Валерий Гусев - Письмо дяде Холмсу
Проснулся я от того, что Алешка толкнул меня коленкой: он устраивался поудобнее. Хорошо еще из шкафа не вывалился.
Я тоже было устроился поудобнее, но тут чуть слышный звук насторожил меня. Я тут же толкнул Алешку.
Чуть скрипнула дверь. Кто-то осторожно вошел. В щель его хорошо было видно. Совершенно незнакомый человек. И двигался совершенно бесшумно. Как привидение.
Мне даже жутковато стало. И я подумал, что лучше бы нам так и сидеть в шкафу. Как две мышки.
Незнакомец прямо от двери начал что-то внимательно искать. Все так же бесшумно передвигаясь. И я понял - почему. Предусмотрительный, он разулся на крыльце и остался в толстых шерстяных носках.
Лешка толкнул меня в бок - будь готов!
Мы тихонько нащупали и надели свои страшные маски. На всякий случай.
А незнакомец между тем шарил по комнате. Даже в чашки на полке заглядывал. И все ближе подходил к шкафу. Сейчас как выскочим! Как заорем! От страха…
Выскакивать не пришлось. Мы только встали со своих курток. А дальше все получилось как бы без нас. Без нашего ора.
Незнакомец подошел к шкафу и распахнул дверцу… И грохнулся попой в пол.
Глаза его расширились от ужаса, рот распахнулся во всю ширь, но он не издал ни звука. Только странно зашипел, будто ему перехватило горло. Типичный домовой.
– Горшок нужен? - заботливо спросил Домового Алешка. И голос его как-то глухо и таинственно прозвучал из-под маски.
Незнакомец, отталкиваясь от пола пятками, стал передвигаться к двери.
– Стоять! - гулко скомандовал Алешка и, вытащив из шкафа автомат, направил его на Домового.
Мы гордо вышли из шкафа. А Домовой обрел дар речи. Не весь дар, конечно, а так… слегка.
– Вы кто? Домовые?
– Сам ты домовой!
– Я сейчас уйду.
– Не уйдешь!
Не уйдет - это точно. Я бы на его месте даже не пытался. Станешь на ноги, а они не держат. Ватные от страха. И Лешкину команду «Стоять!» незнакомец понял правильно. Не буквально. Он прекратил свое движение на попе спиной вперед.
Алешка повернулся ко мне своей страшной маской; неужели я такой же?
– Жарить будем? - спросил он.
– Обязательно, - так же глухо ответил я. - Его сырым есть нельзя: отравимся еще.
– Замри! - выдал Домовому Алешка. - Сидеть тихо! На помощь не звать! - И он кивнул мне на дверь. Кивнул так, что чуть маску с лица не сбросил.
Мы вышли в сени. Алешка горячо зашептал мне в ухо:
– Дим! Я его знаю! Не очень, конечно. Но я его видел, Дим.
– Где? В сериале? В криминальной хронике?
– Не помню, Дим! Но видел - точно! Нужно его попытать. Пусть расскажет.
– Пытать не буду, - отказался я. - Не умею.
– Не пытать, Дим, а попытать. Под страхом.
– Он и так чуть живой от страха.
– Вот и хорошо. Напугаем его еще больше. И он все расскажет. Пошли.
Когда мы вернулись в комнату, наш пленник стоял у окна, - видно, примерялся выпрыгнуть.
– Не вздумай, - сказал ему Алешка. - Всюду наши люди. Ты что приперся? Мы тебя звали?
– Случайно. Шел мимо. И дверь перепутал.
Во дает! Тут в радиусе два километра всего одна дверь. И он ее перепутал.
– А как перепутанную дверь отпер? - спросил я.
– Ключиками.
– Давай их сюда. - Я протянул руку.
Домовой, переводя глаза с одной маски на другую, безропотно пошарил в кармане и протянул мне связку ключей.
Они какие-то странные были. Все разные, друг на друга не похожие. А некоторые не похожи даже на ключи, разные крючки на колечках. Отмычки! Мы их видели, папа нам показывал.
Не простой жулик нам попался - профессионал. Не домовой, а домушник.
Я потряс отмычками перед его носом:
– Еще слово соврешь - и все!
– Что все? - спросил он дрожащим шепелявым голосом.
Ответил Алешка:
– Дим, растапливай печь, ставь на нее сковородку, самую большую. - И он посмотрел на Домового так, будто прикидывал - какого размера сковородка ему подойдет. Под цвет глаз. - Давай, Дим.
Это - пожалуйста. Это - с удовольствием. Я люблю растапливать печь, особенно для готовки. Люблю слушать, как занимаются внутри нее дрова, как она начинает напористо гудеть, как потрескивают поленья и как по дому расплывается живое тепло.
А сковорода на печи - это обязательно что-то вкусное.
Когда в печи загудело, затрещало, я стал задумчиво перебирать сковороды. Их у Митька было полно. Он нам так объяснил: «У меня каждая сковорода под размер яичницы. На два яйца, на четыре…» Я выбрал на двенадцать. Взял ее за длинную ручку, покачал в руке. Хорошая сковорода, увесистая. Хватить бы этой сковородой этого Домового по его башке.
Алешка тем временем, как и обещал, сделал глупость: скинул маску. Сел напротив Домового и строго, как следователь, спросил:
– Ваше имя, фамилия, кличка. Адрес проживания.
Домовой враз повеселел: перед ним сидел малый пацан, совсем не страшный и не опасный. Хоть и с автоматом. Да и другой, у печки со сковородой, не страшнее.
– Я без своего адвоката отказываюсь отвечать. Вы кто такие, вообще-то?
– А ты кто такой? - взвился Алешка.
– Я - человек.
Тут Алешка расхохотался.
– Человек он! Дим, ты посмотри на него!
Я посмотрел - лицо неприятное, челюсти у него какие-то узкие и как-то выдвинуты вперед. А над ними горбатый нос нависает. Типичные щипцы для колки орехов.
– Человеки, - наставительно произнес Алешка, - в чужие дома без спроса с отмычками не лезут. Фамилия? - и он ткнул Домового стволом автомата в брюхо.
Подействовало.
– Иванов.
– Иван Иваныч?
– Как ты догадался? Умен, ничего не скажешь.
Алешка казался польщенным. Настолько, что встал, прошелся по комнате - всем своим видом показывал, что потерял бдительность и осторожность. Он даже положил автомат на стол. А мой автомат давно уже лежал на тахте. Но я помнил Алешкино предупреждение - не мешать ему делать глупости.
– Ладно, - миролюбиво предложил Алешка, продолжая вышагивать по комнате, вроде как бы в задумчивости, и все больше удаляясь от автомата, - вы нам объясните, зачем к нам пожаловали, и идите на все четыре стороны. Так и быть, - заключил он.
Но его великодушие не встретило ответного благородства. Оно споткнулось о коварство незваного пришельца. Тот вскочил, одним прыжком преодолел расстояние до стола и схватил автомат.
А чего ему? Не страшно. Он убедился в своем преимуществе - против него всего-то два пацана.
И он так злобно расхохотался, что у него даже челюсти щелкнули.
Я испугался на самом деле, но Алешка, по-моему, просто здорово притворился.
– Осторожно! - завизжал Алешка и выставил вперед руки. - Он заряжен!
– Вот и хорошо, - усмехнулся незнакомец. - Оба - в угол! А я вам все расскажу. Мы с тобой, парень, недавно встречались. Напомнить, где? В аэропорту Хитроу. В далекой Англии. И ты меня там здорово кинул.
– Я? - удивился Алешка. - Куда я вас кинул?
– Где камешек? - не стал больше хитрить Домовой. - Гони его сюда!
– Какой камешек? - Алешка так широко распахнул глаза, что я ему почти поверил - не знает он никакого камешка.
А вот Домовой ему не поверил. Он, видно, был большой жулик и поэтому всех других тоже считал нечестными людьми.
– Считаю до трех! - он поднял автомат и направил на меня.
Я знал, что это игрушка, но мне стало не по себе: Домовой-то этого не знал!
Алешка «пересилил» себя и «нехотя» признался:
– Я его спрятал.
– Где? - Похоже, Домовой безумно обрадовался. Из-за какой-то стекляшки.
– Глубоко.
– Это я знаю!
Тут до меня дошло, что бабка Клавдия - его сообщница, и все стало на свои места.
– Где именно?
– В погребе, - со вздохом признался Алешка. - Я сейчас достану.
– Нет уж! Я сам! - Точно - чем жаднее человек, тем он глупее. - Я сам! Где погреб?
– В сенях, - грустно прошептал Алешка.
– Показывай. А ты, - это он мне, - останешься здесь.
Домовой забрал и мой автомат, и они с Алешкой вышли в сени. Дверь за ними громко захлопнулась.
Хоть я и знал, что Алешка задумал, но все равно коленки у меня дрожали.
А тут вдруг глухо загремела автоматная очередь и раздались душераздирающие вопли.
Дверь распахнулась.
На пороге - Алешка, спокойный, как маленький слон.
– Вот теперь можно и участкового позвать, - небрежно сказал он. - Пусть медаль получит.
Все оказалось очень просто. Точно так, как и было задумано.
Жадный Домовой спрыгнул в погреб, Алешка захлопнул крышку и засунул в кольца заранее приготовленную железяку. Вот и все. Домовой, поняв, что его одурачили, выпалил холостую очередь и заорал благим матом. И не благим - тоже.
– Мне надоело, Дим, - лениво сказал Алешка. - Такой хулиган! Он хорошему нас не научит. Прими меры, Дим.
Я принял. Подошел к крышке, которая подпрыгивала от ударов, и громко сказал:
– Эй! Ты меня слышишь? Или ты сейчас же замолчишь, или мы пустим в погреб холодную воду. Все понял?
Ответом мне была послушная тишина. А потом смирившийся голос:
– А дальше что?
– Узнаешь. В свое время. Мы подумаем. И ты тоже подумай.
