Анастасия Дробина - Танцуй как звезда!
– Лерка-привет-у-тебя-памперсы-есть?!.
– Витька, ты что?! – завопила вконец ошалевшая Лера. – Какие памперсы?!
– Использованные! Не выносила ведро сегодня?
– Сдурел?! Убью сейчас! Нашёл время, шпана малолетняя!
– Тьфу, извини! Забыл, что ты не из наших… – загадочно заявил Витька. – Ну, бывай! – И кинулся вниз по лестнице, только синяя бейсболка мелькнула в пролёте. Лера пожала плечами, пробормотала: «Все свихнулись…» – и с диким воплем кинулась к шипящему среди оборок утюгу.
Неизвестно, чем бы закончились эти бестолковые сборы, если бы не появился Роман. Окинув взглядом развороченную комнату и взъерошенную Леру, он сразу понял, что тут творится. Вздохнув, вытащил из-под стола сумку, бросил туда недоглаженный костюм, перепутавшиеся ремешками туфли, связку браслетов, которую извлёк из-за горшка с геранью, косметичку с расчёской и приказал:
– Шагом марш! Концерт уже начался, а тебе ещё намазаться нужно!
– Стой! – завопила Лера. – Флешка! С музыкой!
– Держи. – Роман сунул Лере маленькую голубую флешку. – Быстрей! Бабка, между прочим, давно в платье влезла и ушла!
Как ни была взволнована Лера, она заметила, что Роман сегодня крайне рассеян, невпопад отвечает на её вопросы и то и дело поглядывает на часы. Казалось, он даже прихрамывает больше обычного, и в конце концов девушка спросила:
– Ты спешишь? Или что-то случилось?
Он повернулся к ней – и улыбнулся.
– Мама с Петькой прилетают сегодня!
– Как?! – обрадовалась Лера. – В Москву? Уже?!
– Ну да! Мама контракт разорвала, со всем ансамблем переругалась и… вот! Что толку в Париже сидеть, если врачи опять плясать запретили! Ей вообще теперь до осени ничего нельзя – только отдыхать и не нервничать. Ну и хорошо! Лучше в Туапсе отдохнуть съездит, у нас там родня… – Ромка казался совершенно счастливым. – Эмка за ними уже в аэропорт поехала!
– Так они, наверное, скоро будут?!
– Да нет, не скоро… рейсы всегда задерживаются… а там ещё пробки… Раньше вечера не явятся, – заверил Роман, но Лера видела: ни о чём другом он уже думать не может. Против её воли в сердце кольнула обида: «Ну, вот… Мне на сцену в первый раз выходить – а он…» Но девушка тут же обругала себя за недостойные мысли: «Дура! Человек мать полгода не видел! Чуть её не схоронил, а ты со своими плясульками!.. Эгоистка несчастная!»
Они всё-таки опоздали, и, когда Лера ворвалась в раздевалку позади зала, концерт уже шёл вовсю. В раздевалке было шумно и людно, толкались девчонки из школьного хора, переодевалась в трико Нина Аминадзе – художественная гимнастка из шестого «А», старательно распевалась худенькая Оля Соломенко, Колосов из седьмого настраивал баян. Андрей Герасимов у порога натирал суконкой свои и без того сверкающие бальные туфли. Шестова приклеивала накладные ресницы. Лера вошла, и они встретились глазами в треснувшем зеркале на стене.
– А-а… Швея-мотористка наша явилась! Ну-ну… – пропела Шестова. Она уже была в профессиональном макияже, делавшем её похожей на переборщившую с косметикой Снежную Королеву. Лера как можно независимей дёрнула плечом и прошла в дальний угол. Роман остался снаружи – названивать по мобильному сестре.
Первым делом Лера вытащила и положила на низкий стол флешку с фонограммой: чтобы перед самым выходом отдать её Нине Тиграновне. Рядом поставила туфли. Затем достала и пристроила на вешалку костюм, чтобы смятые складки хоть немного отвиселись. Долго раздирала расчёской свалявшиеся волосы, добиваясь, чтобы они распушились на лёгкие вьющиеся пряди. Оставалось ещё накраситься в три раза ярче, чем обычно: Софья Николаевна объяснила, что для сцены это будет в самый раз.
А концерт тем временем шёл своим чередом: играла музыка, слышалось пение, топот каблуков, гремели аплодисменты, звонкий голос Нины Тиграновны объявлял номера. Артистов в раздевалке становилось всё меньше и меньше. Лере ни капли не хотелось остаться наедине с Шестовой, и она вышла в узенький коридор, где ждал Роман.
– Бабка в первом ряду рядом с директрисой сидит! – сообщил он. – Прямо как министр культуры! Сейчас уже Шестову с Герасимовым объявят!
Лера с трудом улыбнулась. В горле стоял ледяной ком.
– Лерочка! Боже мой! – по проходу к ним неслась взбудораженная Нина Тиграновна в парадном чёрном платье с брошью у ворота. – Я чуть не забыла про тебя! Давай свою флешку, тебе же скоро на выход! Через пять минут идут Ира с Андреем! А ты за ними! Последним главным номером! Давай, давай скорее флешку!
– Сейчас, Нин-Тигранна! – Лера со всех ног кинулась в опустевшую раздевалку… и замерла на пороге, растерянно глядя на пустой стол.
Флешки не было. Не было и туфель. На столешнице, словно в насмешку, валялись браслеты Эсмы и забытая кем-то из хора жёлтая ленточка.
Ледяная волна мгновенно поднялась из живота. Лера упала на колени, лихорадочно облазила все закоулки раздевалки, чуть не опрокинула стол, вывернула наизнанку сумку, заглянула в каждый её карман – сама не зная зачем. Ведь она же своими руками выложила на стол и флешку, и туфли! Нарочно, чтобы долго не искать – и вот…
«Всё, – сказал какой-то мёртвый голос у неё в голове. – Всё…»
– Ну, что там? – просунулась в раздевалку голова Романа. – Твой выход через… Лерка, что ты?!
Он мгновенно понял, что случилась беда. Одним прыжком пересёк раздевалку, сел на пол рядом с Лерой, взял за плечи, заглянул в глаза.
– П-пропала ф-флешка… – глотая слёзы, едва выговорила она. – И мои т-туфли… Вот здесь стояли – и нету…
– Может, кто-то взял?
– Не знаю…
Роман вылетел в коридор. Через минуту все имеющиеся в наличии участники концерта ползали по полу и обшаривали раздевалку и коридор, то и дело испуская взволнованные возгласы. Впрочем, всем было ясно, что поиски бессмысленны. Крошечная флешка ещё могла куда-нибудь завалиться, но пара туфель?!. А время шло, и с каждым мигом Лере становилось всё очевидней: сегодня ей на сцену не выйти. Она сидела на полу в раздевалке, безвольно привалившись головой к ножке стола. Слёз уже не было, в горле было сухо и горько. В зале Софья Николаевна… что она подумает?! А что сказать вечером Эсме?.. Господи, да как же это случилось…
– Лерка, надо выходить.
Она не сразу поняла, что это обращаются к ней. Медленно повернула голову. Роман сидел рядом на полу, крепко держа её за руку, и чёрные глазищи смотрели на Леру в упор.
– Лерка, твой выход. Вставай и иди.
– Но… как? – одними губами спросила она, уверенная, что один из них сошёл с ума. – Ромка, как? Я же без туфель… Они же не нашлись…
– Наплевать. Вставай и иди. – Мохнатые Ромкины брови сошлись в сплошную полосу. – Назло всем – вставай и иди! Ты и босиком спляшешь, я знаю! Я на тебя целый месяц смотрел! Вот увидишь – хорошо будет! Никто и не поймёт ничего!
– А музыка?!. – вскричала Лера, и слёзы брызнули из глаз, смывая наложенный грим. – Нет музыки, дурак! Флешки – нет! А выходить – через три минуты! Всё, понимаешь?! Это – всё!
Роман открыл было рот – но ответить Лере не успел: в дверь заглянула встревоженная сверх меры Нина Тиграновна.
– Лера! Ну что же это такое?! Давай скорей флешку, Шестова с Герасимовым уже работают! В чём дело, ты почему плачешь?!.
– Нина Тиграновна, – послышался вдруг спокойный голос Романа. – У нас тут проблемы. Флешки нет. Придётся Лерке работать под «живую». У вас вроде семиструнка в музыкальном классе висела?
– Да. – Нина Тиграновна растерянно смотрела на парня. – Но, Лагутин, на ней не играли лет пять! Она расстроена совершенно и…
– Колосов! Серёга! – позвал Роман. – Будь человеком, слетай в музыкалку! Принеси гитару со стены! Да осторожней там, вещь ценная! Нин-Тигранна, дайте ему ключи!
Завуч машинально достала связочку ключей, сунула Колосову, и тот унёсся.
– Мухой, говорят тебе!!! – заорал ему вслед Роман.
– Лагутин, но она же может совсем не заиграть…
– У МЕНЯ заиграет, – пообещал он. – И нужен низкий микрофон на сцену. А пока я гитару настрою, «подержите» зал. Ну, расскажите там, какие Шестова с Андрюхой молодцы, как они уже по высшей категории работают… Что Герасимов в институт физкультуры поступает… Мне трёх минут хватит.
– Ромка… – пролепетала Лера. – Ромка… Но как же?.. Ты же…
Роман повернулся к ней, и Лера заметила, что он бледен до серости.
– А ты – иди умойся, – всё тем же неестественно ровным голосом приказал он. – И чтоб через три минуты заново накрашена была!
Последующие мгновения слились для Леры в одну туманную полосу, в которой изредка проскакивали чёткие кадры. Вот она плещет себе в лицо ледяную воду в туалете… Вот вихрем врывается обратно в раздевалку, а там Роман, чертыхаясь по-цыгански, в окружении взволнованных артистов крутит колки у пыльной семиструнки… Вот она накладывает грим дрожащими руками, роняя на пол то помаду, то карандаш, которые кто-то тут же услужливо подаёт ей… Вот натягивает на запястья браслеты, забыв расстегнуть их, и снова кто-то делает это за неё… Вот мимо проходит, вернувшись со сцены, Ира Шестова, но Лера не может даже взглянуть в её сторону… Вот Роман с гитарой в руке, заглядывает в раздевалку, и голос его звучит словно сквозь подушку:
