Джоанн Харрис - Рунная магия
Мэдди медленно покачала головой.
— И что он делает.
Она снова покачала головой. Везунчик засмеялся. Какой легкий и приятный звук, ужасно милый, невероятно заразительный. Мэдди улыбнулась в ответ и только потом поняла, в чем фокус. Она находится под воздействием чар!
— Прекрати это, — резко сказала девочка и бросила пальцами Юр. Раскаяния в Везунчике не наблюдалось. Даже под защитной руной что-то в его улыбке вызывало отклик. — Я тебя знаю, и Одноглазый тебя знает.
Везунчик кивнул.
— Он говорил тебе, что я предатель?
— Да.
— И что я переметнулся, когда у него дела пошли худо?
Мэдди снова кивнула.
Нет, в нем явно есть что-то знакомое; что-то, что она обязана вспомнить. Девочка изо всех сил старалась, но Везунчик говорил мягко и убедительно.
— Ладно, — продолжал он. — Выслушай меня. Спорим, что этого тебе старина Одноглазый не сказал. — Его улыбка стала жесткой, глаза в темноте горели зеленым пламенем и коварством. — Знай же, Мэдди: мы братья.
Глаза Мэдди изумленно распахнулись.
— Побратимы, присягнувшие друг другу на крови. Ты знаешь, что это значит?
Девочка кивнула.
— И все же он готов был нарушить клятву, предать брата ради блага своего дела, своей войны, своей власти. Ну как, хороша верность? Ты и правда считаешь, что тот, кто хотел принести в жертву брата, хоть на мгновение задумается, прежде чем принести в жертву тебя?
Мэдди казалось, что она тонет. Слова накатывали на нее, и она беспомощно тонула в них. Но даже во время борьбы с заклинанием ее вновь укололо мгновение узнавания, ощущение, что стоит только вспомнить, откуда она его знает, — и все встанет на свои места.
«Думай, Мэдди, думай».
Она снова вызвала защитную руну. Юр вспыхнула на кончиках пальцев, затмевая убедительные чары Кен.
«Думай, Мэдди. Думай».
Этот голос. Эти глаза. Серебристая сетка шрамов на губах, словно давным-давно кто-то чем-то очень острым…
Наконец она вспомнила старую сказку о том, как Обманщик поспорил с народцем тоннелей — умелыми кузнецами, сыновьями Ивальди — насчет того, кто искуснее, и поставил свою голову против их сокровищ. Обманщик проиграл, но, как только голову начали отрезать, он завопил: «Голова ваша, но шея — нет!» — и, вот так перехитрив их, ушел с добычей.
Обман разозлил карликов, и, чтобы отомстить, они зашили Локи рот. С тех пор его улыбка такая же кривая, как его мысли.
Локи. Обманщик. Как же она не сообразила? Она столько знала о его проделках, видела его лицо в дюжине книг. Одноглазый предупредил ее, как сумел; даже Сахарок звал его Кривым Ртом. А главная улика — вот она, на руке.
Кен. Живой Огонь. Перевернутая.
— Я знаю, кто ты, — сказала Мэдди. — Ты…
— Что имя? — усмехнулся Локи. — Носи его, точно плащ, выверни, сожги, выброси и одолжи другое. Уж Одноглазый-то знает об этом все; спроси его.
— Но Локи умер. — Мэдди покачала головой, — Умер на поле брани в Рагнарёк.
— Не совсем. — Он скорчил рожу. — Знаешь, оракул много чего не предсказал, и старые сказки часто искажаются при пересказе.
— Но в любом случае прошли сотни лет, — не унималась Мэдди. — Это же был Конец Света!
— Ну и что? — нетерпеливо возразил Локи. — В первый раз, что ли, или в последний? Клянусь бородой Тора, Мэдди, неужели Одноглазый ничему тебя не научил?
— Но разве это не значит, что ты… — Мэдди окончательно запуталась. — В смысле, асы… разве они не были… богами?
Локи небрежно махнул рукой.
— Богами? Ну и чему тут удивляться? Кто угодно может стать богом, главное — набрать побольше верующих. Даже не обязательно обладать какими-то силами. В свое время я повидал театральных богов, богов-гладиаторов и даже богов-сказителей. Мэдди, вам, людям, везде мерещатся боги. Чтобы не стыдно было не думать своей головой.
— Но я считала…
— «Бог» — просто слово, Мэдди. Как «Горячка». Как «демон». Просто слово, которым люди называют то, чего не могут понять. Переверни его — получится «гоб». Звучит ничуть не хуже.
— А как же Одноглазый? — спросила Мэдди, хмурясь. — Если он твой брат… — в изумлении она вспомнила еще кое-какие из тех старых историй, — значит, он…
— Ну да, — криво усмехнулся Локи. — Отец асов. Генерал. Старина Один собственной персоной.
Книга третья
Шепчущий
О могучем Ясене, что устоит, я говорю.
Имя его — Иггдрасиль.
Прорицание провидцаРагнарёк. Конец света. По словам Ната Парсона, Великая Чистка Безымянного, единая титаническая попытка избавить Творение от зла и принести огнем, льдом и Бедствием Совершенный Порядок в миры. Выжил только род Ноя, по крайней мере так говорится в Хорошей Книге. Остальные уцелевшие — демоны и еретики, обманувшие смерть, — были низвергнуты в Нижний мир, дабы ожидать Конца Всего.
С другой стороны, Одноглазый рассказывал ей о пророчестве оракула и о последней великой битве Древнего века, о том, как Сурт-Разрушитель соединился с Хаосом и выступил против богов в Асгарде, как флот мертвецов на гробах-кораблях отправился ему на помощь из царства Хель.
В той последней битве боги пали, по горло в колдовстве и крови: Один, Последний Генерал, проглоченный волком Фенриром; Тор-Громовержец, отравленный ядом Мирового змея; однорукий Тюр; златозубый Хеймдалль; Фрей-Жнец; Локи…
— Но если они были богами, — спросила тогда Мэдди, — как могли они пасть? Как могли умереть?
Одноглазый пожал плечами.
— Все смертны.
Но вот перед ней стоит Локи и рассказывает совсем другую историю: о том, как павшие боги не погибли, но уцелели — ослабленные, разбитые, всеми забытые — и мечтали о возвращении, пока Хаос катился по Девяти мирам, сметая все на своем пути.
Прошли годы, установился новый Порядок. Его храмы выросли на руинах родников, курганов и стоячих камней, некогда посвященных старой вере. Даже сказки были запрещены («От забытого до убитого — один шаг», как говаривала Полоумная Нэн), и в конце концов марш Порядка вытоптал старые пути почти до небытия.
— И все же ничто не вечно, — бодро произнес Локи. — Времена меняются, народы приходят и уходят, перемены свойственны миру, как приливы — морю.
— Одноглазый говорит то же самое.
— Море без приливов скоро застоится, — продолжал Локи. — Так и мир, перестав меняться, закостенеет и погибнет. Даже Порядку нужно немного Хаоса. Один знал это, когда впервые приютил меня и дал клятву побратима. Остальные его не поняли. Они с самого начала из кожи вон лезли, чтобы выгнать меня. «У него в крови Хаос», — говорили они, но охотно пользовались моими талантами, когда им было выгодно. Они презирали обман, ненавидели ложь, но с радостью вкушали их плоды.
Мэдди кивнула. Она понимала, о чем он. Чужаков — людей с дурной кровью — постоянно винят и никогда не благодарят. О да! Она прекрасно его понимала.
— Когда Один приютил меня, — рассказывал Локи, — он прекрасно знал, кто я такой. Огонь нельзя приручить. Что с того, что я пару раз сорвался с привязи? Я спасал их шкуры чаще, чем кто-либо из них знает. И где благодарность? А в самом конце, — Локи снова криво, но с удивительным обаянием усмехнулся, — кто кого предал? Разве я виноват, что вышел из-под контроля? Я всегда просто следовал зову своей природы. Но несчастные случаи никто не отменял. Кое-что пошло не так. Настроение было не очень; крошечное, вполне объяснимое разногласие в трудное время. Внезапно обнаружилось, что старые друзья не так уж дружелюбны, и я начал подумывать о том, чтобы смыться, пока все не успокоится. Но они явились за мной и неуклюже отомстили. Наверное, ты слышала как.
— Вроде того, — ответила Мэдди, которой была известна несколько иная версия. — Но мне казалось… вроде бы я слышала, что ты убил Бальдра Справедливого.
— Не убивал! — сердито рявкнул Локи. — В смысле, никто не доказал, что я убил. Как насчет презумпции невиновности? Кроме того, он считался неуязвимым. Разве я виноват, что он им не был? — Его лицо снова потемнело, глаза загорелись злобой. — Один мог остановить их, он был Генералом, к нему бы прислушались. Но он был слаб. Он предвидел приближающийся конец и хотел собрать побольше народу на своей стороне. Так что он закрыл глаз — прошу прощения за каламбур — на происходящее и отдал меня в руки врагам.
Мэдди кивнула. Она знала эту историю — по крайней мере, ее часть: как асы приковали Локи к скале, как Скади-Охотница, которая всегда его ненавидела, подвесила змею, чтобы та капала ядом ему на лицо, как удача отвернулась от асов с того дня и до Конца Света и как Локи вырвался на свободу в канун битвы, чтобы принять участие в последовавшем разрушении.
Совершенно ясно, что Локи ни о чем не жалеет. Он так и сказал Мэдди, когда говорил о последнем сражении асов — битве, которую Одноглазый называл Рагнарёк.
