Сесилия Джемисон - Леди Джейн
- Ах, Пэшу, ты ее не знаешь: она так хитра, что ни за что не выдаст себя. Я давно за ней слежу, да толку мало.
- Вот что, жена, - сказал, помолчав, Пэшу, - у меня есть один план, но только я попрошу тебя быть терпеливой и дать мне время привести его в исполнение.
И тетя Модя обещала терпеливо ждать.
Глава 17
НЕПРИЯТНОСТИ МАДАМ ЖОЗЕН
Не прошло и трех дней после того, как папа Пэшу купил часики. Утром в садик мисс Дианы неожиданно явилась мадам Жозен. Лицо ее было дерзко-надменное. Отворив садовую калитку, она остановилась на пороге: было очевидно, что она пришла по делу.
После нескольких общих фраз она вытащила из бокового кармана туго набитый сверток и, обращаясь к Диане, высокомерно проговорила:
- Позвольте получить счет.
- Какой счет, мадам Жозен? - холодно спросила Диана. - Насколько мне известно, у нас с вами нет никаких счетов.
- Я вам должна за уроки музыки леди Джейн. Вы занимались с нею на протяжении нескольких месяцев и имеете полное право требовать причитающиеся вам за труд деньги.
- Позвольте, мадам Жозен! Тут, верно, какое-нибудь недоразумение, - дрожащим от волнения голосом возразила мисс Диана. - Мне и в голову не приходило брать деньги за обучение девочки, с которой я занималась с истинным удовольствием. Если я давала ей уроки, то делала это по собственному желанию. Надеюсь, что и вы понимали, что я не жду за это платы.
- Напротив, я была уверена, что вы ждете за это денег. С какой стати стали бы вы учить даром леди Джейн, когда я в состоянии платить за уроки?
Жозен вытащила из свертка пачку банковских билетов и дерзко подала их Диане.
- Вы в таком затруднительном положении, что вам нельзя отказываться от денег, и я очень довольна, что могу сейчас же расплатиться с вами. Вы действительно хорошая учительница музыки. Успехами моей девочки я вполне довольна.
В первую минуту Диана была ошеломлена наглостью и дерзостью торговки, но, придя в себя, сказала:
- Очень сожалею, что вы приняли меня за платную учительницу. Благодарю вас, но повторяю: я не возьму денег.
- А я все-таки настаиваю, чтобы вы приняли от меня деньги. - И к великому удивлению Дианы, Жозен вторично подала толстую пачку банковских билетов.
- Уверяю вас, что это невозможно, - сказала Диана, - нечего нам об этом и толковать. Позвольте отворить вам калитку.
- Хорошо, хорошо, - надменно ответила Жозен, - но знайте, что с этих пор я не позволю своей племяннице ходить к вам. Я не привыкла получать что-нибудь даром от других. Если ей нужны уроки, я найду учительницу, но не такую гордую, которая считает унизительным брать деньги за труд.
- Неужели у вас хватит духа лишить нас радости видеть по временам леди Джейн? Мы так привыкли к девочке, - проговорила Диана, едва сдерживая слезы. - Впрочем, это ваше дело.
- Более я не позволю моей племяннице бегать целыми днями взад и вперед по улице, - резко возразила Жозен. - Я нахожу, что у нее даже манеры стали хуже. Пусть сидит дома.
Сказав это, Жозен сухо кивнула и захлопнула за собой калитку.
С этого дня леди Джейн перестала появляться в домике мисс Дианы. Диана часто плакала, тоскуя по девочке. Любимое развлечение - музыку она совсем забросила. У нее не хватало духа открыть фортепиано.
Но как-то раз Диана машинально подняла крышку инструмента и, присев на табурет, вполголоса запела любимую арию леди Джейн. В ту же минуту за окном, обычно закрытым ставнями, раздался знакомый детский голосок, абсолютно правильно вторивший певице.
- Это она! Это леди Джейн! - крикнула Диана, быстро вскакивая с места; она на ходу опрокинула табурет и бросилась к окну, чтобы сразу распахнуть его.
В это мгновение перед окном появилась девочка - бледная, худенькая, с блестящими глазками, с кроткой, ясной улыбкой на губах, с голубой цаплей на руках.
Диана выбежала на улицу и бросилась обнимать леди Джейн.
- Диана! Диана, что это ты выдумала растворять настежь окно и ставни? - сердито крикнула старушка.
Но Диане было не до нее.
- Мисс Диана, - шепотом проговорила девочка, обнимая своего друга, - тетя Полина не позволяет мне ходить к вам. Я должна была ее слушаться, не правда ли?
- Конечно, дитя мое, конечно! - сказала Диана, лаская девочку.
- А знаете, я каждый день приходила сюда в это время: все хотелось послушать, не поете ли вы? Но у вас было так тихо, ничего нельзя было расслышать.
- Дорогая ты моя, до музыки ли мне было... - сказала мисс Диана. Вспомни, как я давно тебя не видала.
- Ну, не огорчайтесь, милая! Я ведь вас по-прежнему люблю. Я буду каждое утро приходить к вашему окну. Не может же тетя Полина сердиться на меня за это!
- Не знаю, дитя мое. А все-таки я боюсь, не рассердилась бы она.
- Диана! Диана! Да запрешь ли ты наконец окно? - продолжала ворчать старуха, очевидно очень раздраженная.
- Прощай, душечка моя! - торопливо проговорила Диана. - Мама не любит, чтобы я отворяла окно. В следующий раз я буду отпирать калитку и в саду нам можно будет свободно разговаривать. Прощай!
С этими словами Диана вернулась в комнату и принялась плотно закрывать окно и ставни.
В это же время мадам Жозен сидела в табачной лавке Фернандсу и жаловалась на соседей.
- Вечно суют нос куда не надо и вмешиваются в мои дела. Что за народ такой стал! - говорила она единственной приятельнице, испанке Фернандсу, которой доверяла большинство своих секретов.
Но Жозен только слегка намекнула испанке, что у нее недавно стряслась беда. Какая именно, она не сказала, но до соседей долетел слух, что с Эдрастом случилась большая неприятность.
"Впрочем, - думала старуха, - очень, очень может быть, что все они давным-давно пронюхали через газеты, что моего бедного сына засадили под арест на тридцать дней по подозрению. Слушал бы он побольше мать, продал бы подальше роковые часы - и не попал бы в беду! Десять раз я ему твердила, чтобы он был осторожнее. Нет, все делает очертя голову, на авось! А теперь кто знает, чем эта история кончится? Она, конечно, может кончиться и благополучно, но ведь горе в том, что об этих противных часах заговорили уже в газетах. Кто знает, может быть, покупателем оказался какой-нибудь сыщик. Раст даже не позаботился справиться, кто у него купил часы. До тех пор не буду спокойна, пока эта история совсем не закончится. Мне ужасно досадно, что он так меня компрометирует: это вредит моему кредиту. Не хочется, право, чтобы он вернулся ко мне. При теперешних обстоятельствах у меня едва ли хватит средств, чтобы содержать себя и девочку. Я еще умно распорядилась, что запрятала в потайное место накопленные деньги, иначе мой сынок сумел бы и их у меня забрать. Счастье еще, что он ничего не знает о скрытом капитале и о том, что я успела сбыть с рук все дорогие вещи, белье и платья, а то опасно держать все это дома. Теперь у меня не осталось ничего особенно важного, кроме шкатулочки. Надо постараться спустить с рук и эту последнюю вещицу".
Волновала еще мадам Жозен мысль о леди Джейн.
- Ну а что, если кто-нибудь из старых знакомых узнает ее? размышляла старуха, вздрагивая от этих дум.
В последнее время она стала чрезвычайно труслива. Каждый намек, любой пристальный взгляд пугал Жозен. Мадам Пэшу, например, часто задавала ей самые провокационные вопросы, да и леди Джейн в последнее время очень изменилась, стала очень сметливой, а такие личности, как д'Отрев, могут выпытать у ребенка все, что угодно. "Хорошо еще, думала мадам Жозен, - что удалось отдалить девочку от мисс Дианы и семьи Пэшу; надо бы поскорее оттереть ее от горбушки Пепси и старикашки Жерара. Эта хитрая лиса - большой мой враг, хотя на вид приветлив и вежлив. Так или иначе, а надо похлопотать, чтобы отдалить девочку от всех ее теперешних знакомых".
В иные дни Жозен думала, не перебраться ли из этого квартала подальше. Но тут же на нее нападал страх: а что, если этим она вызовет подозрение у соседей? Нет, уж лучше оставаться на месте и ждать, чем закончится дело ее сына.
Наконец прошли тридцать дней ареста Эдраста. Сынок явился к маменьке и, по-видимому, искренне раскаялся. На гневные упреки матери негодяй смело уверил ее, что он не сделал ничего дурного, а главное, преступного, если взял на время чужие часы, чтобы немного пофрантить.
- Ведь мы, мамаша, с вами не воры, - сказал Эдраст, - не за тем же мы пригласили в дом больную даму, чтобы ее обобрать. Вы ходили за ней и ее ребенком. Когда она умерла, вы спрятали часы, чтоб передать их девочке, когда та вырастет или встретит кого-нибудь из своих родных. Правда, я поносил эти часы у себя в кармане несколько дней; но я ни за что в жизни не продал бы их, если бы не очутился в затруднительном положении; волей-неволей мне пришлось поскорее сбыть с рук эту вещь ради своего спасения.
Жозен внимательно слушала оправдания своего любимца и мало-помалу успокаивалась при мысли, что им уже не грозит никакая опасность. О том, что Эдраст отсидел тридцать дней под арестом, и толковать нечего. О таком неприятном недоразумении едва ли кто и знает среди знакомых.
