувствовала страх и понимала тьму, что охватывала его. Я чуяла ядовитую вонь, как от прокисшего молока.
Листья зашуршали под чьими-то лапами.
Это была старая серая лисица с коротким густым хвостом. Она опустила нос и что-то шепнула на ухо детенышу. Детеныш взглянул ей в глаза и слизнул кровь со своей лапы. Лисица остановилась у корней большого дерева с красной корой и принялась копать, непрерывно напевая тихим голосом: «Силой света Канисты делюсь тем, что имею; мы связаны вместе, и ты невредим…»
Хвост лисицы оборачивался вокруг детеныша, когда она вела его в свою нору.
Свет заглянул в долину, полную цветов.
Я была высоко в облаках, там, где парят птицы.
Закат переливался оранжевым и фиолетовым. Черное небо выгнулось над ним бархатной шкуркой. Наверху, в темноте, мигали звезды Канисты, глядя в долину, как задумчивые глаза. Я больше не была потерянной и одинокой среди деревьев. Я обнаружила некую землю, где нет страха или голода.
Сиффрин наконец отодвинулся от меня и моргнул. Я почувствовала, как освобождаюсь от силы его взгляда, мягко уплывая в свой собственный мир. Золотой свет все еще мешал мне видеть, но краски уже возвращались. Я видела очертания больших ушей Сиффрина, когда он стоял надо мной. За его спиной я различала дорогу смерти с ее светящимися шарами, и манглеров, что пристроились вдоль ее каменных берегов.
Сиффрин хмурился:
– Как ты себя чувствуешь?
Я пару раз сглотнула и осторожно повернула шею. Затылок пульсировал болью, но она была не слишком сильной.
– Намного лучше.
Я поднялась на лапы, ощущая, что скоро окончательно исцелюсь. Небо над зданиями уже светлело. От моего дыхания в воздухе возникали клочки белого тумана.
– Поосторожнее, – предостерег меня Сиффрин и отступил назад, когда я потянулась, расправляя все лапы.
Я осмотрела подушечки передних лап. Как только из головы ушла отчаянная боль, я частично вспомнила схватку с лисицами. Шерсть на моей спине поднялась дыбом, когда я бросила взгляд на дорогу смерти.
