Александр Панов - Жизнь только начинается
- Раздевайтесь, молодой человек. Как вас постричь?
- Побрить, - солидно говорит Вася.
Парикмахер смотрит в серьезное лицо клиента.
- Гм, побрить? Извините, но у вас ничего нет, пушок один.
- Вырастут.
Бритва приятно скользит по щекам, подбородку. "А что, если крем попробовать и пудру? Была не была, все надо испытать..."
...Теперь бегом к часам! Оля уже ждет его.
- Добрый вечер! Извини, Оля...
Они стоят, глядя куда-то в сторону. Никогда Вася не испытывал такого стеснения.
"Наверно, разочаровалась, даже не смотрит на меня", - с грустью думает Вася, мельком взглянув в смущенное лицо Оли.
- Я целый день так волновалась, что даже подружки заметили, - говорит Оля, все еще не глядя на Васю.
- И я волновался, все заметили, - выпаливает он в ответ.
Они идут, сами не зная куда. Вася прибавляет шаг. Девушка еле успевает за ним.
- Ты всегда так ходишь? - смеется она. Вася растерянно приостанавливается.
- Привык.
- Когда гуляют, ходят медленно.
Ночь светлая и тихая.
"Надо о чем-то говорить, - в отчаянии думает Вася. - Стихи? "Белеет парус одинокий в тумане моря голубом, что ищет он в стране далекой..." А дальше? Забыл. Взять ее под руку или не взять? А вдруг она рассердится?" Вася присматривается к идущим навстречу молодым людям. Почти все парни держат девушек под руку и о чем-то говорят, говорят.
"Возьму - и все", - решается Вася, и от этой мысли ему становится жарко. Он уже несколько раз касался ладонью рукава Оли, но рука почему-то сама отдергивалась.
- Снег... скользко, упасть можно.
И вдруг он неловко и крепко, словно рычаг на тракторе, схватил Олю за локоть.
- Ой! - воскликнула девушка и отстранилась.
- Я думал, ты падаешь. Поддержал.
Настроение у Васи окончательно испортилось. Он шел молча, хмуро разглядывая свои туфли, а Оля поглядывала на него украдкой и чуть-чуть улыбалась глазами.
Они вошли в парк. В нем было удивительно светло от многочисленных электрических фонарей. Деревья, запушенные снегом, искрились.
- Почему ты молчишь? - Оля окинула Васю ласковым взглядом и рассмеялась. - Ты молчун?
Вася вздыхает: "О чем же говорить? Надо говорить о товарищах", решает он.
- Вообще Юрка хороший товарищ, только он... - Вася хотел сказать "маменькин сынок", но спохватился - нельзя же на товарища наговаривать! У меня есть друг, Панька Рогачев.
Оля засмеялась.
- А Юрий как же?
- Про Паньку рассказывать интереснее. Он самый первый механизатор в области.
- Не самый первый, есть и лучше. Я Рогачева знаю.
Вася даже приостановился, во все глаза уставился на Олю. Потом снисходительно улыбнулся.
- Выдумываешь.
- Честное комсомольское. Я разговаривала с ним.
Оказывается, Янгикурганский район давно соревнуется с Буадильским, и Паня вместе с другими делегатами приезжал проверять выполнение социалистических обязательств.
- Понравился он мне. Другие приедут, походят, посмотрят, вежливо поговорят, уедут. А Паня, если увидит огрех, сразу бежит к трактористу. "А ну, вылазь с креста, у тебя формализм, а не работа", - закричит он, развернет трактор и пошел плугами ворочать.
Вася берет девушку под руку. Получается это невзначай. Хорошо идти с Олей! Она даже Паньку знает, молодец! О чем она сейчас думает? Красивые черные глаза Оли задорно поблескивают, искрятся, будто в них попали снежинки.
- Помнишь, как к директору повела нас?
- А ты насмешливо посмотрел на меня...
- Неладно получилось. Я все время думал, как бы с тобой поговорить. Думал, ты строгая, а ты, оказывается, простая. Люблю простых людей.
- А я люблю смелых, энергичных. У тебя вид такой - смелый.
- Ну, насчет смелости не знаю, - ответил, запинаясь, Вася. - Нет, я не совсем смелый. Не получается. Все не так.
- Знаешь, когда я обратила на тебя внимание?
Вася напрягся в ожидании.
- Мне понравилось, когда ты в классе сказал: "Виноват Ярков". Ведь никто из ребят не осмелился прямо сказать, только глазами мастеру показывали на Костю. Так трусы и ябедники делают, а ты молодец, Вася!..
Оказывается, Оля видела, как Ярков тянул на шпагате курицу.
- Я бы на твоем месте, пожалуй, тоже не сказала замполиту про воровство... Если бы ты сказал, то Костю исключили бы из школы. Верно?
- Как же быть?
- Если бы я знала, как быть! Пойми мое положение, я, комсорг училища, и скрываю преступление... Ведь это тоже преступление. Костя должен сам все рассказать.
- Это верно, только сам он не скажет...
- Он должен!
Пришли в училище. Надо расставаться, уж скоро одиннадцать.
- Давай всю ночь будем ходить, - предлагает Вася.
- А целый день спать будем? - смеется Оля и поправляет ему воротник пальто. Почему у тебя одно плечо выше другого? Физкультурой занимайся, Вася. Я люблю физкультурников.
- Я и так гири по два пуда поднимаю, - не сразу ответил Вася. Оля покачала головой.
- Зачем меня обманывать? - тихо сказала она. - Не надо обманывать. Я занимаюсь гимнастикой, на кольцах, и тебе советую. Будешь?
Вася отвел глаза в сторону.
- Будешь? - переспросила девушка.
- Буду.
Он пожал ей руку на прощание, но вспомнил о подарке.
- Ты одеколон любишь?
Оля удивленно вскинула брови.
- Люблю, конечно.
Он торопливо вынул из кармана флакон.
- В подарок, - смущенно протянул ей одеколон.
Оля отпрянула.
- Не говори глупостей!
- Возьми, Оля, - упрашивал Вася.
Девушка не взяла.
- И еще один совет: не мажься кремом. Лицо у парня должно быть мужественное, суровое, смелое... Понятно?
Она легко поднялась по ступенькам парадного, оглянулась и махнула рукой. А Вася стоял не двигаясь.
Светла была зимняя ночь, без единой тучки на небе. Светло и на душе у Васи, но... где-то в глубине сердца затаилась тревога: "Хотел что-то важное сказать и не сказал. Не так, не так все получается. Эх, Оля, еще бы хоть немного постоять с тобой и посмотреть в твои ласковые, такие загадочные глаза".
В открытую дверь красного уголка Вася увидел Ивана Сергеевича, склонившего светлую голову над разложенными книгами. Тихонько, на цыпочках Вася подошел к другу и заглянул через плечо: - "Химию учит, а я в ней ни шиша не понимаю".
- Ваня, - тронул Вася товарища за плечо.
- Не мешай! - отшатнулся Иван Сергеевич, но увидев Васю, смягчился. Я думал, Полев балуется. Все время он с глупыми вопросами пристает - что раньше появилось: курочка или петух? Неправильная постановка вопроса. Посоветовал книги почитать. Говорит, их долго читать. Странный он какой-то: тихий, скрытный, а глаза ехидные. Не люблю таких.
- А кто его любит? И чего ты с ним разговор завел?
Иван Сергеевич внимательно посмотрел на Васю.
- Встретились?
- Ой, Ваня, какая она хорошая! Только вот, мучаюсь: говорить не знал о чем. Надо было подобрать такие слова, чтобы она поняла, какой я есть...
- Ну, ну, развез! Какой есть - это еще не заслуга; какой будешь другое дело...
- Возьми вот в подарок, - Вася сунул одеколон в руки товарища и зашагал в свою комнату. Иван Сергеевич с недоумением повертел флакон, поставил его на стол и снова принялся решать задачу по химии.
Глава двадцать пятая
ОГОРЧЕНИЯ И РАДОСТИ
На шахматный турнир Юра не пошел - в плохом настроении ни одной партии не выиграть. Никогда в жизни он не был так несчастен, как в этот субботний вечер. Оля ушла в кино с Васей, а он один сидел в саду и с горечью вспоминал Олины слова: "Останемся на всю жизнь школьными друзьями".
В таком состоянии отчаяния и нашел Юру Целинцев.
- А ну, идем заниматься.
Юра покорно встал и пошел за товарищем. Дело в том, что в последнее время учеба у Юры катастрофически покатилась по наклонной плоскости. Первые дни Юра старался, гордился тем, что учится в восьмом классе. Пока занимался с Олей, даже четверки получал. А потом схватил первую двойку по химии, затем по физике и по русскому. Ему грозил перевод в седьмой класс. Юра стал пропускать занятия. На групповом собрании его "взгрели", особенно Вася нападал, а Оля назвала его "бесхарактерным лодырем". Пропускать занятия он уже больше не решался, но уроки слушало безучастным видом.
Комсомольцы решили спасти положение. Оля предложила Целинцеву взять шефство над Юрой, "пока он не поймет, что стыдно быть двоечником". Комсомолец Умит Раджабов взялся подготовить Юру по узбекскому языку.
- Опять сегодня двойку схватил, - угрожающе сказал Целинцев, - а мне на бюро за тебя попало.
Юра, позевывая, лениво глядел в окно.
- Там ничего нет, в книгу смотри, - с сердцем сказал Целинцев.
Но если человек не хочет заниматься, трудно ему что-либо втолковать. Иван Сергеевич не выдержал, закричал:
- Бездельник! Сколько можно лодырничать?
Юра обидчиво надул губы и наотрез отказался заниматься:
- Не кричи! Как умею, так и учусь.
- Ты умеешь, но не хочешь! Не мне, тебе это нужно, дурень.
Юра, насупившись, бросил на кровать книги с тетрадями.
- Как хочешь, - сердито махнул рукой Целинцев. - Я не каменный. - Он собрал свои учебники и вышел.
